Размышляя о тактике ведения боя, Адриан сосре­доточил силы на защите, отражая удары врага. На стороне Уорфилда были его молодость и быстрота ре­акции, к тому же, отсутствие доспехов давало, кроме уязвимости, преимущество в скорости. Ги, несомнен­но, устанет первым, но до этого нужно беречь ярость для финального удара, сосредоточиться на том, что­бы остаться в живых.

Для большинства зрителей поединок был уроком владения мечом, совершенством боевой техники. Ры­цари начали заключать пари на участников схватки. Большинство считали, что победит их хозяин – возь­мет силой и защищенностью доспехами, но другие, более разумные, ставили на Уорфилда. Хотя молодой человек построил тактику на защите, но передвигал­ся с поразительной скоростью, ловко уворачиваясь от ударов, делая стремительные выпады, удивляя на­блюдателей своим мастерством.

Ошеломленная и испуганная, Мериэль, затаив ды­хание, наблюдала за сражением. Поначалу она абсо­лютно не разбиралась в достоинствах и недостатках бойцов. Звон мечей оглушал, ей казалось, что любой из ударов Ги будет последним для Адриана, и тот рухнет к его ногам, разрубленный пополам. Уорфилд казался маленьким и беззащитным, но вскоре она убедилась, что рыцари равны по силе и мастерству и ведут себя соответственно избранным гербам. Ги де­монстрировал мощную, грубую силу свирепого боро­ва, а де Лэнси напоминал бесстрашного сокола, стре­мительно атакующего и ловко уходящего от ударов, причем делал это красиво и грациозно.

Мериэль могла еще сомневаться в своих чувствах к мужу, но в отношении Ги все было ясно. Человек представлял собой злобного, свирепого зверя. О, Дева Мария, прости за сравнение с божьей тварью. Такого дьявола вряд ли любит Бог, принимая во внимание не только его мрачный нрав, но и бесчисленные зло­деяния. Мериэль неистово молилась за победу Адри­ана.

Много лет назад в Ламборне она уже наблюдала за ним издалека. Теперь, с близкого расстояния, де Вер видела его сосредоточенность, красоту движений и великолепный, полный грации танец со смертью. Уорфилд легко двигался, уворачиваясь от ударов и сам нанося их. Его мускулы напрягались, вырисовы­вались под одеждой, а прекрасное, как у ангела, лицо блестело от пота.

Мериэль впервые узнала, что поединок до смер­тельного исхода – очень шумное зрелище. Мечи то звенели, как разбитые колокола, то скрежетали друг о друга, издавая душераздирающий визг. Удары и кон­трудары сопровождались тяжелым хриплым дыхани­ем, выкриками и ругательствами сражающихся. Со стороны зрителей доносилось глухое бормотание, словно шелест волн, сменяющееся восклицаниями и вздохами при особенно сильном ударе.

Первая кровь пролилась из-за одного из воинов. Когда Адриан в очередной раз увернулся от меча Ги, рыцарь, которому надоело, что ни один из участников поединка еще не ранен, шагнул вперед и сунул древко копья под ноги Адриану. Сосредоточив внимание на противнике, тот не заметил подножки и тяжело рухнул, упав на правую руку и придавив телом меч.

По законам поединка, если один из участников стал жертвой стороннего наблюдателя, соперник до­лжен дать время подняться, но Бургонь, далекий от понятий чести, с торжествующим криком ринулся впе­ред, взмахнув огромным мечом и готовясь нанести смертельный удар. Мериэль вскрикнула, прижав руки ко рту, застыв от страха и будучи абсолютно уверен­ной в исходе боя.

Однако Адриан отреагировал с быстротой молнии. В последнее мгновение, когда меч Ги, казалось, уже коснулся его шеи, молодой человек взмахнул кинжа­лом, зажатым в левой руке, и отбил удар. Сталь за­звенела от напряжения, и кинжал сломался. Меч, вырвавшийся из руки Бургоня, отлетел в сторону, а Уорфилд метнул рукоятку кинжала в лицо врагу, раз­бив ему нос.

Ги машинально схватился за лицо, а де Лэнси, резко распрямив согнутые ноги, изо всех сил ударил ими в пах врага. Бургонь взревел и попятился. Все еще лежа на земле, Адриан взмахнул мечом. В таком положении он не мог нанести сильный удар, но ему удалось рассечь ногу Ги от икры до колена.

