Как раз этим грузинским большевикам, которых Сталин обвинял в «социал-национализме» и «национал-уклонизме», Ленин пишет 6 марта 1923 года следующее письмо: «Товарищам Мдивани, Махарадзе и другим. Уважаемые товарищи! Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речи. С уважением. Ленин» (ПСС, т. 54, стр. 330).

Ленин требовал от Пленума ЦК исключить Орджоникидзе из партии, наказать Дзержинского, а от предстоящего XII съезда партии он потребовал снятия Сталина с поста генсека. Боясь, что болезнь ему не позволит выступить на пленуме ЦК, Ленин пишет Троцкому:

«Строго секретно. Лично.

Уважаемый т. Троцкий!

Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК. Дело это сейчас находится под преследованием Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять его защиту, то я бы мог быть спокойным» (Ленин, ПСС, т. 54, стр. 329).

Ленин предлагал Троцкому «блок Ленина — Троцкого» для ликвидации Сталина и его фракции. Это уже доказывало, какой огромной партаппаратной силой только за один год стал генсек Сталин, если для его свержения Ленин предлагает создать «блок Ленина — Троцкого». Однако, Троцкий, который всегда был храбрым на словах против Сталина, когда требовалось действовать, да еще в блоке с самим Лениным, проявил политическую беспомощность, тяжкую по своим трагическим последствиям для миллионов. Да этим еще и хвалился. Вот что Троцкий говорил союзнику Сталина Каменеву: «Имейте в виду и передайте другим, что я меньше всего намерен поднять на съезде борьбу ради каких-либо организационных перестроек. Я стою за статус-кво… Я против ликвидации Сталина, против исключения Орджоникидзе, против снятия Дзержинского. Не нужно интриг. Нужно честное сотрудничество» (Л. Троцкий, «Моя жизнь», ч. II, стр. 224).

Выходит, что «интригами» занимается не Сталин со своей компанией, а Ленин, требующий изгнания и наказания этой компании. Таким образом, когда Троцкий присоединился по существу к антиленинской «тройке» в Политбюро — к Сталину, Зиновьеву, и Каменеву, XII съезд партии в апреле 1923 г., за девять месяцев до смерти Ленина, стал первым сталинским съездом, который пошел против воли Ленина в двух решающих для него вопросах. А именно: 1) «Тройка» скрыла от XII съезда «Политическое завещание» Ленина в виде его «Письма к съезду», в котором Ленин требовал снятия Сталина; 2) «Тройка» плюс Троцкий отказались как огласить на съезде, так и выполнить требования Ленина из цитированной статьи «К вопросу о национальностях и автономизации» о наказании Дзержинского и Орджоникидзе. Съезд осудил не Сталина, Орджоникидзе и Дзержинского, а Мдивани, Махарадзе, Цинцадзе, Окуджаву и других «национал-уклонистов». Кто же оказался в этом споре прав — Ленин или Сталин? Ленин хотел мирным путем добиться коммунистической интеграции нерусских народов в единую нацию с русским народом. Сталин хотел того же самого, но путем ортодоксально ленинским, то есть методами «диктатуры пролетариата». Сталин, знавший нерусские народы, хотя бы на опыте Кавказа, лучше, чем Ленин, был убежден, что Ленин ударился в утопию, думая, что слияние наций может быть осуществлено методом убеждения. Именно в данном случае Сталин был больше ленинцем, чем сам Ленин. В самом деле, мы уже знаем, что для Ленина интересы социализма выше национальных интересов, а сам национальный вопрос — не главный вопрос в его революционной стратегии, а побочный вопрос, вопрос тактики, а не программы. Сталин был верен ленинизму, когда он писал: «Национальный вопрос есть часть общего вопроса о пролетарской революции, часть вопроса о диктатуре пролетариата» (Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 47). Поэтому национальный вопрос в многонациональной социалистической империи нельзя, по Сталину, разрешить иначе, как революционными методами «диктатуры пролетариата». Действительно, во всех своих выступлениях Сталин связывает окончательное решение национального вопроса не с методом убеждения, как этого требовал Ленин, а с методом насилия, как этого требует ленинизм. Ленин вступил в противоречия с квинтэссенцией своего учения, а именно с теорией и практикой пролетарской революции и диктатуры пролетариата, полагая, что можно заставить нерусские народы отказаться от своей тысячелетней национальной аутентичности, не прибегая к методам диктатуры. В этом Сталин увидел непоследовательность Ленина и в своем письме к членам Политбюро назвал Ленина за это «национал-либералом». Что Сталин исходил в своей стратегии из общего учения Ленина покажет пара цитат из Ленина о «диктатуре пролетариата». Вот определение Ленина, что такое «диктатура пролетариата»: «Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть» (т. XXV, стр. 441), У Ленина есть и «синтетическое» определение «диктатуры пролетариата», которое допускает альтернативный выбор методов — мирных и немирных. Вот оно: «Диктатура пролетариата — есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и административная против сил и традиций старого общества» (там же, стр. 190).

