Георгий сидел, удобно развалившись, опираясь на шляпные коробки, увидев меня, совершенно невозмутимо заявил:

- А здесь удобно! Даже в самые бурные студенческие годы, когда всякое бывало, меня не прятали в шкафу, и ладно бы от мужа, а то от шустрой мачехи.

Я рассмеялась.

- Вылезай уже! Ты не знаешь Софи, я бы до конца жизни не имела покоя! Ты слышал? Сегодня вечером, на смотровой площадке Купеческого собрания, в пять, что бы был обязательно, можно с Семеном Михайловичем, я познакомлю тебя с папенькой и Софи, будешь?

- Буду, но прихвачу Семена.

- Вот и ладно. – Я погладила лацканы его сюртука и поцеловала в щеку. - А сейчас иди, Софи непредсказуема и часок у нее может быть десятью минутами, поэтому лучше уходи.

Тяжко вздохнув, недовольный Георгий удалился. А я оказалась права, не прошло и десяти минут, как за мной пришла горничная, чтобы проводить в двадцать первый номер.

День тянулся медленно. Сначала мы пили шампанское в номере, я только пригубила. Потом обедали в торжественной обстановке роскошного ресторана. Все это время София непрерывно щебетала, рассказывая всевозможные новости и сплетни о знакомых и незнакомых мне людях. Потом прибыла тетя и ритуал приветствий и поцелуев, а также положенных при встрече охов и вздохов, затянулся еще на час.

Наконец-то после длительных сборов, мы расселись в открытом экипаже и отправились на прогулку в Купеческий сад. Софи оделась в изысканное легкое платье нежно-розового цвета, шляпка в тон с загнутыми полями, украшенная цветами из лент более темного розового цвета, венчалась задорным страусовым пером. Я одела, легкое прогулочное платье цвета майской травы, мою соломенную шляпку, тоже украшали цветы, а тетушка, была в бежевом платье, густо усыпанном вышитыми цветами, на голове ее красовалось сложное сооружение из лент и перьев и я, оглядев нас, решила, что мы напоминаем цветастую клумбу в купеческом саду. Над головой тетушка держала кружевной зонтик чудовищных размеров, и сколько ее не убеждала Софи, что такие гигантские зонты давно вышли из моды, тетя осталась непоколебима. По ее словам этот зонт подарил ей муж, но так как он вскоре умер, у нее не было возможности продемонстрировать столь впечатляющий образец мастерства кружевниц. Я удивилась только желанию тетушки, тащить с собой в дорогу сей неудобный предмет. С этим сооружением над головой, переполнена чувством собственного достоинства, Анна Ивановна выглядела точь-в-точь как, королева Англии, Виктория, на праздничных открытках, обязательно привозимых из Лондона, нашими путешественниками.

В Сад Купеческого собрания мы приехали в четвертом часу. Заплатив за вход по пятьдесят копеек с души, мы вошли в Купеческие сады.

По аллеям парка прогуливались дамы и кавалеры, разряженные в пух и прах, всех сословий. Здесь вы могли встретить, и князя крови под ручку с таинственной роскошной дамой, и полового из ближайшего трактира, одевшего свою лучшую визитку, сопровождающего горничную в пышном платье, перешитом из платья, ставшего ненадобным, хозяйке.

На открытой площадке Летнего театра исполняли «Концерт для скрипки с оркестром» одного из любимейших композиторов нашего императора, Чайковского Петра Ильича. Талант скрипача, виртуозно исполнявшего свою партию, меня очаровал, и ноги сами понесли в ту сторону, но Софи потянула в другую. Конечно, среди изысканной публики ценившей подобную музыку, даже блестящей Софии Александровне, можно было затеряться. Она же должна была оставаться единственной и неповторимой, поэтому мы пошли к смотровой площадке, удаляясь от чарующих звуков.

Ну что ж, пейзаж, открывавшийся отсюда, был достоин гениальной музыки доносившейся со стороны Летнего театра. Тут понимал всю справедливость строк написанных Гоголем: «редкая птица долетит до середины Днепра». Я старалась не смотреть на Подол, разросшийся на берегах. Мирская суета казалась пошлой, в сравнении с величием этой реки, гордо несшей свои воды, сквозь тысячелетия.

