Гараж Эдвина стоял особняком. С одной стороны его выстроилось несколько небольших магазинчиков, которые замыкал магазин подержанного платья, а затем шел пустырь, служивший кладбищем автомобилей; с другой заколоченный досками кинотеатр возглавлял ряд больших однотипных двухэтажных домов, которые уже давно сдавались по комнатам: в нескольких были общежития холостых рабочих, в двух или трех обитали проститутки и в семи жили вестиндцы, образуя единственную в городе цветную колонию. Гараж Эдвина помещался в невысоком строении, нарядных бензоколонок перед входом не было, не было и никакого оживления вокруг. Спереди крыша сильно выступала, отбрасывая на землю длинную тень, уползавшую в зияющую чернотой распахнутую дверь гаража. Над гаражом, словно башенка, приклеенная к игрушечному домику, высилось жилое помещение.

Эгнис была здесь впервые — значительно позднее, чем ей хотелось бы, но из-за несчастного случая с Дженис она оказалась привязанной к дому дольше, чем ожидала. По слухам, Эдвин преуспевал; Билли Менн побывал у него и сообщил, что «работы у Эдвина по горло», «занят выше головы», «просто отбоя нет от заказчиков», и это ее порадовало, но не удивило. Миссис Кэсс отправилась вдогонку за сыном и, по полученным сведениям, снимала комнату где-то недалеко от порта, хотя никто не мог с точностью сказать, получает она вспомоществование от Эдвина или нет. Сплетничали, будто она шатается по портовым барам размалеванная и напудренная, как девчонка.

Заглянув в черный провал, Эгнис поежилась, но отнюдь не оробела, напротив, решительно шагнула внутрь. Эдвин был в дальнем конце гаража, он сидел на корточках над автомобильной осью со сварочной горелкой в руке, которая разбрасывала пучки искр. В рукавицах и шлеме с опущенным щитком он был похож на сказочного механика, в одиночку создающего машину, которая удивит мир. Она подождала, пока он кончит, и затем пошла к нему. Он тотчас же двинулся ей навстречу, на ходу стаскивая рукавицы и откидывая щиток.

— Миссис Бити! — Он улыбнулся. — Вот это радость! Я уж думал, вы никогда к нам не выберетесь.

— Здравствуй, Эдвин! Я давно собиралась, да… ты ведь слышал?

— Да! Как она сейчас? Ничего?

— Ничего. Только очень убита. Это, знаешь, не дай бог никому. Но… по-моему, самое страшное уже позади. Теперь дело пошло на поправку…

— Хорошо хоть так!

Он стоял, не зная, что сказать, и Эгнис успела рассмотреть, как изменился он за несколько месяцев самостоятельной работы. Стал еще бледнее, скулы, которые всегда сильно выдавались, теперь, казалось, готовы были прорвать кожу; волосы, сухие и словно поредевшие, безжизненно свисали по обеим сторонам лба, и прежде запавшие, глаза совсем ввалились, ушли в глубь глазных впадин. Обгрызенные ногти врастали в подушечки пальцев, руки были грязны, но самое главное, вид у него был совершенно изнуренный.

— Выпьете со мной чаю, миссис Бити? Обычно в это время мой помощник готовит мне чай, только сейчас его нет, я послал его доставить заказ.

— С удовольствием выпью, Эдвин. Только я не хочу тебе мешать. Давай я сама приготовлю. Где у тебя все?

— Видите ли… Обычно я пью чай прямо здесь, миссис Бити, но лучше пойдемте наверх… Здесь не больно-то чисто.

— Нет, нет, нет! Раз уж у тебя так заведено, давай пить здесь. Я еще никогда не пила чай в гараже. Ага! Это газовая плитка? А где кран?

Взяв чайник, Эгнис наклонилась над краном, который торчал из земли приблизительно на два фута, — струя из него била с такой силой, что насквозь промочила ей туфли. Рядом с плиткой стояли две коричневые эмалированные кружки, сахар в банке из-под варенья и полбутылки молока; чай был в чайнице, которую она сама подарила когда-то Эдвину в Кроссбридже на новоселье.

— Так как же ты живешь, Эдвин?

— Да неплохо! Задергивают меня иногда, но, в общем, ничего.

— Говорят, ты процветаешь.

