Утро давно настало, но в глубокой долине еще долго царят холод и сумрак. Что-то суровое, но оздоровляющее и незабываемое в этой картине.

Прошло с неделю, как мы поселились в ущелье Туюк, но ни я, ни мой спутник не решались еще подниматься высоко в горы. Разреженный воздух и у кордона давал себя чувствовать. Мы поздно вставали утрами, не спеша пили горячий чай, и когда наконец лучи солнца заглядывали в глубину ущелья, отправлялись на экскурсию в ближайшие окрестности лесного кордона. При этих небольших прогулках Анатолий Николаевич собирал насекомых, а я особенно интересовался птицами. К сожалению, их было не особенно много, и мне хотелось как можно скорей подняться в альпийскую зону, где состав птичьего населения был для меня более интересен. И чем больше мы свыкались с горным воздухом, тем чаще поглядывали на вершины гор, где среди альпийских лугов поднимались сизые скалы, прикрытые сверху шапкой вечного снега.

Давно намеченный подъем в горы мы осуществили во второй половине мая. Стоял утренний полумрак, когда мы покинули наше жилище и вьючной дорогой направились к ущелью. Вот она поднимается вверх по крутому склону левого берега, достигает вершины небольшого увала, затем ныряет в лощину и приводит нас к мостику. Настил его полуразрушен, оброс мхом и плесенью, но еще прочно держится на двух толстых стволах арчи, перекинутых с камня на камень. Под мостом пенится и ревет поток, наполняя воздух холодной водяной пылью. Такие уголки — излюбленные места гнездования белобрюхих и черных оляпок. Вся жизнь этих необычных птичек протекает на береговых камнях быстрых горных речушек. Избегая ярких лучей солнца, они охотно скрываются под мостами, со звонким криком вылетая оттуда при появлении человека.

С непривычки мы осторожно вступаем на мост, перебираемся на ту сторону и идем берегом до тех пор, пока нависшие над водой скалы не загораживают нашу дорогу. И тогда по такому же мостику вновь приходится перебираться на левый берег речушки и, следуя дальше, с каждой минутой подниматься все выше и выше в горы.

В горах нет однообразия, и вам не бывает скучно. На каждом повороте речки картина меняется. «А что за теми скалами?» — всматриваетесь вы в нависшие над водой камни и незаметно проходите к ним около сотни метров. Водопад и флейтовый свист синей птицы вновь привлекают ваше внимание, побуждая отложить передышку и идти дальше.

Так, в осмотре все новых замечательных уголков природы, в наблюдении за птицами незаметно проходит час за часом, и за это время вы достигаете сначала верхней границы леса, а затем альпийской зоны и снега. И здесь хрюканьем и свистом вас встречают колонии серых сурков. «Хру-уить, хру-уить, хру-уить, хру-уить…» — раздается со всех сторон громкий крик толстых зверьков. Поднявшись на задние лапы, они кричат что есть силы, готовые, однако, каждую секунду скрыться в свою глубокую нору.

Солнце давно перевалило за поддень и стало спускаться к западу. Мы решили повернуть обратно. Надо было успеть до наступления темноты добраться до лесного кордона. Когда мы спустились со скал и достигли субальпийских пастбищ, нам повстречался уже пожилой киргиз-охотник. Узкой тропинкой, пробитой на крутом склоне, он медленно поднимался на лошади в гору; следом за ним шла худая собака.

— Ты куда? — после приветствия спросил я охотника.

— Капканы смотреть, — ответил он, проезжая мимо. — Четыре капкана смотреть будем и назад придем, тебя нагоним, — повернувшись в седле, пояснил он.

Из этих слов я понял, что он торопится осмотреть выставленные капканы и, закончив с этим делом, нагонит нас, чтобы побеседовать на свободе со своим братом охотником. Пройдя еще километра полтора, мы решили передохнуть и уселись на склоне. Здесь нас и нагнал киргиз.

— Вы Фрунзе на охота пришел? — остановившись против нас на тропинке и не слезая с лошади, спросил он.

