Что могут отвечать на этот страх христиане — хотя бы самим себе? «Нечего бояться! Христос уже победил смерть». Может казаться, что от этой евангельской истины до наших детей-школьников, которые бездельничают и дурака валяют, огромная пропасть, но я совершенно не шучу, лично мне эти слова очень помогают. Как сказано у поэта Константина Гадаева, нужно «сбить мандраж перво-наперво», а потом уже что-то делать.

Недоверие и родительский страх очень трудно преодолевать самому ребенку. В сущности именно наш страх лишает детей свободы и мешает им стать ответственными людьми. Множество взрослых не могут найти себе любимую профессию, не могут занять правильную позицию в семье, потому что в детстве разными способами им говорили: «У тебя же ничего не будет получаться!»

Сколько энергии уходит у ребенка, чтобы преодолеть негативный сценарий, написанный их родителями! Начиная с того, что ребенок бегает, а мама говорит: «Упадешь!» Значит, надо падать, ведь маму нужно слушаться…На самом деле, если мы хотим помочь нашим детям, мы должны бороться со своими страхами и говорить, как моя подруга: «Чего бояться-то? Бросит — утешим, родит — воспитаем!» При такой доверительной родительской позиции, как правило, наши дети пользуются своей свободой с разумной ответственностью.

Протоиерей Андрей Лоргус, психолог

Откуда «падает» ответственность

Понятия «ответственность» и «свобода» не вполне применимы к детям. Ребенок без взрослого жить не может, и поэтому свобода у него есть в той степени, в какой взрослый ему ее предоставляет, и у него столько ответственности, сколько взрослый предлагает ему взять. Взрослый добровольно передает, а ребенок добровольно принимает. И это, собственно, и есть процесс воспитания.

Нельзя дать однозначный совет, сколько свободы и ответственности здесь и сейчас нужно ребенку. Только любовь позволяет взрослому это знать, а точнее, чувствовать. Пространство свободы всегда больше, чем пространство ответственности, которую в данную минуту ребенок может взять. И этот зазор есть зона риска. Зона ошибок и их последствий. Простой пример: взрослый ведет ребенка за ручку, а ребенок вырывает руку и говорит: «Я сам!» Мы его отпускаем, он делает несколько шагов правильно, а потом спотыкается и падает. Отпуская руку, мы рискуем. Но этот риск необходим, должна быть поисковая зона, в которой у ребенка уже есть свобода, но еще нет ответственности и где он может совершать ошибки. И мы должны быть готовыми к тому, что ребенок эти ошибки допустит.Например, мы даем ребенку деньги и отпускаем его одного в магазин. Мы рискуем, потому что он может купить не то, что нужно, может пойти не в тот магазин, может неправильно перейти дорогу, заблудиться… Но именно в зоне риска ребенок начинает искать. Он начинает совершать свои свободные выборы, обретает опыт, навык и, в случае успешного решения задачи, принимает на себя ответственность за то, что делает. То есть ответственность не с неба падает, а формируется в результате определенной деятельности, в которой взрослый предоставил свободу.

«Неправильный» выбор

Ребенок может не принимать на себя ответственность. Почему? Например, потому, что у него уже есть отрицательный опыт — он получил слишком много свободы прежде, чем был способен понести. Из-за допущенных прежде ошибок, набитых шишек, эмоциональных ран он боится, у него слишком острые переживания своей неспособности.

Если родители говорят ребенку: «Почему у тебя руки не из того места растут?», «В семье не без урода!», «Ты вообще ненормальный!» — у него формируется устойчивое обесценивание своих возможностей, и тогда он не берет на себя ответственность, потому что искренне верит (родители ведь «боги», и все, что они говорят, — правда), что действительно неспособный и беспомощный, и это становится отношением к себе.

Может быть, он «забит» в семье, то есть обесценены его личностные качества, его самостоятельность. Он не отвечает за свое состояние, он даже не знает своих чувств. Как в анекдоте, который часто рассказывают психологи: мама кричит в форточку ребенку: «Боря, домой!» Он в ответ: «Что, я уже проголодался?» — «Нет, ты уже замерз!»