— Говорить-то все можно. Но вам я скажу, миссис Бити, дела у меня и правда идут хорошо. То есть настолько, что я подумываю даже взять еще помощника.

— Но это же замечательно, Эдвин. По-моему, это просто великолепно. Значит, хорошо идут твои дела.

— Мне нужно разворачивать дело быстро, иначе я здесь прогорю. Тут есть один большой гараж, ну и всякая мелюзга тоже берется за сварку — а находятся они все в центре. У меня же единственный специализированный гараж. Мне повезло, что я сумел сохранить своих прежних клиентов — во всяком случае, кое-кого из них. Спасибо! — Он взял протянутую ему чашку и продолжал говорить с Эгнис о своих делах так, как он никогда ни с кем другим не говорил, радуясь представившейся возможности. — Видите ли, было бы надежнее создавать дело не спеша… но если я буду двигаться не спеша, то так и застряну здесь навсегда безо всяких перспектив. Я работаю, себя не жалея… по шестнадцать часов в день, иногда разве по четырнадцать, без выходных, и я стараюсь доставить заказ по крайней мере за два дня до срока. Я представляю клиенту более скромную смету, чем он получил бы где бы то ни было, и выписываю счет на сумму ниже сметной, а затем посылаю ему карточку — я заказал себе карточки с адресом и так далее — с извещением, что «заказ выполнен». Понимаете? Он этого не ждет и, вполне возможно, знакомым расскажет — мне в награду. То же самое и с ценами. Я беру много меньше, чем, по моим сведениям, другие гаражи, и если могу, то еще урезываю цену. Но только в том случае, если могу скостить достаточно большую сумму, чтобы он заметил. Тогда он опять-таки об этом расскажет. Но долго так продолжаться не может, потому что эта урезка цен в конце концов сработает против тебя: люди на всегда любят дешевку — разве что на мелких починках; к тому же труд мой идет за гроши. Парню, который у меня работает, я плачу меньше некуда — как ученику, и мне с ним повезло, он все на лету хватает. А теперь мне надо такого, который бы только что кончил техническое училище и хотел бы попытать счастья. Ну вот, я б тогда передал ему часть заказов, чтобы он работал у меня на процентах. Это было б для него хорошим началом. Работы в нашем деле хоть отбавляй, главное, побольше ее нахватать вначале — сделать себе имя, пока накладные расходы не так велики, а уж потом одно за другим само потянется. Ближайшие полгода все решат.

— Если бы у нас была машина, мы бы ее прямиком к тебе отправили.

— Я слыхал, как вы за меня агитируете. — Эдвин улыбнулся. — Артур Картер заезжал на прошлой неделе, так он мне рассказывал: «Эгнис всех посылает к тебе — если у кого шина спустила, так и то говорит, нужно к Эдвину, чтобы он ее накачал». Спасибо вам за это. Но ведь вы всегда за меня будете, что бы ни случилось, а, миссис Бити?

Эгнис смутилась, когда он спросил ее так в лоб.

— Ну, это вовсе не значит, что ты можешь делать все, что тебе вздумается. Если ты начнешь бегать по улицам и пугать народ своей горелкой, я тебе не заступница. Нет!

— Но я знаю, что почти во всех других случаях вы будете за меня. Если бы вы знали, как я рад, что вы зашли ко мне, миссис Бити. Я все время вас поджидал, но знал, что после случая с Дженис вам будет не до того. Как она сейчас, правда ничего? — Ему хотелось, чтобы она подтвердила это еще раз.

— Да, Эдвин. Ей, конечно, тяжело, но от этого никуда не денешься. Себя винит во всем. Ну а Ричард говорит, что это просто несчастный случай. Она что-то разрезвилась, прыгнула со стула, да неудачно. Но это ее совсем сразило.

— А как Паула, как Уиф… и миссис Джексон. А Билли Менн?

Она с удовольствием пересказывала ему деревенские новости, заключая из интереса, с каким он слушал ее, что, в сущности, он не изменился, а это в ее представлении было самое важное. Если про кого-то говорили: «Он переменился» или «Она сильно изменилась», за этими словами почти всегда скрывалось известное недоверие, редко-редко когда они сопровождались похвалой или восторженным отзывом; обычно после них ставилась точка, которая отнюдь точкой не была — скорее многоточием, многозначительным и наводящим на мысли, причем далеко не утешительные. Но Эдвин в сущности своей не изменился.