Через две—три минуты вид внизу затуманился, так как Ретиф вошел в полосу облаков. Поначалу мимо него пролетали лишь полупрозрачные струйки нижнего облачного слоя, но вскоре его окружила и обняла непроницаемая и влажная мгла. Было такое ощущение, что он попал в холодные турецкие бани.

В продолжение десяти минут он ничего не мог увидеть в футе от себя и плыл в неизвестном направлении, но, как он понял, вверх. Наконец сквозь густую облачную пелену проникло бледное солнце: сначала это был мягкий, отфильтрованный облачной массой, свет, затем он стал ярче, еще ярче и вдруг в глаза Ретифу брызнул такой яркий блеск, что он вынужден был зажмуриться. Он вылетел из облачного покрова в чистое голубое небо и быстро плыл между солнцем, бившим в глаза, и ослепительно белой твердью облаков.

Немного попривыкнув к яркому свету, но продолжая жмуриться, он осмотрелся вокруг. На расстоянии примерно в пять миль он заметил какой—то неопределенной формы туманность светло—зеленого цвета. Настроив соответствующим образом контрольный рычаг, он поплыл в ту сторону.

Прошло пятнадцать минут и он подлетел уже настолько близко, что смог различить толстые, глянцево—желтые опоры, поддерживающие массы листвы оттенка шартрез. Подлетев еще ближе, Ретиф смог различить уже детали: огромные кусты с листьями размером с обеденную скатерть и большими цветами алых и розовых тонов. Солнце, стоявшее в зените, с трудом пробивалось сквозь плотную лиственную массу и его лучи меняли здесь цвет с ослепительно белого до мягкого зеленого. Ретиф направил себя к одной ветви, которая была толстой и производила впечатление крепкой. В самый последний момент он увидел острые шипы, торчащие из кустов. Каждый из шипов имел длину не меньше ярда. Ретиф дернулся в воздухе и попытался уклониться от этих угрожающе больших игл, но ему это сделать не удалось: раздался хруст прорываемой ткани, свист выходящего из баллона газа и сам баллон в несколько секунд обмяк и растерял всю свою подъемную силу. Ретифа, внезапно вновь обретшего вес, с силой бросило грудью на толстую, — в ногу человека, — шершавую ветвь. Он ухватился за нее руками и ногами и только тогда увидел, что дерево—то рогатое и что всего в нескольких дюймах от его лица из ветви торчал один из таких роговых отростков с острием как у кинжала.

6

Вокруг кипела жизнь!

Уши Ретифа улавливали невероятное число разных звуков: и жужжание, и гудение, и шипение, и треск ветвей, и шелест густой листвы. Над головой и, как ни странно, под ногами носились мохнатые шарики самых ярких расцветок

— местные птицы; с ветки на ветку резво прыгали маленькие зверьки, похожие на земных хорьков; шелестели крыльями золотистые четырехкрылые бабочки. Вдали раздался какой—то крик, на секунду хор лесных голосов смолк, но тут же возобновился.

Ретиф глянул вниз, но он мог увидеть лишь нескончаемые уровни листвы и ветвей. Где—то в двухстах футах внизу лес затмевался облачным покровом. До земли, по условным подсчетам Ретифа, было не меньше мили—полутора. М—да, нелегкий отсюда спуск. С другой стороны, похоже было, что другого выбора у него нет. Ретиф избавился от порванного баллона вместе с ненужной уже летной курткой и стал осторожно, переступая с ветки на ветку, спускаться вниз.

Он преодолел не более пятидесяти футов вниз, как вдруг уловил боковым зрением какое—то странное движение в листве. Он остановился и стал смотреть в ту сторону. Прошла минута и налетевшим порывом ветра откинуло в сторону листву, и Ретиф увидел перед собой грузное и бледное, как привидение, существо с телом, покрытым короткой белесой щетиной и головой в форме ровного сфероида. Существо отчаянно молотило своими членистыми черно—блестящими конечностями по паутине шелковых и алых нитей, причудливо сплетающихся между собой в спиральном рисунке. Рядом с попавшимся в ловушку существом покачивалась плоская сумка на ремне. Паутина, как заметил Ретиф, была сплетена на концах двух длинных сучьев и изогнулась дугой под тяжестью жертвы…

Заглянув в тень листвы, Ретиф увидел лапу длиной в фут, которая будто ножницы садовника зависла в двух футах от плененного существа. Эта лапа резко переходила в шестифутовую гладкую, словно труба, конечность, которая в свою очередь исходила из тела, заключенного в серебристые пластины—латы и почти полностью скрытого в тени листвы.

