Замечания эти послужат к тому, чтобы оценить в настоящей мере преобладающее мнение о чрезмерном фанатизме и набожности сирийских мусульман и лучше понять отношения их к христианам. Если возьмем в соображение моральное и гражданское развитие сего племени, в сравнении с остальными мусульманами, не совсем справедливым покажется приписывать ему безусловно фанатическую ненависть к христианам. Сирия была первым и кровопролитнейшим полем борения двух религий. Стены Дамаска, равнины Хамы и Антиохии орошены кровию героев-мучеников ислама. За тем целых два века длилась в Сирии беспощадная война между христианским дебелым рыцарством и полчищами мусульман. Еще в исходе прошлого века герой Запада взволновал своим походом эту страну, которая видела в Наполеоне преемника памятных ей крестовых вождей. Наконец, чрез Сирию лежит путь всем набожным мусульманам Турции, России и Северной Персии, которые идут ежегодно на поклонение в Мекку. Эти впечатления и воспоминания должны, без сомнения, питать фанатизм в сирийских мусульманах. Впрочем, не доверяя рассказам путешественников и гиперболическим жалобам сирийских христиан, беспристрастный наблюдатель удостоверится в том, что в Сирии менее фанатизма, чем в большей части других турецких областей. В турецком племени изуверство грубее и постояннее, чем в арабском. В арабском все чувства пылки, но вскоре истощаются. Если даже сравнить завоевания арабские с турецкими, которые равномерно служили проповедью закона, то в первых встречаем черты терпимости, чуждой туркам. Проявляющееся и ныне по многим местностям Сирии изуверство должно исключительно приписать усилиям правительства[290]. Турки домогаются укрепить религиозным чувством вялые политические узы завоеванного края. Повсюду, где тождество гражданских обстоятельств сблизило христиан с мусульманами, как в Акьаре, в Аджелуне, в Гауране, в Кераке, два народа живут в добром согласии между собою. Краткий период египетского правления служит доказательством влияния, какое может иметь правительство на народ в Сирии относительно веротерпимости. Тогда христиане пользовались в Сирии такими правами, каких не ведают подданные султана ни в одной турецкой области.

Духовная жизнь проявляется сильнее в восточных племенах, чем на Западе, и имеет несравненно более влияния на политические судьбы народов. Почитая основою народности не происхождение, не племя, но единственно религию, сирийские мусульмане не видят во владычестве иноземцев-оттоман никакой обиды для своего края. Турецких чиновников они не любят за их безнравственность и спесь, но питают много привязанности к своему султану, и есть еще много людей в Сирии, которые верят в его всемогущество и почитают его верховным владыкою мира и раздавателем венцов всем земным царям. Торжество малочисленной турецкой армии над огромными силами Ибрагима в 1840 году укрепило в народе эту мысль, а присутствие англо-австрийского флота убедило в том, что султан силен по своему произволу употреблять, в случае надобности, полки и корабли других государей как данников. Турецкие паши усердно взлелеяли эти народные поверия арабов. Загнанные Ибрагимом дервиши-бродяги и нагие чудодеи, с копьями в руках, с погремушками на шее, с вдохновенными бреднями, показались вновь в сирийских городах и продолжают услаждать народ всякими отвратительными зрелищами. Ни один паша не посмел отказать им в приеме и даже в угощении; разве святоша состоит в разряде тех, которые живут без пищи. Несмотря на их наготу — им доступны гаремы и даже нередко брачное ложе с ведома мужа[291]. Иные верхами проезжают по улице, умощенной телами верующих, и вера так сильна в народе, что вместо боли в боках или на спине, под копытом раскованной лошади, страдальцы чувствуют усладу. Этих суеверий в арабском племени несравненно более, чем в турецком, по мере силы воображения и природной склонности арабов ко всему чудесному. Где нет живого святоши, хранится, по крайней мере, благоговейное предание о ком-либо умершем, и гробница его, где порою зажигают лампаду, и дерево, под которым он отдыхал и к которому больные привешивают всякие тряпки для своего излечения. Таков южный человек. Мухаммед проповедовал чистый деизм, с воспрещением всякого поклонения твари, и порицал символическое наружное благопочитание христиан. Но в борьбе с наследственными суевериями своего народа он сам был принужден действовать более на воображение, чем на ум, чем на чувство своих последователей, и сам проложил ту стезю, по которой подвизаются и ныне отвратительные бродяги[292].