Сталин выбрал из этой альтернативы кровавый, насильственный, военный и административный методы и этим спас режим ленинизма не только в национальных республиках, но и в России. В защиту Сталина надо сказать, что он слишком буквально понимал характерные для Ленина пустые иной раз угрозы. В записках и распоряжениях Ленина нередко говорится, что в правящую партию по большей части идут карьеристы, которые заслуживают того, чтобы всех их «расстреляли», или в период нэпа — появились «сменовеховцы», которых надо поставить к стенке, или бывшие царские чиновники, белогвардейцы и бывшие меньшевики с эсерами саботируют советские мероприятия, — их всех надо «загнать в тюрьму»!

Сталин пустых слов не говорил, но косил всех людей этих категорий еще до того, как стал генсеком. С чего же этот самый Ленин решил, что надо цацкаться с грузинскими «националистами», «меньшевиками» и «князьями», — думал Сталин. Сталин — Ленин, доведенный до логического конца, — был по-своему прав.

V. Национальный вопрос на XII съезде партии

Сталин и сталинисты, как и их наследники, всегда были и остаются великорусскими идеологами в своей национальной политике, по сравнению с которыми русские цари и их идеологи Уваровы, Победоносцевы и Пуришкевичи были сущими дилетантами. Разница здесь между царской и советской Россией заключается в том, что цари и их министры в своей внутренней и внешней политике были искренни и честны, называя вещи своими именами, а большевики и их лидеры вынуждены маскировать свою империалистическую политику интернациональной фразеологией (классический пример: по словам Кремля, советская армия ведет в Афганистане не колониальную войну, а выполняет «интернациональный долг» или, еще циничнее, оказывает афганцам «братскую помощь», практикуя там варварское народоубийство). Расхождение между Лениным и Сталиным по национальному вопросу состояло в том, что Ленин предпочитал для успеха своей стратегии проводить большевизацию национальных окраин национальными, а не русскими руками. Ленин поэтому предлагал передать всю местную власть в руки националов, ликвидируя там видимость русского присутствия. Иначе, писал Ленин, «свобода выхода (этих республик) из СССР окажется пустой бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса, шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ. Нет сомнения, что ничтожный процент советских и советизированных рабочих будет тонуть в этом море шовинистической великорусской швали, как муха в молоке» (Ленин, ПСС, т. 45, стр. 361).

Это, прямо-таки, гениально-пророческая характеристика всей послеленинской национальной политики партии. В глазах Ленина, из-за великодержавной практики Сталина настолько грозной стала опасность гибели советской империи, что он прямо потребовал вернуться к исходной позиции, существовавшей до создания СССР — до 30 декабря 1922 г. Вот его слова: разработать «детальный кодекс, который могут составить сколько-нибудь успешно только националы, живущие в данной республике. Причем не следует зарекаться заранее никоим образом от того, чтобы в результате всей этой работы вернуться на следующем съезде Советов назад, то есть оставить Союз Советских Социалистических республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность отдельных наркоматов» (там же, стр. 362, курсив мой — А. А.).