Он разделся до рубашки и закатал рукава. Потом пошел в ванную, окатил ее водой, установил нужный температурный режим и включил воду. Теперь надо было подождать, пока ванна наполнится. Ванна была небольшой, и по идее это не должно было занять много времени.
Ванная комната наполнилась теплым паром. Он включил вентилятор, но это не очень помогло.
Потом он подумал, что, может быть, Масако захочет помыться первой, и заглянул в комнату.
Она сидела на краешке кровати и медленно снимала колготки.
– Хочешь принять ванну?
Она встала с кровати, и именно в этот момент зазвонил телефон.
Андо пошел к телефону, а Масако, все так же не говоря ни слова, направилась в ванную. Андо увидел, как пластиковая дверь-гармошка закрылась за ней.
Как он и думал, звонил Мияшта. Только Андо поднес трубку к уху, как оттуда раздался грозный голос:
– Где тебя носило весь день?!
– Я ходил в кино.
Этот ответ обескуражил толстяка.
– В кино? – пробурчал он.
– Ага. На два фильма сходил.
– Хорошо тебе – делай что хочешь, никаких забот, – язвительно сказал Мияшта. – А ведь я тебе целый день сегодня звоню.
– Ну, ты же знаешь, что я иногда выхожу из дома.
– Ладно. Забудь. Знаешь, где я сейчас нахожусь?
Судя по звукам в трубке, Мияшта звонил не из дома. Андо слышал проезжающие машины. Наверное, звонит откуда-нибудь с улицы. С телефона-автомата.
– Только не говори мне, что ты стоишь в двух шагах от моего подъезда и хочешь зайти в гости.
«Это было бы ужасно», – подумал Андо, и уже начал придумывать отговорку, но тут Мияшта сказал:
– Не болтай глупостей. Я в театре. Помнишь еще такое слово?
– Что значит в театре? – теперь настал черед Андо удивляться. Значит, Мияшта, видите ли, ругает его за то, что он ходил в кино, а сам развлекается в театре.
Но оказалось, что Мияшта не совсем развлекался.
– Я тут сижу в кабинете директора театральной студии. Студия называется «Полет».
Название прозвучало как гром с ясного неба. Андо знал эту студию. Он читал про нее в RING-файлах. Именно в этой студии занималась Садако Ямамура.
– А что ты там делаешь?
– Ты знаешь, вчера я подумал, что все описания в этом отчете такие подробные, как будто человек просто переписывал на бумагу содержание фильма или видеокассеты.
– Да, мне тоже так показалось.
«Опять то же самое, что и вчера. Зачем повторять все по десять раз», – устало подумал Андо и, пододвинув к себе брошюру, лежавшую на тумбочке, приготовился записывать на ней то, что будет говорить Мияшта. Была у него такая странная привычка – записывать свои телефонные разговоры. Это помогало ему расслабиться. Классическая поза, в которой он обычно разговаривал по телефону: трубка зажата между ухом и левым плечом, в правой руке авторучка и лист бумаги на колене.
– Так вот, короче, мне пришло в голову, что надо проверить еще одну вещь. И раз уж речь зашла о лицах... В общем, я хочу сказать, что вначале я даже пожалел, что мы с тобой съездили в Атами, ведь у нас прямо здесь, в Токио, тоже есть одно «знакомое» лицо.
У Андо не было сил разгадывать загадки.
– Ну говори уже, не тяни, – раздраженно сказал он.
– Садако Ямамура, – с готовностью отозвался Мияшта.
– Да ты что, совсем свихнулся? Она же умерла в шестьдесят шестом году.
...Секундочку...
Теперь Андо догадался, зачем Мияшта поехал в театральную студию.
– Ты видел ее фотографию?
Ну конечно! Он же читал в RING-файлах о том, как коллега Асакавы Ёсино ходил в эту самую театральную студию. Он встретился и поговорил с одним из основателей студии, и тот показал ему личное дело Садако, в которое были подшиты две фотографии – одна в полный рост и одна паспортная. Если верить отчету, то Ёсино сделал копии обеих фотографий...
– Ну наконец-то до тебя дошло. Короче, я решил, что самое простое – это наведаться в «Полет» и взглянуть на Садако своими глазами.
Андо воскресил в памяти мысленный образ Садако, который после прочтения RING-файлов всегда был с ним: высокая, стройная девушка, с небольшой изящной грудью. Безупречные пропорции, лицо андрогина с прекрасными глазами и точеным носом. В ней не было ни одного изъяна, ничего такого, что бы нам захотелось поменять, будь у нас такая возможность. Образ Садако был образом идеальной красоты.