А бывает, ребенок ситуативно не берет на себя ответственность. Может быть, ему сегодня не хватает психических сил, он устал или расстроен: например, его учительница в школе отругала, и он в таком подавленном состоянии, что не может еще взять на себя ответственность идти в магазин. А завтра он отдохнет, и все у него получится!Иногда родители не дают ребенку свободы. Они его «инфантилизируют», задерживают его взросление. Не сознательно, конечно, а от собственного страха — потерять ребенка как ребенка, потерять свою зависимость от него. Потому что если у родителей было желание родить малыша для себя , то ребенок превращается в объект, в предмет, которым они пользуются. Им становится действительно страшно, что однажды он вырастет и уйдет от них.

Родители выходного дня

Если родитель бóльшую часть дня находится рядом со своим ребенком, он знает его и интуитивно чувствует, сколько дел сегодня можно ему доверить. Но эта способность теряется, если родитель видит ребенка только рано утром и поздно вечером, ежедневно сдавая его в «общественно-исправительное» учреждение.

Первое и главное: жить с детьми общей жизнью. Второе: у родителей должен быть с ними душевный контакт. Во многих семьях этот контакт утрачен, нет межличностного общения. И тогда родитель не знает, чего ребенок хочет и что он может. И тогда мама не догадывается на протяжении нескольких лет, что ребенок принимает наркотики. Врач показывает ей анализы, но она говорит: «Не может быть!» Он спрашивает: «А вот этот симптом вы замечали?» — а она отвечает: «Нет. Да он вошел в квартиру, с порога кричит: „Мам, привет! Хочу есть!“ — и уходит в свою комнату. Там он сидит спиной ко мне и смотрит в монитор». Она не видит его глаз! Причем изо дня в день повторяется одно и то же. В результате, конечно, она ничего о нем не знает.

Если у родителя контакт с ребенком постоянный, он его интуитивно чувствует. Вот ребенок утром встал, ты глядишь ему в глаза и видишь: сегодня не собран… Иногда даже только слыша, как сын встал с кровати, мать может понять, в каком он состоянии. Это возможно только тогда, когда есть эмоциональный контакт. Если контакта нет, вы не сможете принять участие в жизни ребенка настолько, насколько это необходимо. И естественно, взаимодействие с ним будет происходить с трудом.

Но даже имея эмоциональный и психологический контакт с ребенком, родители, которые видят его чуть-чуть вечером и по выходным, все равно не знают его хорошо. «Но ведь мы вынуждены работать!» — говорят они. Да, только тогда нужно понимать, что у «родителей выходного дня» в принципе не может быть таких отношений с ребенком, которые необходимы для его успешного развития. Это трагедия нашей сегодняшней цивилизации. Это антропологическая катастрофа, которая разворачивается на наших глазах.

Вот мы пользуемся автомобилями и понимаем, что из-за этого отравляется атмосфера вокруг. Мы же не задаем вопрос: «Как можно сделать так, чтобы наш организм не реагировал на все возрастающее количество токсичных выхлопов?» Но при этом думаем, что можно что-то такое сделать с детьми, чтобы они обходились малыми дозами родительского внимания. Мы хотим разработать технологию, при которой дети растут сами, без родителей. Но это невозможно, как невозможно изменить природу. Невозможно, чтобы мы пропадали на работе, а потом, приходя домой, обнаруживали там идеального ребенка, растущего без нас.

Что тут делать? Наверное, каяться и пытаться что-то изменить. Я знаю одного психолога, у нее трое детей. Она рассказывала, как однажды в очередной раз отвезла старших в школу, младшую дочку к няне — и вдруг зарыдала. Она поняла, что теряет в этой беготне детей. И тогда она перешла на работу на дому, стала намного меньше зарабатывать, но при этом работала столько, сколько это не мешало ее контакту с детьми. Она сказала себе: «Дети вырастут, и я никогда их себе не верну. Я хочу быть с детьми!»Очень часто аргумент «мы должны работать» — ложный. Потому что многие на самом деле так избегают общения со своими детьми. Гораздо легче сидеть в офисе у компьютера.