Не знали мы о семейных бедствиях Щусева. Жалеем его, чтим его труды во славу Родины. По газетным статьям удивляемся, как сохранилось его творчество и как много он преуспевает. Вот и Грабарь славно преуспел и много добра принес Русской Культуре. Сейчас он налаживает несколько экспедиций, и всюду потребуется его опытный глаз. От Бабенчикова пришла телеграмма, он сообщает о давно посланном письме. Не дошло оно, пропало. Очень жалеем, — скажите ему наш сердечный привет. Его давняя статья обошла несколько журналов и в Индии и в Америке. Хороший, чуткий человек.

Когда Вас запрашивал Комитет по делам искусств? На всякий случай, посылаю Вам список статьи, бывшей в рижском журнале "Мысль", 1939. Это был хороший журнал, способствовавший возвращению Латвии в лоно Союза. Кирхенштейн там писал. В статье отмечен и памятный нам Декабрь 1916-го. Кто мог думать, что наш отъезд в Сердоболь послужит началом странствий по всем частям света! И везде-то благовестили о нашей любимой Родине, о всей Всесоюзной семье народов-героев. А сколько благовестей летело с Гималаев!

Да, Вы правы, скоро забыли некие союзники о всех жертвах, о всем героизме наших народов. Диву даемся, какая куцая и бесчеловечная память бывает у своекорыстных людей. Очень страдает от враждебных наскоков наша АРКА (Американо-Русская Культурная Ассоциация) в Нью-Йорке. Она несет по Америке добрую весть о русских достижениях, а в ответ получает грубый рев. Конечно, и "это пройдет" (по словам Соломона), и наши народы опять восторжествуют, но все же обидна явная несправедливость. Русофобия в Америке доходит до того, что музей в Канзас-Сити выбросил на аукцион весь русский отдел. Куда же дальше? Культура, где ты?

По газетам, наверно, знаете о волнениях в Индии. Сколько бедствий, разрушений и нового горя! В наши горы еще не дошло. Какое мирное, красивое наше нагорье. Сейчас плодовые деревья залиты цветом, а на горах снега.

Если не пишите, будем знать, что сердечно Вы с нами, а каждой весточке порадуемся. Письмо из Москвы! Письмо от друга, душевного человека! Поберегите себя. Елена Ивановна шлет Вам сердечнейший привет, — трогательна надпись на баснях Крылова. Многие басни можно припомнить. Светику пошлем список письма Вашего. Юрий шлет Вам лучшие мысли.

По древнему и всегда новому обычаю:

"Радоваться Вам!"

28 марта 1947 г.

Публикуется впервые

Трудно (01.04.1947)

Спасибо за письма Зины от 3 Марта и Дедлея от 4 Марта со всеми приложениями. Вполне понимаем соображения Дедлея о брошюре, но не стоит думать о прошедшем уже. Жаль, что из речи Уоллеса не дано его знаменательное утверждение о благодарности человечества. Такие утверждения со стороны врага всегда полезно запечатлеть, но это лишь подробность. Ваши письма в Австрию вполне справедливы. Ненормальные личности могут причинять непоправимые неприятности. А теперь особенно — время очень сложное и нельзя его еще осложнять. Да, плохо Вам помогла Магдалина с отчетом. Есть в ней какая-то болезнь вроде базедовой. Так кажется, судя по карточке. Прилагаю статью, присланную Валентиной. При статье был и портрет. Название журнала почему-то не дано. Ожидаем брошюру и дадим ее полезным людям. События подтверждают, насколько она своевременна. Надеюсь, Вы будете иметь отклики из разных стран. Будем ждать их.