— Нет, не из Фрунзе, из Москвы мы, — ответил я.

— Из Москвы? — удивился охотник. — Москва хороший, только далеко, ой как далеко, долго ехать надо. Хороший Москва, а гора нет, илек (косуля) нет, теке (козерог) нет — далеко, а охота наша гора пришел, — усмехнулся он.

В знак согласия я только кивнул головой.

— Моя кибит тоже далеко, колхоз меня гора пускай, барса лови, — продолжал он. — Я тоже охотник, охота гора пришел.

Из дальнейших слов охотника я узнал, что он каждый год в этих горах ловит капканами барсов и живыми сдает их заготовительной организации в городе Фрунзе. Сейчас он проверял последние четыре капкана, оставленные на лесных тропинках среди горного ельника.

Обитатель скал барс — и вдруг в ельниках — это меня заинтересовало, и я стал забрасывать вопросами охотника.

— Да ты слезай с лошади, рядом садись, я хочу расспросить тебя о том, как ты барсов ловишь, как охотишься.

— Спасибо, лошадь сидим хорошо, — улыбаясь и показывая белые зубы, отказался он. И, продолжая оставаться в седле, он рассказал мне, что уже пять дней ставит в горах капканы на барса. В прошлом году он поймал пять хищников, но в это лето ему пока не везет: еще ни один барс не попал в настороженную ловушку. Но, впрочем, не везет и его товарищу, который вместе с ним поселился в лесной избушке и ставит капканы в соседнем ущелье.

— Почему же ты на барсов капканы в ельниках ставишь? — продолжая недоумевать, спросил я. — Ведь барс не в лесу, а значительно выше, вон где живет! — И с этими словами я указал собеседнику на серые скалы; сверху и по сторонам их белел и искрился снег.

— Живет и спит камень, — вновь улыбаясь, кивнул головой охотник, тоже указывая мне на скалы, — а илек лови в лес ходит. — И он, ломая русскую речь, рассказал мне о жизни и повадках пятнистого хищника, причем познакомил меня с такими деталями, о которых до этого я не имел никакого понятия.

По словам охотника, в тех районах, где встречаются горные ельники и где в изобилии обитают косули, в мае барсы редко охотятся в скалах за козерогами. Талый снег в это время непрочно лежит на крутых склонах и после захода солнца покрывается скользкой ледяной коркой: ходить по нему даже ловкому хищнику барсу становится небезопасно. Но именно здесь, неподалеку от талого снега, и предпочитают держаться группы козлов-козерогов. Они кормятся на альпийских лужайках и, пробивая копытами корку, свободно пересекают участки непрочного и опасного снегового покрова. При всякой тревоге козлы по узким карнизам проникают на отвесные скалы. Трудно бывает в это время поймать и овладеть добычей горному хищнику. Бросаясь на козерога, он, иной раз промахнувшись, скользит и катится по крутому склону. Трудность охоты и вынуждает барса временно переключаться на охоту за косулями. Незадолго до захода солнца он покидает свое логово в скалах и спускается в горные ельники. Здесь он то крадется, используя для подхода лесные тропинки, то подстерегает косуль на переходах. В такой обстановке овладеть добычей, конечно, сравнительно просто и безопасно.

— А тебе приходилось видеть, как барс ловит илека? — спросил я охотника.

— Глазами смотри не был, а следы видел. Следы все расскажи, как было. — И он живо и интересно рассказал мне, как эта крупная кошка ловит свою добычу, а нагнав, наносит ей клыками жестокие раны и пытается разорвать горло.

Барс охотится совсем по-другому. Его короткие ноги мешают преследовать. Медленно подползает на брюхе хищник, терпеливо выжидает за камнем. Единственный прыжок обычно решает удачу охоты. И, рассказывая об этом, охотник широко развел руками, желая показать, как барс раскидывает свои когтистые лапы, бросаясь на жертву. Конечно, при единственном прыжке барса в момент нападения это имеет большое значение.