Молодой инспектор насупился; язвительное замечание Холмса задело его за живое.
– Глупо я сделал, мистер Холмс, что не пригласил вас тотчас же, – сказал он. – Однако теперь уж ничем не поможешь. Да, в комнате было несколько предметов, заслуживавших особого внимания. Начать с того гарпуна, которым убит капитан. Кто-то снял этот гарпун со стены. Два гарпуна висят на своих крюках, а третий крюк пустует. На ручке имеется надпись: «Пароход „Морской единорог“, Данди». Это, по-видимому, свидетельствует о том, что преступление было совершено в припадке ярости и что убийца схватил первое орудие, какое попалось под руку. А то, что Кери был вполне одет, хотя убийство произошло в два часа ночи, наводит на мысль, что у него было свидание с убийцей. Об этом говорит и то, что на столе оказалась бутылка рома и два грязных стакана.
– Да, – сказал Холмс, – пожалуй, оба ваши вывода можно принять. А что, в комнате нашлись и другие спиртные напитки?
– Да, на сундуке был поднос; там стояли графины с коньяком и виски. Но это не имеет значения. Ведь графины были полны, значит, к ним не притрагивались.
– Все равно их присутствие имеет некоторое значение, – сказал Холмс.
– Какие же еще предмету, по-вашему, имеют отношение к делу?
– На столе лежал тот табачный кисет.
– Где именно?
– На самой середине стола. Он сделан из грубой и жесткой тюленьей кожи и завязан кожаным ремешком. Внутри него буквы «П. К.». В кисете было примерно с пол-унции крепкого табака, какой курят моряки.
– Прекрасно. А еще?
Стэнли Хопкинс вытащил из кармана записную книжку в желтовато-сером переплете. Переплет ее был шероховат и потрепан, а странички пожелтели и выцвели. На первой странице значились инициалы «Д. X. Н.» и дата «1883».
Холмс положил книжку на стол и начал разглядывать ее со свойственной ему тщательностью, в то время как Хопкинс и я смотрели из-за его плеча. На второй странице мы увидели буквы «К. Т. Ж.», дальше на двух-трех страничках – сплошные цифры. На иных страничках были слова: «Аргентина», «Коста-Рика», «Сан-Паоло», и снова столбцы цифр и каких-то значков.
– Что вы думаете об этих записях? – спросил Холмс.
– По-видимому, это опись биржевых акций. Я считаю, что «Д. X. Н.» – инициалы маклера, а «К. Т. Ж.», возможно, его клиент.
– Или «Канадская Тихоокеанская железная дорога», – сказал Холмс.
Стэнли Хопкинс пробормотал проклятье и стукнул себя кулаком по ноге.
– Какой я дурак! – вскричал он. – Конечно, вы совершенно правы. Теперь нам остается расшифровать значение букв «Д. X. Н.». Я уже просмотрел старые биржевые реестры за 1883 год и не нашел ни одного биржевого маклера с такими инициалами. И все же я на верном пути. Ведь правда же, мистер Холмс, вполне возможно, что это инициалы того человека, который приходил ночью к капитану, то есть иными словами, убийцы? А эта книжечка, в которой перечислено так много ценных бумаг, может быть, раскроет нам мотивы преступления.
По лицу Холмса было видно, что он захвачен врасплох этим новым открытием.
– Я должен признать справедливость ваших выводов, – сказал он. – Пожалуй, эта книжка, о которой ничего не сказано в протоколе следствия, несколько меняет мои предположения. В обоснованной версии этого преступления для нее нет места. А вы пытались разыскать владельцев ценных бумаг, упомянутых здесь?
– Да. Я обратился в разные конторы с запросами, но ведь это акции южноамериканских предприятий. Боюсь, что получу ответ лишь через несколько недель.
Холмс продолжал рассматривать переплет книжки в увеличительное стекло.
– Тут, несомненно, пятно, – сказал он.
– Да, сэр, это следы крови. Я ведь сказал, что поднял книжку с пола.
– Кровавое пятно было сверху или снизу?
– На стороне, прилегавшей к полу.
– Значит, книжка упала на пол уже после убийства.
– Правильно, мистер Холмс. Я думаю, что убийца уронил ее при поспешном бегстве. Она лежала у самой двери.
– Вероятно, ни одной из этих ценных бумаг не было найдено среди имущества покойного?
– Нет, сэр.
– Есть у вас основания предполагать ограбление?
– Нет, сэр. По-видимому, ничего не было похищено.
