б) Уставными грамотами называются акты, определяющие местное управление той или другой области. К эпохе XIV и XV вв. относится лишь один вид их, именно грамоты наместничьего управления; прочие, т. е. губные грамоты и уставные земские, относятся уже к эпохе Судебников (но по тесной связи предмета мы рассмотрим их тут же). Уставными наместничьими грамотами определяются отношения наместника или волостеля к жителям уезда или волости, управляемых ими (древнейшие и важнейшие грамоты этого рода, именно – Двинскую 1397 г. и Белозерскую 1488 г. см. в нашей Хрестоматии, вып. I и II; полный указатель их см. в исследовании проф. Загоскина: «Уставные грамоты XIV и XV вв.». Вып. 1 и 2). Уставная грамота не есть наказ, определяющий обязанности правителя, а пожалование прав населению провинции однажды навсегда: «Великий князь Василий Дмитриевич пожаловал… бояр своих Двинских… и всех своих черных людей Двинские земли». В них безграничная государственная власть, представителем которой является наместник, приводится в определенные границы, именно определяется не то, что должен делать наместник, а то, чего он не должен делать. – Однако, Уставная грамота отнюдь не есть привилегия: в ней содержатся не исключения из общих норм, а местное применение их: это есть закон местный (но не частный). Существенное содержание наместничьих грамот совершенно одинаково: в них определяется корм наместника, судебные пошлины и уголовные штрафы в пользу наместника, пошлины за вызов к суду и от ареста обвиняемого в пользу слуг наместника (его дворян); торговые и свадебные пошлины; далее определяется отношение судебной власти наместника к суду центральному, никто не может вызвать провинциала в Москву помимо местного правителя, но на неправый суд и беззаконные действия самого наместника жители имеют право жалобы великому князю; потом определяется состав лиц наместничьего управления (тиунов, праветчиков и доводчиков, назначаемых самим наместником), с целью оградить население от излишних поборов и издержек на них. Далее, воспрещаются незаконные действия со стороны слуг наместника (очевидно, те, которые были особенно обычны: например, вторжение незваными на пиры и братчины). Наконец, в Уставных грамотах содержатся иногда немногочисленные нормы материального уголовного права, но лишь по связи их с правами наместника на уголовный суд и пошлины. – Сравнивая Уставные грамоты Московского государства с Земскими грамотами Литовско-русского, находим, что последние несравненно богаче содержанием, именно в них определяются все отношения подданных к государственной власти, а не отношения их лишь к местным правителям. Другое важное отличие Уставных грамот Московского государства от Земских грамот литовских заключается в том, что первые, кроме одной Двинской 1397 г., все обращены лишь к тяглым – податным классам; литовские – преимущественно к высшим классам общества. Тем не менее, как в Литве, так и в Москве из местных уставных грамот выработался потом общий закон, именно в Москве Судебник 1497 г.

а) Губные грамоты. С тех пор, как правительство обратилось к устройству самоуправления в провинциях, появился и новый род уставных грамот. Грамоты, которыми установляются губные учреждения (см. выше с. 237), именуются губными. Они начинаются с 30-х годов XVI в. и продолжаются потом до конца XVII в. (несмотря на существовавший уже общий закон – Уставную книгу разбойного приказа). Губные грамоты, хотя и даются по просьбе самого населения, но менее имеют характер пожалования, ибо ими возлагается на население обязанность ловить и карать разбойников. Важное отличие губных грамот от уставных заключается в том, что губные обращены ко всему населению (со включением служилых классов). Содержание губных грамот, кроме учредительной части, где определяется избрание, состав и обязанности губных властей, – касается (более, чем в уставных грамотах) материального уголовного права. Общие черты их содержания составили потом общий уголовный закон.

б) Уставные земские грамоты суть грамоты, определяющие местное земское самоуправление, как оно установлено реформами Грозного. Они начинаются с 1552 г. и продолжаются до 2-й четверти XVII в. (важнейшие из них: Важская грамота 1552 г. и Двинская 1556 г.). Хотя грамоты этого рода имеют более широкие задачи, чем губные (так как земское самоуправление гораздо шире губного), но значение тех и других среди источников права одинаково. Вообще земские грамоты поглощают в себе и отчасти перерабатывают содержание как уставных наместничьих, так и губных грамот, касаясь финансового, полицейского, уголовного и отчасти гражданского права с точки зрения ведомства, компетенции земских учреждений. Все три рода уставных грамот имеют специальный учредительный характер. Вне этой черты большей частью случайных постановлений и некоторых других, вся область права подлежала еще действию обычаев. Впрочем, бедность норм, содержащихся в губных и земских грамотах, изъясняется уже отчасти существованием в то время общего кодекса в форме Судебников.

