3
«Коль нет у нации вождя,
тогда вожди ее — поэты»?..
Ну что ж, в вожди народа лезть
с вас, верно, станет,
но селяне
вам не окажут эту честь.
Не вам Тычину в злобном рвенье
чернить и звать его рабом —
сиянье от него кругом,
гуманный он и светлый гений…
Он понял, он постиг наш век.
Вы — пыль у ног его, не критик,
самодовольный сибаритик,
безумный, жалкий человек!
Пылает даль в пожарах рыжих,
и плещет кровь — земли вино…
Петлюра околел в Париже…
Вы ж — не Петлюра, не Махно.
Замыл волною океанной
их, как песок, последний бой…
Не вашей музе рядовой
разрушить новый мир багряный…
Греми, пеан мой огневой,
наперекор пеану пана!
О, вам досадно, знаю я,
что ваши «кровны» десятины
забрали руки селянина
себе в отчаянных боях…
И вам не будет возвращенья
туда, где золото ракит
в тиши отрадного мгновенья
нежданной встречи даль резьбит…
Всё это вас, как сон, манит…
И зря терзает жажда мщенья
вам грудь… и сердце зря болит
жестокое… Пустым стремленьем
к мечте вы скованы навеки…
Могила… вылечит… калеку…
4
Поля родимые покинув,
железо снова я пою…
Мою Коммуну — Украину
я так люблю!..
Она — моя навек… И боле
не надо мне иной — любой.
……………………
Одето в грозный траур поле,
полки идут, качаясь, в бой…
В дыму огонь шумит и тает…
Гори, душа моя, гори!..
Уже багряно над Китаем
шумят знамена в цвет зари…
В безумье надругательств грязных
пусть гнев мой тучи понесут!..
Я так люблю в державах разных
рабочий люд!
Я так люблю в далеких странах
порывы те же, что у нас,
из бед и горя океана
в Коммуны светлый час!
Разноязычные, родные,
на разноцветных островах…
Горят во тьме миры иные —
и вьется страх…
То — страх привыкшего жестоко
пить из людей рабочих кровь, —
теперь огонь ему и в око,
и в бровь!
Сквозь крови чад и пуль рыданья
желанной воли дни придут,
и от всемирного восстанья
паны не убегут.
Мы им припомним наши муки
в забоях душных, на полях,
где труд на них ломал нам руки
и мозг сушил… Лети же, страх,
чтоб задрожали все обжоры,
ты бей огнем в небес озера
и в тучи Лориган-Коти,
лети на ногти в маникюре,
на дым сигар!.. В моей груди
такая жажда гневной бури!..
Я позабыл слова пощады…
Пылайте шире, баррикады!..
За залпом — залп!.. Нужда бежит…
И враг поверженный лежит…
Последний акт, последний раз…
И на виски — морозный иней…
И мертво зрят в кровавой сини
слепые пуговицы глаз…
Да, мы идем… Придем багряно
в раскатах моего пеана!..
«Симфония мускулатур»[33]
еще не так взорвет препоны…
Мы вам «Послание» припомним,
когда в итоге авантюр
вы к стенке станете… Бонжур…
Я перебил вам, извините,
мечты про дом ваш и поля…
Но… не вернется к вам «земля»,
как юность ваша…
Даль в зените,
всё шире вертится Земля,
летят миры в просторы бездны…
Где ваши предки, пан любезный?..
Гниют, наверное, в земле,
их точит червь, они во мгле
уж превратились в прах безвестный,
вас ожидая… И давно
туда сойти вам суждено.
Вам не склонить меня к измене,
меня обман ваш не берет.
Вы лишь пушинка в том движенье,
когда миры летят вперед…
Еще не мчало время так
в сиянии Луны и Марса…
Ведь очи Ленина и Маркса
для нас пронзают ночи мрак,
от них лучами ореола
взлетает песня Комсомола:
«Наш паровоз, вперед лети,
в Коммуне остановка…
Иного нет у нас пути,
в руках у нас винтовка…
Мы дети тех, кто выступал
на бой с Центральной радой,
кто паровозы оставлял
и шел на баррикады».
Да. Не волнует ваше слово
тех, что росли в огне, в крови…
Оно и вяло, и не ново,
а главное — в нем нет любви…
Любовь и гнев — мотор прогресса,
его основа — новый строй,
нас коммунизма интересы
зовут, чтоб сжег фашизма беса
буран восстаний огневой!
Ведь воду в пламя превратит
лишь мой народ в горниле битв.
Не вой, не вой на прах Тараса,
проклятый пан!.. Не твой ведь он,
народным гневом порожден
певец трудящегося класса,
что в бой последний устремлен…
И если б жил Тарас теперь,
он был бы членом ВКП.
На бой пошел бы с бурей бурой,
как мы, как все, за юный класс.
Тогда бы не один из вас
своею поплатился шкурой…
Он за народ стоял всегда,
отдал ему слова и силы…
Он вам припомнил бы года,
что вы его в тюрьме гноили!..
А с ним и мы… «За власть Советов!» —
позвал бы он… а с ним и массы
(из края в край и штурм и марш)…
Он наш отец, он ворог ваш,
он бард трудящегося класса,
и песнь его нас шлет на ката…
Не вой, не вой же, пан проклятый,
над прахом огненным Тараса,
ведь тот огонь горит над степью,
и в сталь сплавляется она…
Да, вы б лизали у Мазепы
не только пятки, но и …
У нас и хлеб на поле новый,
и новая нам жизнь дана…
И коммунизма цель одна
для нас горит… Мы чернобровы,
распотрошим отродье ваше!
Пожарам рыжим края нет…
Да, мы нагрянем к вам в огне
и в дорогой Галичине,
в краю измученном и нашем,
распотрошим отродье ваше!
вернуться
33
М. Рыльский, «Синяя даль».