- Это, должно быть, Ред-Ривер, но только куда это они нас, черти, везут? - сказал Айк.

- Теперь выпить бы по кружке кофе, - сказал Мак.

- Всласть напьемся в Сиэтле, Мак, будь покоен.

Они снова уснули и проснулись одеревеневшие и с пересохшей от жажды глоткой. Поезд остановился. Кругом все было тихо. Они лежали на спине, потягиваясь и прислушиваясь.

- А, черт, и куда это нас завезли?

Наконец они услыхали, как на путях захрустел под ногами шлак и кто-то стал проверять засовы вагонов. Они лежали тихо, так что слышно было, как колотится сердце. Шаги похрустывали все ближе и ближе. Дверь распахнулась, и в вагон хлынул солнечный свет. Они притаились. Мак почувствовал, что его похлопали по груди тростью, и сел, озираясь и моргая. Кто-то твердым шотландским выговором сказал ему прямо в ухо:

- Я так и знал, что найду здесь знатных туристов... Ну-с, путешественники, вставайте и выворачивайте карманы, а не то познакомитесь с констеблем.

- А, черт, - прошипел Айк, выползая из своего угла.

- Руганью да чертыханьем делу не поможешь... Наскребете парочку фунтов, ну и отправляйтесь к себе в Виннипег искать там удачи. А нет, так не успеете вы помянуть Джона Буля, как придется вам поворачивать восвояси.

Кондуктор был маленький, черноволосый и говорил с ехидной невозмутимостью.

- Вы сначала скажите, где мы, господин начальник, - спросил Айк, стараясь подладиться под английский говор.

- Гретна... на территории доминиона Канады. Вас следует задержать, помимо бродяжничества, уже за то, что вы противозаконно перешли границу владений его величества.

- Ну что ж, видно, придется раскошеливаться... Мы, знаете, начальник, богатенькие сынки, отправились погулять и позабавиться,

- Нечего зубы заговаривать. Сколько у вас в кармане?

- Да пара долларов.

- Ну и выкладывай.

Айк вытащил из кармана сначала один доллар, затем другой; во втором была заложена пятидолларовая кредитка. Шотландец одним махом сгреб все три бумажки и захлопнул дверь. Они слышали, как он защелкнул задвижку. Долго сидели они молча в темноте. Наконец Айк сказал:

- Слушай, Мак, дай мне в рожу. А! Чтоб его... Разыграть такого дурака... Надо ж мне было держать их в кармане... когда зашивать надо - в пояс... Итого у нас осталось семьдесят пять центов. И наверняка здорово влипли... Он, конечно, даст по линии телеграмму, чтобы нас сняли на ближайшей станции.

- А что у них на железной дороге тоже есть конная полиция? - спросил Мак глухим шепотом.

- На этот счет я знаю не больше тебя.

Поезд снова тронулся, Айк уныло уткнулся лицом в сено и скоро заснул. Мак лежал на спине позади него, разглядывая солнечную полоску, пробивавшуюся сквозь щель в двери, и раздумывал, каково им будет в канадской тюрьме.

Ночью, вскоре после того как поезд остановился, среди шипенья и грохота большой товарной станции они услышали, как щелкнула задвижка.

Немного погодя Айк собрался с духом, приоткрыл дверь, и, одеревеневшие и смертельно голодные, они соскользнули на жесткий шлак станционного полотна. На соседнем пути стоял еще один товарный состав, и видна была только полоска звездного неба над головой. Без всяких приключений они выбрались с товарной станции и очутились в пустынных улицах большого, широко раскинувшегося города.

- Ну и паршивая, скажу тебе, дыра - этот Виннипег, - сказал Айк.

- А теперь уж, должно быть, за полночь.

После долгих скитаний они наконец набрели на маленькую закусочную, которую хозяин-китаец собирался уже закрывать. Они потратили сорок центов на тушеное мясо с картошкой и кофе. Уходя, спросили китайца, не разрешит ли он им переночевать на полу за стойкой, но он вытолкал их вон, и, усталые как собаки, они снова побрели по широким пустым улицам Виннипега. Было слишком холодно, чтобы ночевать на воздухе, и нигде не видно было пристанища, готового приютить их на ночь за тридцать пять центов, и они все брели и брели, а небо начинало бледнеть медленной на севере летней зарею.

