В вестибюле, у гардероба, стояли люди — все уже в масках. Они переговаривались между собой, шутили, и кругом витал привычный шум, единственный в своем роде, какой бывает только в фойе театров или концертных залов.
Ах, была не была, подумал я и решительно снял пальто и шапку.
Кругом все осталось по-прежнему, никто не таращил на меня глаза, и никого мой вид не удивлял.
Вот и отлично!
Против вешалок висело зеркало — я покосился в его сторону, но своего лица не увидал.
Его сменило равнодушие.
И даже гнездилась в душе какая-то игривая насмешка над самим собой…
Без четверти двенадцать я поднялся в зал.
По дороге, там, где кончался первый марш лестницы, мое внимание привлек красочный плакат:
«КОНКУРС!!! Самая лучшая маска! Участник — каждый! Победителю — приз!»
Я пожал плечами и равнодушно прошел мимо — у меня маски не было.
Черт с ней, решил я, обойдусь и так. Ведь не прогонят же теперь!..
Все протекало, как обычно: по праздничному залу расхаживали дамы и кавалеры с лицами, упрятанными в самые немыслимые маски. Им было хорошо — никто не узнавал друг друга, и это ободряло всех, придавая должную уверенность в себе.
Играла ненавязчивая музыка, взрывались хлопушки, змейками взбегали огни по разряженной елке, но настоящего веселья все-таки не получалось — приглашенные просто с удовольствием отдыхали друг от друга.
Потом все сели за длинные столы и долго смотрели на разные кушанья, расставленные на белых скатертях.
Ровно в двенадцать все встали и подняли бокалы с шампанским, чокнулись и сели на место, и снова долго и тоскливо смотрели на разные кушанья, аппетитно расставленные на белых скатертях, и глотали слюнки, и делали вид, будто им ничего не хочется…
Условия бала требовали: в течение вечера никто, ни на одну минуту, не смеет остаться без маски — уж коли маскарад, так до конца! Пока под конкурсом не подведут черту…
И все сидели за столом — и тихо мучались, блестя голодными глазами…
А я меж делом уплетал и пил вовсю — у меня-то ведь маски не было…
После пиршества в программе значились танцы.
Гости несколько взбодрились, вновь повеселели, но ненадолго — есть все-таки хотелось.
И я заметил, как один за другим приглашенные стали исчезать в туалетных комнатах, держа под мышками объемистые свертки, а возвращались уже без них.
Это выглядело комичным, даже больше того — совершенно нелепым, и я засмеялся, громко, на весь зал, но никто меня не поддержал.
Так Она нашла меня.
Она узнала меня по голосу.
— Здравствуй, — сказала Она, подходя ко мне. — С Новым годом! Какой ты сегодня странный…
— С Новым годом, привет, — ответил я, улыбаясь, а сам весь невольно напрягся: ну вот, начинается!.. — Чем же я, по-твоему, странный?
— Маска. У тебя удивительная маска. Где ты купил такую?
— Нигде. Потом расскажу. Давай потанцуем.
Мы принялись ритмично шаркать.
Она нежно прижималась ко мне, красивая даже в своей уродливой маске, и мне было с ней хорошо и покойно…
Неожиданно загремел гонг, и тогда, взгромоздившись на один из столов, распорядитель вечера громко закричал, хлопая в ладоши:
— Все сюда! Все, все! Объявляем результат конкурса масок! Жюри определило победителя! Вот он! — И я внезапно с ужасом увидел нацеленный на меня холеный палец.
Я хотел возмутиться, как-то отвести все подозренья, заявить в конце концов, что у меня нет маски вообще, но ноги мои приросли к полу, и язык во рту онемел.
Я лишь беспомощно стоял и смотрел, как ко мне приближается торжественная процессия, как меня окружают смеющиеся люди и в мои руки вкладывают приз — маску лопоухого толстяка с плотоядной улыбкой.
Потом все ушли заниматься своими делами и тотчас словно бы забыли обо мне.
Я остался один, зажимая в ладонях дурацкую маску.
— Милый, что с тобой? — встревоженно спросила Она. — Тебе нехорошо?
— Да, — кивнул я, — нехорошо.
— Ой, — вдруг отшатнулась она от меня, — твоя маска движется. Та, что на лице… Она как живая!