Андо заранее набрался смелости и спросил:
– Ну и как? Похожа?
Особой нужды задавать этот вопрос не было. Он и так знал ответ: «Да, это она»
Но вместо этого он услышал в телефонной трубке глубокий вздох.
– Не очень-то.
– В каком смысле?
– Короче, на фотографии было совсем другое лицо.
Андо молча ждал продолжения.
– Как бы это объяснить... Садако Ямамура, которая изображена на фотографии, и та Садако, которую я себе представлял, – это не одно и то же. Девушка на фотографии очень красивая, но она... ч-черт, я не могу объяснить.
– Ну уж постарайся как-нибудь.
– Тебе легко говорить «постарайся»... Я совсем уже запутался. В общем, после того как я увидел фотографию, я вспомнил одного своего друга, художника-портретиста. Как-то раз у нас зашел разговор о человеческих лицах. Я тогда у него спросил, какой тип лиц для него самый сложный. Ну, с точки зрения профессионала. Он сказал, что в принципе может нарисовать любое лицо, потому что у каждого лица есть свои характерные черты. Чем лучше художнику удаются именно эти черты, тем убедительней получается портрет. А потом он добавил, что лично для него самое трудное – это нарисовать свое собственное лицо. Понимаешь? А если речь идет о человеке с повышенным самосознанием, то вероятность, что он сможет нарисовать правдивый портрет самого себя, и вовсе близка к нулю. У него все время будет получаться кто-то другой.
– Ну и что дальше? – спросил Андо. Он вообще не понимал, какое отношения имеет друг-художник к случаю с Садако.
– Дальше? Ну смотри сам – все места и лица описаны с фотографической точностью.
– Ну и что? Мы же с тобой не фильм смотрели, а читали рассказ. Понимаешь?
– Но это был не просто рассказ. Это были RING-файлы.
Андо начал терять терпение. Толстяк без конца повторял одни и те же бессмысленные слова, но толком ничего не объяснял. Как ребенок, который никак не решается сделать первый шаг.
– Слушай, Мияшта, почему бы тебе просто не рассказать, что там происходит в твоей тупой башке?
Он услышал, как толстяк на том конце провода глубоко вздохнул.
– Можем ли мы с уверенностью сказать, что именно Казуюки Асакава написал этот отчет?
...А кто же еще?..
Андо хотел было сказать это вслух, но услышал в трубке характерный прерывистый гудок – у Мияшты кончалась телефонная карточка.
– Черт, у меня карточка сейчас закончится. Слушай, твой факс принимает фотографии? – толстяк говорил очень быстро, чтобы успеть до того, как связь прервется.
– Продавец клялся, что да.
– Ну вот и замечательно! Я тогда перешлю тебе фотографии Садако по факсу. Я хочу, чтобы ты проверил, соответствует ли ее лицо тому, что ты себе нафантазировал. И если нет, то, значит, я...
Карточка закончилась, связь прервалась. Вместо Мияшты в трубке зазвучали короткие гудки. Андо несколько секунд сидел в оцепенении, все так же поддерживая трубку плечом. Вода в ванной перестала литься, и вся квартира погрузилась в тишину. Откуда-то подул холодный ветер, он посмотрел в сторону окна и увидел, что оно слегка приоткрыто. Сквозь щель в комнату проникал холодок зимней ночи. Андо услышал визг шин, громкие сигналы автомобилей. Эти резкие, неприятные звуки пронизывали холодный сухой воздух улицы. В отличие от уличного, воздух в квартире был теплым и влажным. Сквозь щели в двери-гармошке просачивались струйки пара. Масако не спешила выходить из ванной.
Андо задумался над словами Мияшты. Он прекрасно понимал, что сейчас переживает его друг. Да он и сам переживал примерно то же самое. Только вот Мияшта, вместо того чтобы сидеть весь день как на иголках и ломать голову, заразился ли он Ring-вирусом или нет, решил действовать на свой страх и риск. Он вспомнил, что в театральной студии хранились фотографии Садако и, не откладывая дела в долгий ящик, поехал туда, чтобы еще раз проверить свою гипотезу. Но странное дело – фотографии не соответствовали тому образу, который Мияшта представил себе после прочтения RING-файлов. Мияште нужно было мнение Асакавы. Поэтому он отксерокопировал обе фотографии, чтобы послать их другу. И вот теперь Андо сидел рядом с факсом и ждал этих фотографий.