— Не по существу, — прерывает его председатель — Ближе к делу.
— Куда уж ближе? […]
— Вопрос ясен — исключить. Переходим к следующему. 3
Из воспоминаний Марка Чарного
Помню, он вернулся как-то из поездки по Уралу и Поволжью в месяцы сплошной коллективизации в деревне. Приглушенным от волнения голосом рассказывал мне Артем о картинах голода, свидетелем которого он был. Он говорил с такой болью, что казалось, этот сильный, испытанный в боях гражданской войны и столь суровый с виду человек, сейчас расплачется. 4
Из записок Гайры Веселой
Летом 1932 года отец плыл на лодке с верховьев Волги с женой Людмилой Иосифовной, сыном Левой, которому было четыре с половиной года, и шестимесячной дочкой Волгой.
Мы с бабушкой присоединились к ним в Самаре.
Я впервые попала на Волгу, мне, восьмилетней, все было интересно.
Отец иногда давал нам с Левой порулить кормовым веслом, научил забрасывать удочку, различать породу рыбы.
На Волге был голод. Сначала мы питались привезенными из Москвы продуктами, потом не стало хлеба, затем — соли. Ели мы в основном отварную рыбу, да без соли много не съешь.
Рынки стояли пустые.
Однажды в большом селе отцу удалось выменять свою рубаху и бабушкину юбку на ведро картошки. Пировали целую неделю.
Когда подплыли к Сызрани, отец сказал, что сходит на базар, а потом попробует что-нибудь раздобыть у братьев-журналистов. Я увязалась за ним.
На базаре не было ни души.
— Когда-то Сызрань была богатейшим городом, — сказал отец.
В редакции местной газеты меня усадили у окна, дали пряник, с которым я быстро расправилась.
Газетчики разговаривали с отцом, как мне показалось, очень долго, я стала тянуть его за рукав, он мне строго: «Не мешай».
На прощанье ему вручили кулек пряников и бутылку вина.
Вскоре у отца от голода отекли ноги, стали будто стеклянные. Как-то проплываем мимо рыбачьего стана. Отец говорит: «Тяжело людям работать без хлеба, тут весло кормовое и то из рук валится».
Ближе к Хвалынску бабушка сказала отцу, что вернется со мной в Москву.
— Все на два рта поменьше — тебе легче.
Он согласился.
На стан под Хвалынском к нашему костру подошел старик. Как обычно, расспросы: кто такие да откуда плывете, далёко ли.
Отец спросил:
— О чем в деревне толкуют?
— Да о чем? Все о том же… Вот частушку сочинили: «Кабы не было зимы, не было бы холоду, кабы не было колхоза, не дохли бы с голоду».
Из воспоминаний Ольги Миненко-Орловской
В 1936 году, в одну из последних наших встреч в Москве, Артем читал отрывки из своего нового романа, в котором Максим Кужель[50] организует колхоз и работает в нем председателем. Там были потрясающие страницы о голодающей Кубани. Старики-станичники и древние старухи надевали смертные белые рубахи и ложились под образа умирать. 5
Ольга Ксенофонтовна помнила, что рукопись романа Артем дал читать, а, может быть, хранить кому-то из своих знакомых, живших на Тверском бульваре.
МАКСИМ ГОРЬКИЙ И АРТЕМ ВЕСЕЛЫЙ
Ольга Миненко-Орловская, знавшая Николая Кочкурова с отроческих лет, говорила, что в молодости он преклонялся перед Горьким, видел особый судьбоносный знак в том, что они земляки, искал черты сходства в их юношеских годах. Явно желая подчеркнуть это сходство, Артем в 1920 году в письме Анатолию Глебову обмолвился о своем «страшном детстве среди скотов и зверей» 1. Очевидно, отец имел в виду обстановку в рабочей слободке, а не в семье. Да, ему в детстве приходилось работать, потому что семья жила бедно, но родители, потерявшие 14 детей во младенчестве, души не чаяли в двух подрастающих сыновьях — Николае и Василии.
Под влиянием Горького Николай Кочкуров написал свою первую пьесу «Разрыв-трава», предпослав ей эпиграф из «Песни о Буревестнике». В подражание Горькому поначалу придумал себе псевдоним Невеселый… На сборнике «Пирующая весна» (1929 г.) сделал дарственную надпись: «Волгарю Максиму Горькому — волгарь Артем Веселый».
На творчество Артема Веселого Максим Горький обратил внимание в середине 20-х годов.
Обсуждая в 1927 году с редакцией альманаха «Земля и Фабрика» состав предполагаемого к изданию сборника, А. М. Горький писал секретарю альманаха С. А. Обрадовичу:
«Если хотите, могу дать совет: как можно больше внимания молодежи! Как можно больше бережливого и заботливого отношения к ней! Из намеченных Вами сотрудников в „молодежь“ я включаю Ар. Веселого, Казина, Н. Тихонова — как поэта и как прозаика, — Фадеева, — отлично талантливые люди. […] За десять лет адски трудной, голодной, тесной жизни наша молодежь создала и создает искусство во многом действительно новое, бодрое, и „Земля и Фабрика“ наша выдвинула за эти годы в русскую жизнь десятки талантливейших прозаиков и поэтов […]» 2
Летом 1930 года Горький решил издать серию книг по истории гражданский войны. Он обращается к Сталину.
«Историю гражданской войны, — писал Горький, — должны литературно обработать наши наиболее талантливые литераторы, активные ее участники, непосредственные свидетели и люди, хорошо знающие места действия» 3.
В список имен писателей, предложенный Горьким, вошли:
Константин Федин, Алексей Толстой, Владимир Зазубрин, Александр Фадеев, Всеволод Иванов, Вячеслав Шишков, Петро Панч, А. Давидович, Александр Малышкин, Юрий Тынянов, Юрий Либединский, Борис Лавренев, Юрий Олеша, Михаил Шолохов, Иван Соколов-Микитов, Леонид Леонов, Николай Тихонов, Лев Никулин, Артем Веселый, Ольга Форш.
Горький продолжает:
«Участие названный писателей в литературной обработке материала истории я считаю совершенно необходимым. Они должны придать „Истории“ удобочитаемость, яркость, картинность, эмоциональную заразительность художественного произведения.
Побочный результат: эта работа приблизит наших литераторов к делу рабочего класса, обогатит новыми темами. Наша путанная, легкомысленная и слишком самовлюбленная критика не воспитывает писателей. Она стоит еще дальше от жизни, чем те, кого она пробует научить, не совсем ясно понимая, чему именно следует учить» 4.
Некоторых писателей, с которыми Горький намеревался обсудить предстоящую работу, он приглашал к себе в Сорренто.
Из письма М. Горького И. В. Сталину
«Вот что, дорогой И[осиф] В[иссарионович], — если писатели Артем Веселый и Шолохов будут ходатайствовать о поездке за границу — разрешите Вы им это; оба они, так же как Всеволод Иванов, привлечены к работе по „Истории гражданской войны“, к обработке сырого материала, работа их будет редактироваться историками под руководством М. Н. Покровского[51] — мне, да и для них, было бы полезно поговорить о приемах этой работы теперь же, до весны, когда я приеду.[…]
Крепко жму Вашу руку, дорогой товарищ.
2. XI.30
А. Пешков» 5
Из записок Гайры Веселой
В начале 1957 года позвонила Шолохову и попросила Посодействовать изданию однотомника отца.
Он пообещал написать письмо главному редактору издательства. Через несколько дней я побывала у Михаила Александровича на Староконюшенном. Он спросил, что мне известно о судьбе отца.