— Могу только догадываться. Но мне кажется, он любит вас.

— Любит меня, но любовь-то, черт возьми, при чем? Конечно, он любит меня. Никогда не сомневалась в этом. Ну и что?! Из этого не следует, что и я должна любить его! На его условиях. И в том виде, как ему нравится.

— Этот довод использовался мужчинами еще со средних веков, чтобы держать женщин в подчинении, — сказала Роуз Александер.

— Джейн пыталась установить со мной отношения «хозяин — раб»? — спросил я.

— Можете шутить сколько хотите, — возразила Роуз, — но совершенно очевидно, что мужчины использовали любовь как способ порабощения женщин. Вы сами использовали этот термин. — Несомненно, Роуз была теоретиком этой группы.

— Роузи, — напомнил я, — я пришел сюда не дискутировать с вами о дискриминации женщин. Она существует, и я всегда выступал против. Но в данном случае мы столкнулись не с теорией, в данном случае мы имеем мужчину и женщину, которые давно знают друг друга и в согласии произвели на свет детей. Я хочу поговорить с ней именно об этом.

— Вы не можете отделить теорию от практики. И, — взгляд Роуз стал чрезвычайно волевым, — не можете добиться снисхождения с моей стороны, называя меня уменьшительным именем. Я достаточно осведомлена о всех ваших трюках.

— Прогуляйтесь со мной, — предложил я Пам Шепард.

— Пам, не делай этого, — попросила Джейн.

— Вам не удастся увести ее из этого дома, — строго произнесла Роуз.

Я проигнорировал их замечания и посмотрел на Пам Шепард.

— Прогулка до моста. Там мы постоим, посмотрим на воду и поговорим, а потом вернемся.

— Да. — Она кивнула. — Я пройдусь с вами. Может, вам удастся заставить его понять.

За решением Пам последовали протесты, волнения, движения, но в итоге мы наконец договорились, что я с Пам направлюсь к бухте, а Джейн и Роуз последуют за нами на благоразумном расстоянии, на тот случай если я попытаюсь усыпить Пам хлороформом и запихнуть в мешок.

Когда мы пошли по Фронт-стрит, солнце светило ей прямо в лицо, и я понял, что она, вероятно, не моложе меня. Были заметны едва видимые морщины, характерные для взрослого человека, вокруг глаз и рта. Они не умаляли, а усиливали ее приятную внешность. Она была совсем не похожа на женщину, вынужденную «снимать» в барах обжористых экскаваторщиков. Вполне могла бы разок воспользоваться услугами утонченного частного детектива. Интересно, будет ли она возражать против пятна мочи на моем ботинке?

Мы повернули на мост и прошли достаточное расстояние, чтобы оказаться над водой.

По сравнению с водой город выглядел привлекательным. Пятна мазута, пачки сигарет; дохлые рыбины, желеобразные куски пропитанного водой дерева, раскатанный презерватив, похожий на кожу угря на фоне воды кофейного цвета. Неужели все выглядело так же, когда от этого берега сто тридцать лет назад отошел на китобое Мелвилл? Господи, надеюсь все было иначе.

— Как вы сказали ваше имя? — спросила Пам Шепард.

— Спенсер.

Мы облокотились на перила и уставились на мачту передатчика на одном из островов бухты. Океанский ветер, несмотря на вид воды, был приятен.

— О чем вы хотите поговорить? Сегодня она была одета в темно-синюю бобочку, белые шорты и белые теннисные туфли «Треторн». Ноги ее были гладкими и загорелыми.

— Миссис Шепард, я вас нашел, а теперь не представляю, что мне делать. Вы определенно поселились здесь по собственному выбору и, кажется, совсем не хотите возвращаться домой. Я нанимался только найти вас и с чистым сердцем получил бы причитающуюся плату, если бы вы сами позвонили мужу и сказали, где находитесь. Но в этом случае он приедет сюда и станет просить вас вернуться, вы ответите отказом, он начнет суетиться, Джейн ударит его ногой в мошонку, и, если это окончательно не лишит его мужества, а именно так обычно и происходит, вы будете вынуждены вернуться.

— Значит, ничего ему не говорите.

— Но он меня нанял. Я обязан это сделать.

— Я не могу перенанять вас. У меня нет денег.

Джейн и Роуз стояли в полной готовности на другой стороне моста и наблюдали за каждым моим движением. Semper paratus[2] .

— Я не хочу, чтобы вы меня нанимали. Не хочу обдирать вас. Я пытаюсь понять, что же мне следует сделать.

— По-моему, это ваши проблемы. Касаются только вас.

Ее локти упирались в перила, пальцы были сцеплены. На обручальное и бриллиантовое кольца на левой руке упал солнечный луч, и они засверкали.

— Именно так, — сказал я. — Но решить я их смогу, только поняв, с кем или с чем имею дело. Вашего мужа я, кажется, понял. Теперь мне необходимо понять вас.

— Мне кажется, что для человека, подобного вам, вполне достаточно понятия «священных уз брака». Женщина, сбежавшая из семьи, не заслуживает симпатии. Ей еще повезло, что муж хочет пустить ее обратно.

Я заметил, как немного побелели суставы ее пальцев.

— Священные узы брака — это абстракция, миссис Шепард. Абстракциями я не занимаюсь. Я занимаюсь, как сейчас модно стало говорить, людьми. Физическими телами. Вашим человеческим существом. Мне абсолютно наплевать на священные узы брака. Но иногда меня начинает волновать вопрос, счастливы ли люди?

— А разве само счастье не абстракция?

— Нет. Это — чувство. А чувства существуют вполне реально. О них тяжело говорить, поэтому некоторые люди иногда притворяются, что чувства абстрактны или мысли, о которых говорить проще, представляют большую важность.

— А равенство между мужчиной и женщиной тоже абстракция?

— Думаю да.

Она посмотрела на меня с легким презрением:

— Тем не менее, неосуществимость этого равенства делает многих людей несчастными.

— Я совершенно не представляю, что значит это равенство. Не понимаю, что это означает в Декларации независимости. Что вас делает недовольной жизнью с мужем?

Она глубоко вздохнула и быстро выдохнула.

— Господи. С чего начать?

Она снова уставилась на мачту передатчика. Я ждал. За нашими спинами в разные стороны мчались машины.

— Он вас любит?

Она посмотрела на меня более чем презрительно. На мгновение мне показалось, что она плюнет мне в лицо.