А теперь Ваше прискорбное письмо от 12 Марта. В какой мир жестокости, невежества, вандализма ввергается человечество! Телеграммы Вашей мы вообще не получили — это лишь доказывает, во что превратилась почта. Кто бы мог думать, что Канзас-Сити окажется рассадником вандализма. При этом произошел акт антирусский. Русофобия! Чем плохи Верещагин, Анисфельд? Ведь "Властитель ночи" была жертвованная картина. Помните, как школьная молодежь трогательно провела это приобретение, и вот результат! Следовало бы Вам запросить этот "музей" о его деяниях. Уничтожение русского отдела напоминает вандализм 1906 года в С. Луи, где пропало 800 русских картин. Значит, за 40 лет Культура не проникла. Прискорбно! Где уж тут покупать, когда каждый доллар на счету. К Гус[еву] нечего ездить — без последствий. Напрасно тратились на посылку — разграбят по пути. Вообще, худо в мире. Воображаем, как тяжко Дедлею среди антикультурных двуногих. "И это пройдет"! Пройти-то пройдет, но когда и как? Давно ли Грабарь писал: "У нас шибко говорят о Твоем приезде", но что-то случилось у них, и письма его говорят о всяких посторонних предметах. Вероятно, происходит какой-то кризис, и Вы правильно слышите о нужде, чуть ли не о голоде. Со всех концов о том же самые различные люди. "И это пройдет"? От Святослава была телеграмма — просит прислать побольше новой брошюры "Знамени Мира", и в тот же день пришло от Катрин четыре пакета. Один из них, не вскрывая, с тою же почтой послали в Дели. Большое спасибо! Брошюра пригодится на Азийской конференции. Спасибо за холст! О прошлой посылке я писал Вам, и Вы сожалели, что качество оказалось плохим. Что делать, если лучшего нет. Обнищало человечество. Какая-то эпидемия убожества. И так повсюду!

Точно бы мы в Тибете — столько дней были отрезаны сообщения. Прошлое мое письмо к Вам много дней ходило на почту и возвращалось — нет приема. А тут спешные сообщения: "Вся Индия Изящных Искусств Общество" в Дели единогласно избрало председателем конференции искусств. Хорошо, но как тут ехать, когда все пути расстроены, и конца краю не видно. А вот и Гранд Гиньоль! Из Лондона радио сообщает о Москве, что еще один из недавно назначенных министров устранен за негодностью. Спрашивается, кто же в Москве назначает негодных министров? Кто же устраивает всемирное позорище, чтобы Лондон ухмылялся. И еще радио из Лондона. В Германии, в русской зоне, запрещена Армия Спасения, ибо она имеет вид военной организации и носит форму. Всякий видавший престарелых девиц в допотопных шляпах будет хохотать, узнав, что они похожи на военную организацию. Гранд Гиньоль! В Москве новый закон, запрещающий всем сов[етским] гражданам жениться на иностранках! Свобода!!

В "Новом Мире" (Москва, № 3, 1946) вдумчивая статья Караваевой "Люди и встречи". Она описывает посещение мастерской Пикассо:

"Посреди комнаты — отформованная в гипсе статуя в натуральную величину: мужчина, прижимающий к груди ягненка. Все в этой фигуре как бы обнажено и вместе с тем искривлено — кажется, все мышцы лица, шеи, руки, спины сдвинулись с мест, назначенных им природой, и словно разлагаются на глазах. Еще ужаснее показалась мне отлитая из бронзы огромная женская голова, которой впору было бы находиться на теле кариатиды. И эта бронзовая голова будто распадалась на свои составные части. Глаза выскочили из орбит и, потянув за собой зрительный нерв и все мышцы глаза, так и застыли на лету, похожие на две трубки с шариками на концах; нос, далеко высунувшийся вперед, напоминал уродливый нарост; грубые, раздувшиеся губы; толстые, будто вздыбленные пряди волос, похожие на растревоженные лопатой слои сырой, тяжелой земли… Мы поднялись по деревянной лестнице в живописную мастерскую Пикассо. Такая же большая, светлая и простая комната, только без длинного стола. Много полотен, особенно — натюрмортов… Какая угнетающая нарочитость!.. На натюрмортах несколько чайников — металлические чайники почему-то с продавленными боками, а грязно-сизый блеск металла в этих вмятинах сгущается в мрачное пятно… Какие-то некрасивые кувшины и чашки, вялые, растрепанные, словно вытащенные со дна подвалов овощи; селедочные хвосты, осколки зеркал, измятые жалкие цветы, будто подобранные на мостовой, — что это? Горечь? Ирония? Образно-пессимистическое утверждение, что в каждодневной жизни, окружающей человека, нет ничего достойного отвечать его стремлениям?..

Посреди комнаты большое полотно — трудно сказать, завешено оно или нет, потому что вообще… трудно понять, что тут изображено. Общий тон картины голубой, заставляющий вспомнить о колористических увлечениях Пикассо в начале 900-х годов: "голубой" и "розовый" периоды.