^{Араб в позе молитвы. Рисунок акварелью У. Вильда, 1830-е гг.}

^{Двор мечети и позы мусульманской молитвы. Рисунок акварелью У. Вильда, 1830-е гг.}

Составляя более половины всего народонаселения Сирии, мусульмане почти в равной пропорции поселены по всему краю, за исключением гор Ливанской и Ансарийской, где их весьма мало. Вот приблизительное исчисление мусульманского народонаселения в семи пашалыках Сирии и Таврических округов, на основании нынешнего разделения края.

В городе Алеппе можно считать семейств мусульманских до 10 000.

В Алеппском пашалыке с городами и округами: Айнтаб, Антакия (Антиохия), Суэдия (Селевкия), Килис, Идлип и пр., до 50 000.

В пашалыке Аданском, с городами: Аданою, Тарсусом, Паясом и пр., до 22 000 семейств.

В пашалыке Триполийском, с городами: Триполи (Шам-Тараблюс), Латакиею и с северными отраслями Ливана, подведомыми сему пашалыку, до 7000.

В городе Дамаске до 25 000.

^{Дервиш. Гравюра XIX в.}

В пашалыке Дамасском, с городами: Хамою, Хомсом, с округами Баальбека, Антиливана, Гаурана и страною Заиорданскою, до 23 000.

В пашалыке Саидском, с городами: Бейрутом, Сайдою, Суром и немногими мусульманскими деревнями у подошв Ливана, до 4000.

В пашалыке Аккском, с городами: Аккою, Кайфою, Назаретом и прилежащими округами Галилейских гор, до 4000. В пашалыке Иерусалимском, с городами: Иерусалимом, Яффою, Рамлою, Газою, Халиль-Рахманом (Хевроном), с Иудейскими горами, с Набулусом и Самариею, до 35 000.

В Халиль-Рахмане, в горах Иудеи и Самарии мусульманское народонаселение пребывает почти без примеси других племен и славится буйным своим нравом. В остальных округах оно более или менее перемешано с христианами. Главная его промышленность — земледелие. В городах Алеппе и Дамаске мусульмане наравне с христианами занимаются также рукоделиями, и есть много ремесел, не дозволенных христианам и почитающихся исключительным достоянием мусульман. Мы уже подробно говорили о судьбах сирийского рукоделия, равно и о состоянии земледелия. Мусульмане еще более обеднели, чем другие сирийские племена, от упадка промышленности сего края, и вряд ли предвидится улучшение их судьбы. В Алеппе и Дамаске есть предприимчивые купцы и значительные капиталы между мусульманами.

^{Торговец коврами. Рисунок акварелью У. Вильда, 1830-е гг.}

Законы турецкие не предоставляют никаких гражданских преимуществ дворянству; не менее того арабское племя имеет свое родовое дворянство и сохраняет под турецким непосредственным управлением явные следы своего древнего патриархального и аристократического образования. В мусульманском народонаселении Сирии считается до 50 древних семейств, которые и поныне, обитая частию в городах с почетным именем аянов, частию в округах, наследственно ими управляемых, имеют значительное влияние на дела правительственные. Иным из них присвоены звания эмиров, беков и шейхов. Таковы эмиры Шихаб на Антиливане, беки Токан в Наплузе, шейхи Амр в Халил-Рахмане, семейства Рустем-Заде и Катар-Заде в Алеппе и пр. Сверх этой родовой аристократии есть еще сельские шейхи, назначаемые по выбору от общества, с подтверждения гражданской власти, для заведывания земскою полициею и делами о податях. Они представляют существенный элемент муниципального управления, свойственного арабскому племени, и соответствуют нашим старостам; но в то же время они составляют некоторым образом низший класс дворянства наследственного, будучи всегда почти назначаемы из среды известных семейств. Уважение к роду есть главная отличительная черта арабского племени. Есть целые общества поселян, гордящихся происхождением своим от древних аравийских племен; как, например, хассаниты, живущие в окрестностях Иерусалима и ведущие свой род от аравийских хассанитов, известных в истории Мухаммеда. Весьма много также шерифов (потомков Мухаммеда по матери) и сеидов (потомков по отцу); но это многочисленное племя пророка не более пользуется уважением народа здесь, как и в остальной Турции[293].