– Черт возьми, какой интересный случай! Там был еще нож, не так ли?
– Нож остался в ножнах, его не успели вынуть. Он лежал у ног убитого. Миссис Кери говорит, что это нож ее мужа.
Холмс задумался.
– Ладно, – сказал он. – Полагаю, мне придется съездить туда и посмотреть.
Стэнли Хопкинс вскрикнул от радости:
– Благодарю вас, сэр! Это снимет с меня тяжкое бремя.
Холмс погрозил пальцем инспектору.
– Все было бы гораздо проще неделю назад, – сказал он. – Но даже и сейчас моя поездка может принести пользу. Уотсон, если вы ничем не заняты, я был бы очень рад съездить вместе с вами. Вызовите карету, Хопкинс, мы отправимся в Форест-Роу через четверть часа.
Сойдя с поезда на маленькой станции, мы ехали еще несколько миль по перелескам, уцелевшим от того огромного дремучего бора, который некогда сдерживал вторжение саксов; этот неприступный край в течение шестидесяти лет служил бастионом Британии. Обширные участки его были вырублены, потому что здесь возникли первые в стране чугуноплавильные заводы, а для плавки руды понадобился лес. Теперь промышленность переместилась в более богатые районы Севера, и только эти поредевшие рощи и огромные борозды на земле напоминали о прошлом. В прогалине на зеленом склоне холма стоял длинный дом из необтесанного камня; к дому вела извилистая дорожка, мелькавшая среди полей. Ближе к дороге, окруженный с трех сторон кустами, находился маленький флигель, обращенный к нам окном и дверью. Здесь-то и произошло убийство.
Стэнли Хопкинс сначала повел нас в дом, где представил угрюмой седой женщине – вдове убитого. Изможденное лицо, глубокие морщины и полный ужаса взгляд запавших глаз с покрасневшими веками говорили о том, что она перенесла годы страданий и горьких обид. Ее дочь, бледная белокурая девушка, вызывающе сверкая глазами, заявила, что она радуется смерти отца и благословляет руку, нанесшую ему смертельный удар.
Питер Кери создал в доме страшную, удручающую обстановку, и нам стало легче, когда мы снова очутились на солнечном свете и пошли по тропинке, протоптанной через поле покойным капитаном.
Флигель оказался простейшей деревянной постройкой с легкой кровлей и двумя окнами: одно находилось подле двери, а другое в противоположной стене. Стэнли Хопкинс вынул ключ из кармана и нагнулся к замку: вдруг он остановился, и на его лице отразилось напряженное внимание и удивление.
– Замок хотели взломать, – сказал он.
В этом не приходилось сомневаться. Дверь была поцарапана, и белые царапины отчетливо выделялись на краске, как будто их только что нанесли. Холмс осмотрел окно.
– И окно кто-то пробовал открыть, но не смог. Видно, неопытный взломщик.
– Это очень странно, – сказал инспектор. – Могу поклясться, что вчера вечером этих царапин не было.
– Может, приходил из деревни какой-нибудь любопытный простак? – предположил я.
– Нет, не похоже. Мало кто решится ступить на двор усадьбы, а уж взломать «каюту» – таких смельчаков нет. А вы что думаете, мистер Холмс?
– Я думаю, что нам повезло.
– Вы полагаете, этот человек придет снова?
– Очень возможно. Он попробовал открыть дверь крохотным перочинным ножом. Это не удалось. Что ему остается теперь?
– Вернуться следующей ночью с более подходящим инструментом.
– Правильно. Глупо будет, если мы не подкараулим его. А пока разрешите мне осмотреть «каюту» внутри.
Следы трагедии были уже уничтожены, но мебель в маленькой комнате все еще стояла так же, как и в ночь убийства. В течение двух часов Холмс с огромным вниманием осматривал поочередно каждый предмет, но по его лицу было видно, что поиски безуспешны. Только раз он прервал свое кропотливое исследование:
– Вы брали что-нибудь с этой полки, Хопкинс?
– Нет, я не трогал ничего.
– Здесь что-то взято: в этом углу полки пыли меньше. Возможно, тут лежала книга, а может быть, коробка… Пожалуй, больше мне здесь делать нечего. Пойдемте погуляем в этих чудесных рощах, Уотсон, полюбуемся на птиц и на цветы. Мы встретимся с вами здесь попозже, Хопкинс: не удастся ли нам поближе познакомиться с джентльменом, который заходил сюда нынче ночью.