Все, что мы говорили выше об ослаблении значимости древнего биологического фонда, о возможностях чрезвычайно богатой новейшей биологической пластичности, — все это факторы и «конституцийного» характера. Изменчивость в положительную сторону при условиях социализации человечества есть явление, объяснимое именно теорией конституции, а вовсе не вразрез с нею.

Вот почему Каммерер, не отвергающий конституцию, а давший ей оптимистическое направление, указавший на врожденно заложенные возможности передавать воспитательный опыт по наследству, так любовно был встречен марксистски-коммунистической педологической мыслью.

Такое понимание конституции глубоко диалектично. В капиталистическом строе — социальные уродства, и конституция, в массе человечества, временно дает тяжелый материал[91] в социализирующемся человечестве — именно конституция несет в себе богатейший прогенеративный фонд. Вот почему мы «за конституцию», но далеко не за всякую теорию конституции.

Наши предпосылки при подходе к проблеме конституций:

1) глубокий и острый учет динамизирующей роли социальной среды в ее историческом содержании и в непосредственном ее влиянии на уже родившийся организм;

2) учет элементов конституции не по линии «аполитицизма», а в тесной связи с революционной целеустремленностью переживаемой нами эпохи;

3) массовый — социальный, клинический, экспериментальный и педологический материал, на котором должны базироваться выводы о содержании и тенденциях конституции;

4) использование объективистического подхода к явлениям и вовлечение в работу основных данных, имеющихся в передовой психофизиологии современности (нужно указать, что психотерапевтические школы и рефлексология чаще всего учитываются современными «конституционалистами» очень плохо, вот почему «конституции» у них получаются «булыгинские», а не «советские»).

Спор наш с противниками окажется, однако, совсем не легким. Теоретическими соображениями и классовым заказом проблемы не исчерпаешь. Наши враги, многие десятки лет сидящие у кормила науки, во всеоружии «объективного» метода козыряют «убийственным» для нас учетным материалом, «головокружительными» статистическими данными. «Против объективизма не пойдешь, — твердят они нам, — метод же изучения, которым мы пользуемся, безукоризненно объективен, и факты, им собранные, против вас».

В истории науки и в истории классовой борьбы неоднократно сталкивались разные противоположенные «объективизмы», — и оба они претендовали на стопроцентную точность. Однако один из них погибал, другой побеждал, чтобы в свою очередь уступить впоследствии место новому своему антиподу. Несмотря на наружный объективизм, от субъективизма не застрахованы даже методы, которыми работают в технической инженерии.

Государство, мало заинтересованное в расцвете земледелия, будет равнодушно относиться к методам изучения агрокультур, благодаря чему методы изучения последних окажутся близорукими, вялыми, неточными. Наоборот, связанное с размахом тяжелой индустриальной техники, подобное государство будет культивировать точнейшие, тончайшие методы изучения этой отрасли практики. В свою очередь в эпоху перепроизводства оно притупляет свое внимание к индустрии, и точность, острота метода тускнеют.

Если дело обстоит столь скверно даже в самой точной и объективной из наук, в технике, сколько же извращений метода может оказаться в наиболее субъективированной классовой проблеме, в области живых взаимоотношений человека с человеком, в области изучения путей влияния на человека?

Точностью, тонкостью и дальновидностью метода руководит классовый заказ. Метода, самопроизвольно развивающегося, нет. Класс предъявляет требование на определенный комплекс вещей и явлений, в определенной дозе, в определенном направлении, и это порождает соответствующий метод изучения нужных вещей и явлений, метод, в основном отграниченный дозами и путями заказа.

Определенная социальная цель рождает и культивирует определенный метод изучения процессов, необходимых для осуществления этой цели. Поэтому мы имеем полное право заранее предвзято-скептически относиться к точности и объективизму господствующей в досоветской науке методике изучения развивающегося человека, поскольку мы знаем, что метод был ограничен дозами и путями вполне практического педагогического заказа буржуазии. Метод изучения вопросов практики никогда не бывает более остр и дальновиден, чем это сейчас социально нужно.

Первый кризис буржуазного метода изучения детства выявился в период нашей борьбы за реабилитацию «детей психопатов». Тяжелая воспитуемость — вот основной признак этой «психопатической» детворы, и этот признак, в первую голову, потребовал генеральной ревизии, так как в зависимости от социальных целей и обстановки воспитания, нормальная и тяжелая воспитуемость необычайно часто меняются местами.

Заменив одни цели и среду другими, мы легко воспитуемых (легко — при данных целях и среде) превращаем в тяжких, и обратно. С точки зрения этого целевого (т. е. социального, а не узкобиологического) подхода, подавляющее большинство так называемых детских психопатий было в СССР расшифровано по-новому. Дети оказались не эндогенно поврежденными, а условно-рефлекторно, социогенно извращенными, с нелепо переключенными доминантными участками, нелепо — благодаря задержке средой основных — здоровых, творчески действенных стремлений детворы. Дегенераты и дефективные при таком подходе в большинстве превратились в обычных психоневротиков, временно выбитых из колеи, но вполне перевоспитуемых при должной обстановке.

Кризис оценки «трудности» (социальная оценка взамен биологической) превратился в кризис метода изучения трудности, так как основное, доказанное этим методом, оказалось никуда не годным. Естественно, что кризис метода перекинулся и в другие области изучения детства, поскольку при новой классовой обстановке цели и пути воспитания испытали революционную ломку.

Какие цели преследует массовая педагогика буржуазии, и какой заказ предъявляет она методу изучения ребенка как объекта педагогического процесса? (вне педагогики, вне социального давления ребенок дм класса не представляет практического интереса и не стал бы изучаться).

Цель? Наиболее экономно и быстро превратить массовую детвору в спокойное, смирное овечье стадо, пригодное для эксплуататорской его стрижки.

Метод осуществления этой цели? Подвергнуть массовую детвору таким влияниям, которые не позволили бы слишком пышно и быстро выявиться ее творческим и боевым качествам («не спешить!»); снабдить их лишь такими навыками, которые оказываются в первую очередь нужными в позиции эксплуатируемых, не зарываться на далекие задачи («сузить размах!»).

Метод изучения ребенка: изучать его преимущественно в процессах, нужных для грядущего эксплуататорского обихода; изучать его как объект наиболее продуктивной эксплуатации, в тех именно разрезах, которые для эксплуатации имеют наибольшую ценность[92].

Отсюда, именно отсюда — две основные черты, две гнойные язвы современного метода изучения детства: макроизм[93] и статизм[94].

Рабочий рынок полон, квалификация рабочих достаточна, улучшать породу незачем, спешить с развитием массы нет смысла (конкуренция и так велика), — поэтому изучать массового человека надо лишь в пределах текущей практической надобности.