Вдоволь насмотревшись на красоту природы, мы медленно пошли аллеей, стараясь, слишком не отдалятся от смотровой площадки. Тетушка с Софи живо обсуждали платья, прически и головные уборы красавиц гуляющих в саду. Я слушала их вполуха.

Мой папочка как истинно деловой человек, ровно в пять поджидал нас на площадке. Георгий Федорович с Семеном Михайловичем, тоже оказались деловыми людьми, они стояли поодаль в сторонке, делая вид, что внимательно изучают Днепр. К моей удаче, первой их заметила Анна Ивановна. Она подозвала наших друзей и по всей форме представила моим родным.

Очевидно папочка, с обычной своей проницательностью, понял, кто из них представляет для меня особый интерес, потому, что мы с Георгием и папочкой оказались в одном экипаже, в то время как отчаянно смущающемуся, под напором Софи, Семену Михайловичу, выпала честь сопровождать сразу двух дам.

За получасовую поездку папочка успел выведать у Георгия о положении его дел больше, чем я за полгода. Когда мы подъезжали к отелю у моего друга был такой вид, как будто он готов выскочить из экипажа на ходу и бежать сломя голову в любую сторону, только бы подальше от нас. Уже прощаясь в холле, Софи пригласила моих друзей на открытый благотворительный прием, сегодня вечером устраиваемый в летнем саду отеля благотворительным обществом одной из основательниц которого была моя мачеха.

Откровенно говоря, идти на прием не хотелось. Но, во-первых, Софи бы все равно не отстала, а во-вторых, я надеялась, что Георгий все же примет приглашение, мне хотелось увидеть его во фраке, хотя, можно не сомневаться, в вечернем костюме он будет неотразим.

Ужинали мы в своих номерах, потому что на благотворительном вечере предполагался только легкий фуршет. Потом одевались, чесались, душились и вот ровно в восемь, мы собрались в холе, Георгий и Семен, Слава Богу, не опоздали.

Летний сад был наполнен людьми, все сверкало и переливалось, от разнообразия платьев и блеска драгоценностей рябило в глазах, распорядитель вечера сообщил, что данное благотворительное мероприятие проводится в помощь земским школам, на закупку учебников, для скорейшего искоренения неграмотности в России. Но судя по здешней публике их, мало волновала неграмотность крестьян, эти дамы и кавалеры пришли сюда себя показать и на других поглядеть.

Даже в открытом саду было душно, публика сновала туда и сюда, оркестр играл, выбиваясь из сил, но никто его не слушал. От равномерного гула, словно в улье, разболелась голова. Я спасалась холодным шампанским, очередной бокал у меня из рук галантно забрал Георгий, заговорщицки шепнув:

- Ну, все с тебя хватит. – Я не сопротивлялась, чувствуя хмель в голове.

К нам подбежала Софи.

- Смотри, смотри в ту сторону. – Быстро заговорила она, поворачивая меня к входу в сад. – Видишь небольшую толпу с баронессой фон Айзенхардт в центре? – я посмотрела в том направлении и увидела нашу баронессу, все так же напоминавшую гренадера, только гренадера в парадном мундире. Она обмахивалась большим веером, все тем же презрительным взглядом окидывая, окружавших ее людей. Я подумала, что эта женщина и при рождении, верно, окинула повитуху, презрительным взглядом. Люди, вертевшиеся вокруг старухи, всячески старались ей угодить, но она их замечала не больше чем надоедливых мух.

- Она заняла заказанный нами номер. Ничего интересного в этой особе не вижу.

- Не скажи, весьма занятная дама. – Заговорщицким тоном сообщила Софи. – Все дело в ее наследстве. Видишь ли, она в молодости вышла замуж за обедневшего прусского барона, говорят даже по любви, но барон оказался весьма предприимчивым и к старости сказочно разбогател. Он умер лет десять назад от скоротечной болезни, завещав все ей, жене, так вот она, теперь всячески третирует своих наследников, постоянно меняя завещание! Видишь, как крутятся вокруг нее, пытаясь угодить?

- А отчего она не в Германии, почему все наследники в Киеве собрались?

- Потому, что основные свои богатства барон нажил тут у нас, они много лет прожили в Киеве, у них до сих пор здесь есть интересы. К тому же все три ее дочери, вышли тут замуж.