Когда совсем рассвело, они вернулись в лавчонку китайца и потратили последние тридцать пять центов на овсянку и кофе. Потом отправились в Управление Канадско-Тихоокеанской железной дороги и нанялись на постройку в Банф. Время до отхода поезда они провели в городской библиотеке. Мак прочитал часть книги Беллами, Айк же, не найдя книг Маркса, прочитал несколько глав "Когда спящий проснется" Уэллса, напечатанных в "Стрэнд мэгэзин". Поэтому, сев в поезд, они были полны грядущей революцией и стали втолковывать это двум тощим краснолицым лесорубам, сидевшим напротив.

Один из них все время молча жевал табак, но другой сплюнул жвачку в окно и сказал:

- Вам, ребятки, чем эту чушь молоть, лучше бы помалкивать, а то не поздоровится.

- Поди к черту, у нас свободная страна. Ну и всякий может говорить свободно.

- Говорить-то говори, да слушай, когда кто поопытней велит тебе заткнуть глотку.

- Э, да что с тобой разговаривать, - сказал Айк.

- А ты не разговаривай. Так-то лучше, - сказал тот и всю дорогу больше не раскрывал рта.

Все лето они проработали на Канадско-Тихоокеанской и к первому октября были уже в Ванкувере. У них завелись новые чемоданы и новые костюмы. У Айка было скоплено сорок девять долларов и пятьдесят центов, а у Мака восемьдесят три пятнадцать в новехоньком бумажнике свиной кожи. У Мака было больше, потому что он не играл в покер. Они вдвоем сняли полуторадолларовый номер и первое свое свободное утро нежились в кровати, как принцы. Они загорели и окрепли, и руки у них были в мозолях. После железнодорожных казарм, прокуренных и пропахших запахом немытых ног и клопов, опрятный номер с чистыми постелями казался дворцом.

Окончательно стряхнув сон, Мак сел и потянулся за своим "ингерсолом"32. Одиннадцать часов. Солнечное пятно на подоконнике отливало красным от дыма лесных пожаров на побережье. Мак встал и умылся холодной водой. Он расхаживал взад и вперед по комнате, вытирая лицо и руки. Ему приятно было проводить свежим грубым полотенцем по шее, по впадине между лопатками, по мускулам плеч и рук.

- Как ты думаешь, Айк, что нам теперь делать? По-моему, нам теперь надо спуститься пароходом до Сиэтла этакими, знаешь, знатными иностранцами. А там, думаю, устроюсь по типографскому делу. На этом можно деньгу зашибить. И всю зиму я буду учиться так, что небу жарко станет. Как полагаешь, Айк? Я думаю выбраться из этой цинготной дыры и вернуться в нашу землю обетованную33. Как полагаешь, Айк?

Лик закряхтел и со стоном перекатился на другой бок.

- Да просыпайся, Айк, Христа ради. Надо ж поглядеть на этот городишко, а потом - до свиданья, счастливо оставаться.

Лик привстал в кровати.

- К черту все. Мне надо бабу.

- А говорят, тут, в Сиэтле, чудесные девки, честное слово, Лик.

Айк выскочил из кровати и стал с головы до ног окатываться холодной водой. Потом натянул костюм и выглянул в окошко, расчесывая мокрые волосы.

- Когда отчаливает эта паршивая посудина? Мне ночью всякая чертовщина в голову лезет. Два мокрых сна видел; а ты как?

Мак вспыхнул и кивнул головой.

- Ясно. Надо к бабам. От таких снов совсем разладишься.

- Да, но мне не хотелось бы чего-нибудь подцепить.

- Чушь, ну какой это мужчина, кто не переболел чем полагается.

- Ну что, пойдем смотреть город?

- Да я тебя уже целых полчаса дожидаюсь.

Они сбежали вниз по лестнице и вышли на улицу. Они обошли весь Ванкувер, вдыхая винный запах лесопилок у набережной, слоняясь под большими деревьями парка. Потом они взяли билеты в пароходной кассе, нашли галантерейный магазин и накупили полосатых галстуков, цветных носков и по четырехдолларовой шелковой рубашке. Поднимаясь по сходням парохода на Викторию и Сиэтл в новых костюмах, в шелковых рубашках и с новыми чемоданами в руках, они чувствовали себя миллионерами. Они расхаживали по палубе, покуривая папиросы и разглядывая девушек.