В каталоге книжного магазина "Люзак" (46, Грэт Рессель Стрит, Лондон В.С.1.) значится "Химават". Из Англии легче достать, чем из Индии. Из "Китаб Махал" сообщали, что "Героика" выходит в Июне. Конечно, Июнь прошел, и ни о чем не слышно. Да, оказывается "паки" по-бенгальски значит "птица". "Пакистан", выходит, "птичий двор". Неудачное название! "От великого до смешного один шаг".

Если побываете на ферме, наверно, повидаете склад книг. Что там такое? Надо же использовать эти накопления. Вообще, любопытно, что именно находилось у Франсис, за что она получила деньги. Об этом в переписке не упоминалось. Не было ли у ней еще клише? Далеко не все были посланы в Ригу, а теперь они очень ценны, да и неповторимы. По злобе их могли выбросить на вес металла. Конечно, такой вопрос поднимать сейчас не следует, но значит, у нее тоже что-то хранилось. Лишь бы ладно использовать склад на ферме. Помимо полчищ русофобов есть же в стране и культурные деятели. Отчего же они так молчаливы?

Ну, все утрясется. Доплывем на нашей испытанной эскадре — добавим еще броненосец "Добро".

Духом с Вами.

П.С. Сейчас пришел один пакет холста 11-ярд — хороший. Большое спасибо.

[Июнь 1947 г.]

Публикуется впервые

Дорогой друг мой Игорь Эммануилович

Золотыми словами кончаешь Ты свое последнее письмо, Твое последнее письмо, дошедшее к нам в Сентябре. Как прекрасно сказал Сталин, что "академики должны жить не хуже маршалов". Поистине, историческое речение. И заканчиваешь Ты свое письмо многозначительным "ДО СВИДАНИЯ". Этим же словом начну и кончу и я мое письмо.

Ты, вероятно, удивлен, что я отвечаю с таким долгим перерывом, но тому две особые причины: во-первых, наша почта в виду беспорядков была прервана два месяца, да и теперь состояние ее весьма проблематично. Так, например, мы не получаем ответа на двадцать пять телеграмм с оплаченным ответом. Но друзья, наверное, хотели бы на них ответить, — значит, все еще далеко неладно. Вторая причина — моя болезнь, заболел я уже с начала Июля и два месяца пролежал в постели с болями, с операциями и со всякими малоприятными вещами. Только теперь выкарабкиваюсь из этой невзгоды и очень надеюсь, что опять все придет в нормальное состояние. К тому же, как Ты знаешь, мы живем в деревенских условиях, и потому всякие медицинские обстоятельства особенно трудны, а тут еще и дорога долгое время вообще не действовала. Хочется скорей за работу! В Твоем строительном письме так много светлого и привлекательного. Поистине, благо правительству, которое так печется о культурных деятелях, — в этом залог светлого преуспеяния. Итак, Ты созидаешь уже второй дом, а Твое описание семейного быта с двумя дедушками и двумя бабушками напоминает о ряде поколений, создавшихся и проходящих для новой творческой работы. Ты поминаешь скульпторшу Мухину, Герасимова и Иогансона и других, приобщившихся к вашему Кооперативу, процветающему на радость его членов. С произведениями Мухиной я знаком и их очень люблю, так же, как и Герасимова. Иогансона, правда, я не знаю, но читал в сов[етских] газетах его вдумчивые статьи. Конечно, как Ты правильно замечаешь, все это далеко не молодежь, но богатыри среднего поколения, а ведь мы теперь уже старшего.

Радио сообщило об основании Всесоюзной Академии под председательством Герасимова и с твоим и Юона ближайшим участием. Интересно, кто те сорок пять Академиков, составляющих Совет Академии, и кто почетные Академики? Да процветет Всесоюзная Академия!

Радио также сообщило о раскопках Верейского Кремля. Ведь Верея — древнейшее место, и, кроме средневековых остатков, там могут быть любопытные древнейшие слои. Помню, как в одном тверском городище мы нежданно, негаданно нашли превосходную готскую эмалевую пряжку. Каким вихрем занесло ее туда? Да, да, сколько на Руси предстоит знаменательных находок! Истину сказал Сталин на юбилее Москвы, что Москва является оплотом Всемирного Мира и отпором всему мечтающему о войне. Да будет так!