— Маска, да? Какая, к черту, маска?! — заорал я, теряя всякий контроль над собой. — У меня нет ее. Понимаешь — нет! У меня больше нет лица!
— Но… как же так? — прошептала Она. — Если это — не маска, то что же тогда? — И Она провела кончиками пальцев по моей щеке.
— А что ты видишь? — спросил я, понимая с ужасом, какой последует ответ.
И Она начала перечислять.
И каждое ее слово было подобно удару кнута, которым секли — нет, не меня. Мою душу.
Каждое ее слово было подобно взрыву бомбы, которая выжигает, потребляет все внутри.
Я понял, что мне нет спасенья, что я весь на виду, и каждый отныне может доставить мне неизмеримую боль, достаточно ему только всмотреться в мое лицо и завести разговор о том, что он видит…
Да, лица, привычного, прежнего, больше не было, но было другое лицо, обращенное всегда внутрь — Я САМ, моя натура, скрытая прежде под маской обыденного лица, — и когда я предстал перед всеми таким, каков я в своем естестве, никто меня не узнал, даже больше того, я сам не узнал себя, не признал, не разглядел.
Теперь на моем лице было все: и мои тайные мысли, и желания, и пороки, и таланты, и любовь, и неверие — словом, все, что представляет сущность человека, от которой он сам порой бежит.
Своим любопытным взором девушка проникла в мой внутренний мир, по злой иронии судьбы ставший внешним, и называла деталь за деталью, и я мучился как будто при всех с меня сдирали кожу…
— Хватит! — прохрипел я наконец, теряя силы. — Ради всего святого, хватит!
Она замолчала и удивленно уставилась на меня.
— Так, значит, у тебя нет маски?! Хм… А что же это тогда?
И тут я решился.
— Пойдем, — сказал я, беря ее за руку.
— Куда? — пролепетала Она, смутно начиная догадываться, что вечер для нее испорчен до конца.
— Пойдем, — повторил я и потянул ее за собой.
— Нет, нет?! — Она попыталась вырваться, но я держал крепко.
В ее глазах застыл страх. Господи, как мало человеку нужно!..
— Ты пойдешь или нет? — крикнул я и изо всех сил стиснул ее руку. — Ну?!
Не знаю почему, но мне было приятно видеть ее ужас, я ощущал какое-то странное удовлетворение, верша насилие.
Вокруг понемногу стали собираться люди, но мне уже было наплевать.
Я подхватил ее и выволок из зала. Как куклу, протащил по лестнице…
Она что-то кричала, зачем-то умоляла простить, потом, кажется, заплакала…
Наконец мы добрались до зеркала напротив гардероба. Я остановился.
— Вот, — сказал я, поворачивая ее лицом к зеркалу, — теперь любуйся!
Некоторое время, тихо всхлипывая, Она смотрела в зеркало, затем перевела взгляд на меня.
Наверное, Она все поняла, или, быть может, мне так только показалось право же, не знаю.
Во всяком случае лицо ее — маска потерялась где-то на лестнице — вдруг выразило искреннее разочарование, а глаза удивленно округлились.
— Только и всего-то?! — произнесла Она и нервно усмехнулась.
— А, по-твоему, этого мало?
— Милый, — сказала Она ласково и мягко. — Стоит ли из-за этого так огорчаться? Ну, подумаешь!.. Тебе понравилась моя маска?
— Ничего, — пробормотал я, силясь припомнить.
— Так вот, мне ее сделал один чудесный мастер. Хочешь, я сведу тебя к нему и он скроит тебе настоящую маску, как твое старое лицо? — Ее глаза горели, гипнотизируя меня. — Хочешь? Ты станешь носить ее каждый день, и она тебе нисколечко не будет мешать. Это прекрасный мастер!
— Не знаю, — через силу улыбнулся я. — Право, не знаю. Надо подумать.
— Ладно, — согласилась Она. — Подумай. А сейчас пойдем в зал потанцуем. Я ужасно хочу веселиться!
Я вернулся домой под утро.
Не зажигая свет, я разделся и лег в постель. Прошедшая ночь теперь казалась нелепым кошмаром. Я провел рукой по лицу, ощупывая губы, подбородок, щеки, нос, и закрыл глаза. Решено, подумал я, завтра пойду к мастеру.