– Первая кровь за Уорфилдов! – грудь болела от напряжения, но душу переполняла радость. Де Лэн­си вскочил на ноги. Его белокурые волосы сверкали, как белый огонь. – Этот удар за моего отца, лорда Хью Уорфилда, убитого на Рождество. Есть высшая, божественная справедливость, и ты умрешь от его меча!

В то время, когда Адриан сражался с Бургонем, Алан подошел к рыцарю, поступившему так нечест­но. Его меч глубоко вошел в руку стражника, и когда стон раненого отразился от стен Честена, Алан крик­нул:

– Я убью всякого, кто посмеет вмешаться! – вер­нувшись на прежнее место, он время от времени пос­матривал на солдат, стоявших полукругом, чтобы убедиться – у тех отпала охота наносить предательс­кие удары.

Рассвело, в свете факелов уже не было нужды, и стражники начали гасить их. Ногу Бургоня заливала кровь, но рана была неглубокой. Он опомнился и об­рушил град ударов на Уорфилда. Потеря кинжала ослабила защиту Адриана, он вынужден был отступить.

Мериэль вспомнила о кинжале, который дала леди Сесили. Она прятала его под платьем. Конечно, он не такой большой, как у Ги, однако это лучше, чем ни­чего.

Вытащив нож и размотав тряпку, в которую он был завернут для безопасности, Мериэль дождалась подходящего момента, когда Уорфилд, отбив очеред­ную атаку, приблизился к ней.

– Адриан, возьми! – она бросила кинжал прямо к его ногам. Уорфилд быстро глянул на жену. На мгно­вение их взгляды встретились, и от дикого выраже­ния глаз Адриана по телу Мериэль пробежала дрожь, хотя она знала, что злость направлена не против нее. Уорфилд стиснул зубы и повернулся к Бургоню.

Наблюдатели вздрогнули и издали дружный вздох, когда Адриан наклонился, чтобы левой рукой поднять кинжал. Мериэль сжала руки, не замечая, что ногти больно впились в ладони, понимая, что в какой-то мере отвлекла его внимание. Она никогда не простит себе, если это повлечет смерть Уорфилда. Мериэль подумала, что тоже скоро умрет – лорд Ги вряд ли освободит ее и брата.

Воспользовавшись моментом, Бургонь вложил в удар всю силу. Такой удар способен пронзить Уор­филда насквозь, и лорд Честен сначала взревел от восторга, затем от ярости, когда соперник увернулся от разящего меча. Ги ринулся вперед, выставив пра­вую руку, но слишком поздно обнаружил, что со сто­роны противника это было обманным движением, и вместо того, чтобы пригвоздить врага к стене, муж­чина подставил себя.

Двигаясь с поразительной быстротой, Адриан кос­нулся острием меча правой кисти врага. Кровь хлы­нула из перерезанной вены, а де Лэнси хрипло про­изнес:

– Это за моего брата Хью, за его жену и сына.

Противники обменялись серией ударов, но Ги явно потерял преимущество. Ему не устоять против свер­кающего, как молния, меча Адриана. Зрители при­тихли. Бургонь, пожалуй, был единственным, кто не понял, что его участь решена. Уорфилд завладел ини­циативой и играл с противником, как кот с мышью, нанося раны на незащищенные участки тела Ги.

Тот начал двигаться медленнее – силы таяли – и потерял бдительность. Пытаясь защитить от разяще­го меча ноги, он слишком низко опустил меч и щит. Адриан не преминул воспользоваться шансом и уда­рил в левую сторону лица Ги, выбив глаз и распоров щеку до кости.

– Это за моих братьев Эмори и Болдуина, земля им пухом!

Бургонь издал хриплый, протяжный вой. Он не про­сил о передышке, зная, что пощады не будет. Ги про­должал сражаться, ослепнув на один глаз и истекая кровью, хлещущей из трех ран, но все еще представ­лял серьезную опасность. Не в силах двигать правой рукой, он неожиданно отреагировал на насмешливый голос Адриана, ринувшись на него с вытянутыми рука­ми, будто собираясь заключить того в объятия.

Рукопашная застала Адриана врасплох, и он со­вершил ошибку, пытаясь отбить нападение мечом, а не отпрыгнул в сторону. Лезвие скользнуло по защи­щенной доспехами груди Бургоня, но не остановило нападение.

Ги подмял противника под себя, прижав к земле своим телом. Двое врагов лежали лицом к лицу, сверля друг друга ненавидящими взглядами, пытаясь вложить в них всю злость, скопившуюся за годы вражды.