Пока Ретиф с любопытством наблюдал за этой картиной, признаки жизни подавала только жертва, не перестававшая предпринимать попытки к своему освобождению. Но вдруг зашевелился и агрессор. Его лапа внезапно сделала выпад в сторону жертвы, пробила лиственный тент и вырвала из шкуры несчастного существа клок белесой шерсти. Неизвестно еще, чем закончилась бы эта атака, если бы в самое последнее мгновенье жертва не сделала спасительного нырка в сторону. Агрессор сам не мог дальше продвигаться к своей цели, так как это грозило обрывом паутины. Но все равно пленник уже никуда не мог деться и его жестокое убийство было лишь вопросом времени.

Ретиф порылся к себя в карманах и достал оттуда перочинный нож с лезвием длиной в два дюйма: им удобно было обрезать горгенсенские сигары. Этим ножом он перерезал виноградную лозу, которая нависала над его головой. Полученную таким образом веревку он смотрел в жиденькую бухту и вновь начал подниматься наверх.

Забравшись на ветку несколько выше того места, где была паутина, Ретиф глянул вниз и увидел двадцатифутовое чудовище, прильнувшее головой вниз к стволу толщиной в шесть—семь дюймов. Хищник вытягивался изо всех сил во всю длину своего огромного тела в попытках все—таки достать запутавшуюся в клейких нитях паутины жертву.

Ретиф, выгнув спину, бесшумно заскользил вниз, чтобы быть как можно ближе к задней ноге монстра. В следующую минуту он бросил свой аркан, наскоро сделанный из куска гибкой виноградной лозы, и когда тот зацепился за голеностопный сустав монстра, землянин ловким рывком затянул петлю, которая от последующего натяжения должна была превратиться в настоящий тугой узел. Другой конец аркана он привязал к крепкому стволу за своей спиной, да так, что веревка была почти натянута. Чудовище даже не заметило, как его связали. Впрочем, Ретиф заранее знал о пониженной чувствительности задних конечностей у больших животных.

Затем Ретиф скользнул вниз по стволу на свое прежнее место наблюдения. В руке он держал вторую сделанную им веревку, один которой был привязан к крепкому суку.

Попавшая в ловушку жертва все больше запутывалась в клейкие нити паутины и все меньше имела свободы двигаться. Она вдруг увидела Ретифа и инстинктивно дернулась, что вызвало еще одну атаку со стороны чудовища, которая, однако, и на этот раз оказалась неудачной.

— Так держать, — тихо проговорил Ретиф. — Я попытаюсь отвлечь его внимание.

С этими словами он выступил на тонкую ветвь, которая прогнулась под его тяжестью, но выдержала. Держа в свободной руке конец веревки он медленно пошел по этой ветви и наконец остановился в каких—то десяти футах от паутины.

Сверху послышался шорох: чудовище с клешневидной лапой заметило постороннее движение, насторожилось и, скосив блестящий глаз, стало изучать Ретифа с дистанции в пять ярдов. Ретиф увидел, что лапа несколько отклонилась от прежнего направления и теперь нерешительно пошатывалась из стороны в сторону, как бы еще не знаю, куда ударить сначала.

В нескольких дюймах от лица Ретифа с какой—то ветки свешивался плод величиной примерно с бейсбольный мяч. Ретиф сорвал его, тщательно прицелился и запустил прямо чудовищу в глаз. Цель была поражена, — благо, глаз был гигантский, — а сам плод треснул и забрызгал листву вокруг какой—то клейкой ярко—желтой мякотью, обладавшей запахом перезревшей дыни. Лапа с клешней будто молния ударила в то место, где стоял Ретиф, но поздно… его там уже не было. В последнее мгновенье он ухватился за конец веревки и спрыгнул с ветки на которой стоял. Совершив длинный прыжок—перелет в стиле Тарзана, он приземлился на небольшой площадке в тридцати футах от паутины. Разозленный неудачей хищник прыгнул вслед за Ретифом… Раздался ужасный треск молодой виноградной лозы, которая скрепляла лапу хищника с деревом. Ствол накренился, но он был слишком мощен для того, чтобы его можно было вот так просто сломать. Лоза также выдержала. И блистающее серебристыми пластинами на своем гладком, будто ствол орудия, теле чудовище вдруг на какой—то почти неуловимый миг повисло неподвижно в воздухе в начале своего прыжка. Ретиф, стоявший в безопасности на своей площадке, успел поймать как в мгновенном фотоснимке оскаленную несколькими рядами острых здоровенных зубов пасть чудовища… Затем хищник полетел назад, виноградная лоза, зацепившись за какой—то шип, порвалась и чудовище всей своей массой рухнуло вниз. Некоторое время еще были слышны хруст ломающихся ветвей, сыплющейся листвы, ударов о стволы, но потом все звуки потонули в бездонных глубинах пропасти.