От затылка вниз по спине пробежал неприятный холодок. Кто-то сверлил ее взглядом. Она обернулась. На одной из дальних коробок лежала розовая шерстяная кофта – там, где Маи оставила ее перед тем как приступить к работе. Отражая электрический свет лампы, ячейки между шерстяными нитками поблескивали, словно множество маленьких глаз. Маи схватила кофту. Под кофтой оказался видеомагнитофон.

Черный, обмотанный проводом аппарат спокойненько лежал поверх картонной коробки. Он не был включен в сеть. Да и телевизора здесь не было. Наверное, его привезли из квартиры Рюдзи вместе с книгами.

Маи опасливо протянула руку и дотронулась до верхней панели видеомагнитофона. Провод был обмотан вокруг корпуса ровно посередине, поэтому от ее прикосновения аппарат слегка закачался из стороны в сторону, как детские качели.

...Разве я положила кофту на видеомагнитофон?..

Маи попыталась вспомнить, но не смогла. Получается, что перед тем как начать распаковывать коробки, она сняла кофту и, сама того не заметив, кинула ее на видеомагнитофон. Пусть так. Она снова уставилась на черную поверхность аппарата. С минуту взгляд ее был прикован к видеомагнитофону. И за это время Маи думать забыла о недостающих листах рукописи – она вспомнила о таинственной видеокассете.

Маи до сих пор не могла забыть слова Казуюки Асакавы, которые тот произнес на следующий день после смерти Рюдзи: «Вы уверены, что Рюдзи ничего не говорил вам перед смертью? Например про видеокассету?..»

Маи аккуратно размотала провод, и с вилкой в руке принялась искать розетку. Наконец она заметила торчащий из-под стола удлинитель с розеткой на конце. Включив видеомагнитофон в сеть, она взглянула на таймер, на котором загорелись и начали мигать четыре нуля, словно отсчитывая пульс аппарата-мертвеца, возвращенного к жизни.

Маи в нерешительности поводила вытянутым указательным пальцем над панелью видеомагнитофона, не зная, что делать дальше. Внутренний голос говорил ей, что лучше всего к этой штуке не прикасаться. И тем не менее Маи нажала на кнопку «eject». Заработал моторчик, щель приоткрылась и показался край видеокассеты. На белой наклейке на боку кассеты было написано:

Лайза Миннелли, Фрэнк Синатра, Сэмми Дэвис-мл. 1989

Торчащий наружу из видеомагнитофона край кассеты чем-то напоминал огромный язык. А сам видеомагнитофон походил на озорного ребенка, который вызывающе подмигивал Маи и дразнил ее языком.

Маи решительно взялась за черный бок кассеты и потянула ее на себя.

10

У самой больницы такси, в котором ехал Андо, нагнала машина «скорой помощи». Дело происходило на узенькой улочке, и, чтобы пропустить «скорую» с бешено завывающей сиреной, им пришлось втиснуться в небольшое пространство между двумя почтовыми грузовиками, стоявшими на обочине. Прикинув, что с первой попытки выехать обратно на дорогу водитель все равно не сможет, Андо решил не тратить времени зря и, расплатившись, вышел из такси. Ему показалось, что пешком он гораздо быстрее дойдет до одиннадцатиэтажного здания больницы, нависшего над узкой улицей, заслонив полнеба.

Андо повернул с улочки на главную дорогу и быстро зашагал в сторону центрального входа. Он увидел, как машина «скорой», обогнавшая их, въезжает в узкую щель между старым и новым корпусами. Не намного же ей удалось его обогнать. Хотя Андо и шел пешком, они добрались до больницы почти одновременно.

Сирена уже замолкла, но красный вращающийся фонарь на крыше «скорой» продолжал крутиться, отбрасывая пурпурные отсветы на стены больницы. Чистое голубое небо разливало покой, который, обнимая землю, создавал некий звуковой вакуум вокруг машины «скорой помощи», выхватив ее из уличного шума, подобно тому как луч прожектора выхватывает из темноты деталь пейзажа.