2) Судебники и указные книги (XVI и 1-я половина XVII в.)

Судебник великого князя Иоанна Васильевича 1497 г. Как ни однообразно было содержание уставных грамот в существенных чертах, между ними были существенные различия в подробностях: центральному правительству приходилось каждый раз справляться с этими местными законами. Далее, при многочисленных местных законах, центральное управление и суд не были определены никаким законом. Поэтому, когда в конце XV в. все области Северной Руси собрались вокруг Москвы, то Иоанн III решился объединить местные законы в один общий. Проект такой работы был выполнен дьяком Владимиром Гусевым, а затем получил силу закона в 1497 г. с сентября (тогдашнего нового года), будучи утвержден великим князем с детьми его и боярами. Новый общий закон сам не придал себе никакого названия, но он обыкновенно именуется Судебником по аналогии с Судебником Иоанна IV и по существу своего содержания (этот памятник, после появления царского Судебника, был утрачен, и до XIX столетия о нем знали только по выдержкам, в латинском переводе, которые приложил к своим мемуарам барон Герберштейн; лишь в 1817 г. он был найден и напечатан в 1819 г. Строевым и Калайдовичем). Судебник разделен на статьи, большая часть которых отделена особыми заглавиями, остальные – пунктуацией и совершенно очевидной разницей содержания[76]. Источник, из которого заимствованы постановления в Судебник, составляют уставные грамоты местного управления; это не только основной, но почти единственный источник первой и второй части памятника, с той разницей, что относительно суда центрального заимствуется содержание уставных грамот в выдержках, а относительно провинциального переписывается почти буквально. Но составитель Судебника имел также в руках и Псковскую Судную грамоту, из которой сделал (весьма бедные) заимствования материального гражданского права[77]. При этом московский рецептор приспособлял вечевое законодательство к особенностям низового государства: так, закон о послушестве (ст. 50) получил здесь, несмотря на внешнее сходство, совершенно иной внутренний смысл: послушество уже не зависит от воли послуха; явка на суд обязательна для послуха, как и для простого свидетеля. Затем, московский рецептор сокращал узаконения Пск. Судн. гр., причем иногда извращался их смысл (по ст. 54 всякий наймит, без различия – будет ли то дворный, или для урочного дела, лишается всей заработной платы, если не дослужил срока). Иногда Судебник дополняет пояснениями текста Пск. Судн. гр., совершенно излишними для юридического псковского языка, который был непонятен в Москве (см. ст. 9, где к техническим словам: «живота ни дати» прибавлен плеоназм: «казнити его смертною казнию»). Иногда, напротив, Судебник заимствует буквально из Пск. Судн. гр. постановления, противоречащие другим законам Московского государства, которые внесены в тот же Судебник (см. ст. 9 и 52 о послушестве). Вообще же Судебник гораздо беднее Пск. Судн. гр. по содержанию, юридической концепции и искусству редакции. – Далее, перед московским законодателем была и Русская Правда, но он взял из нее (несомненно) лишь одну статью (55-ю – о займе, т. е. о взыскании с несостоятельного). – Благодаря своему одностороннему содержанию (о судопроизводстве), Судебник почти совсем не мог воспользоваться живым обычным правом, кроме некоторых единичных понятий уголовного права (например, о различии ведомого лихого человека от простого преступника) и немногих понятий гражданского права (ст. 63 – о 3-летней давности; ст. 61 – об ответственности за потраву соседей, обязанных огораживать поля; ст. 57 – 0 переходе крестьян в Юрьев день). Некоторые постановления, несомненно, должны быть приписаны, как новые, Иоанну III: таковы, например, запрещение отказывать в правосудии (ст. 2), законы о взяточничестве и лжесвидетельстве (67) и некоторые другие.