Привет Твоим семейным всех поколений от всех нас. Закончу тем же сердечным, многозначительным словом — ДО СВИДАНЬЯ.

9 октября 1947 г.

Публикуется впервые

Дорогой друг В.Ф

Наверно, Вы удивляетесь долгому перерыву в моих вестях после Вашего доброго Июньского письма. Причин много, и все неприятные. С начала Июля я серьезно и внезапно заболел. В постели около трех месяцев, боли, операции, и все это в наших горных, уединенных условиях. Говорят, через несколько недель все наладится, но все еще на больном положении. Никогда я так долго не болел, и все сие тягостно. Вторая причина: с начала Августа вследствие беспорядков почта и телеграф лопнули. Мы отрезаны. Конечно, масса почты пропала, а остальное где-то валяется. Будто бы только теперь обещают сношения, и я спешу послать Вам весточку — авось дойдет.

Добрую весть Вы сообщаете о намерении Академии Наук издать Ваши воспоминания. Перед Вами прошло столько великого, что именно Вы — внимательный, чуткий, доброжелательный — можете отобразить волны бурь и достижений. Сердечные мысли наши с Вами в трудах Ваших. Грабарь пишет много о благоустройстве жизни художества. Между прочим он сообщает, что моя серия "Красный всадник" (привезенная нами в Москву в 1926 году) находится в Музее Горького в Горках, где он жил и скончался. Вдвойне я этому порадовался. Во-первых, A.M. выказывал мне много дружества и называл великим интуитивистом. Во-вторых, семь картин "Красного Всадника" — Гималайские, и я почуял, что в них A.M. тянулся к Востоку. Не забуду его рассказ о встрече с факиром на Кавказе.

В своем последнем письме Грабарь описывает строящийся академический поселок в Абрамцеве (недалеко от Троице-Сергиевой Лавры). Грабарь приводит замечательные слова Сталина: пусть академики живут не хуже маршалов. Историческое речение! "Москва — центр науки" — Сталин заповедал на московском торжестве. Радостно, что из Руси звучит великий завет. Наша любимая Родина да будет оплотом высокой Культуры!

Бывало, немало нам приходилось претерпеть, когда мы заикались о русской Культуре. Всякие рапсоды Версаля поносили нас и глумились о "наследиях Чуди и Мери". Злобные глупцы! Прошли года, и жизнь доказала правоту нашу. Русь воспрянула! Народы Русийские победоносно преуспевают во главе всего мира. Строют и украшают свою великую Родину. На диво всему миру творят молодые силы исторические достижения. Вы-то понимаете и купно радуетесь.

По слухам, почта скоро наладится, но слухов вообще много. Хорошо еще, что радио действует. А тут еще нахлынули неслыханные ливни и нанесли всюду большой ущерб. Нелегко строить мосты и чинить обвалы в горах. Вообще, лето было необычайно трудное. Какие у Вас были гости? Что доброго? А мы в думах с Вами и шлем Вам всем сердечный привет.

Всегда было радостно слать привет туда, где он будет воспринят, а теперь такая посылка особенно ценна. Мир и радость — два оплота преуспеяния. Лишь русское сердце отзвучит на такой зов. Всюду океаны горя, бедствий, неразрешимых задач. Не пишу о бедствиях Индии. Наверно, в Ваших газетах достаточно отмечается горе великой страны. Ганди в день своего 78-летия горестно отметил: мною получено много поздравлений, но более уместны были бы соболезнования. О том же скорбно говорил и наш друг Неру. Скорбит Индия. А там, за горами — за долами, идет великая стройка Культуры. Исполать!

Радоваться Вам.

10 октября 1947 г.

Публикуется впервые

Друзьям[169] (18.10.1947)

Дорогие друзья! Спасибо за душевные весточки от М.Н., Е.Н., Наденьки и Вани. Надеемся, он получил нашу телеграмму с советом ехать на великую стройку, на всенародный труд, на творчество. Нас много спрашивают: "Ехать?" И мы всем отвечаем: "Да, да, да — ехать непременно во славу Родины, во имя созидательного труда". Как хорошо, что Е.Н. уже получила добрую весточку от своих уехавших. Именно хорошо там. И встретимся там. Не откладывайте.