Чтобы попасть в больницу, Андо должен был пройти мимо «скорой». Красный фонарь уже перестал вращаться, последние отголоски сирены растаяли в небе. Воздух вокруг уплотнился, словно наполненный ожиданием момента, когда задние дверцы с треском распахнутся и побегут санитары с носилками... Но ничего не происходило.

Андо замер на месте, напряженно глядя на «скорую». Прошло десять, двадцать секунд. Двери оставались закрытыми. Тридцать секунд... Воздух словно застыл. Со стороны больницы то же безмолвие – никто не спешил, не бежал.

Андо очнулся и двинулся в сторону входа, и в этот самый момент дверцы «скорой» неожиданно с резким звуком открылись, и санитары начали выпрыгивать наружу, одновременно вытаскивая носилки с пациентом. Возможно, у санитаров была уважительная причина, по которой они так долго сидели в закрытой машине, ничего не предпринимая. Возможно. Но даже и сейчас они еле шевелились!

Носилки на какую-то долю секунды приняли почти вертикальное положение, и лицо пациента, отчасти закрытое кислородной маской, оказалось на уровне лица Андо. Их взгляды встретились. Тело на носилках напряглось. Казалось, пациент пытается повернуться в сторону Андо, но вот силы покинули его, и он безвольно затих. Глаза его потухли. Он, этот находящийся в критическом состоянии человек, так долго ехал в «скорой» лишь только для того, чтобы встретить свой конец у самого входа в больницу...

На своей работе Андо часто сталкивался со смертью. Но еще ни разу ему не приходилось быть случайным ее свидетелем. Почувствовав недоброе, он отвернулся от мертвого человека на носилках. «И чем, спрашивается, я лучше Мияшты с его астрологией?» – подумал Андо. Сперва эта змея на железнодорожном переезде, теперь вот чужая случайная смерть. В последнее время он стал придавать значение даже самым незначительным происшествиям. Когда-то Андо посмеивался над теми, кто верит в предсказания, в сглаз и прочую чепуху, но теперь оказалось, что он сам точно такой же. Больница Сансей-беин имела непосредственное отношение к университету С***, и дежурный врач по фамилии Вада, с которым Андо предстояло встретиться, был выпускником именно этого университета. Вада поступил на факультет на несколько лет позже Курахаши, но тем не менее они дружили. Курахаши уже успел позвонить своему приятелю и предупредить его о неожиданном визитере. Поэтому стоило Андо появиться в кабинете у Вады и представиться по имени, как тот сразу же проводил его на седьмой этаж в западном крыле.

Асакава неподвижно лежал на кровати, глядя в потолок. Андо подошел поближе и, заглянув ему в глаза, сразу же вспомнил недавнюю сцену у входа в больницу. Взгляд Асакавы практически не отличался от потухшего взгляда человека на носилках. Это были глаза мертвого человека.

Рядом с кроватью Асакавы стояла капельница.

Андо не знал, как выглядел Асакава раньше, но можно было предположить, что когда-то он весил раза в два больше, чем сейчас. Щеки больного ввалились, в неухоженной бороде просвечивала седина.

– Господин Асакава, – негромко сказал Андо. Ответа не последовало. Андо хотел было тронуть его за плечо, но задержал руку в воздухе и в нерешительности обернулся к Ваде, словно спрашивая у него разрешения. Вада кивнул, и Андо притронулся к Асакаве, но тут же инстинктивно отдернул руку: ему показалось, что под тканью пижамы он явно ощутил гладкую кость скелета. Однако у человека, лежащего на кровати, прикосновение не вызвало никакой реакции.

Отойдя немного от кровати, Андо снова повернулся к Ваде и спросил:

– И давно он так?

– С тех пор как его привезли, – без всякого выражения ответил Вада.

Асакаву доставили в больницу двадцать первого октября. Значит, вот уже пятнадцать дней как он не говорит, не кричит, не смеется, не сердится, не ест, не справляет нужду...

– Как вы думаете, чем может быть вызвано такое состояние пациента? – спросил Андо самым вежливым тоном, на какой он только был способен.

– Сначала мы думали, что при аварии была получена черепно-мозговая травма. Но обследования не обнаружили никаких отклонений. Так что, скорее всего, мы имеем дело с психическим расстройством.

– Вы имеете в виду психический шок?