В покушении были замешаны два эсеровских боевика — Г. Семенов-Васильев, руководитель Боевой организации эсеров, и Л. Коноплева. В 1921 году, на процессе, который проводился над эсерами, власти официально признали, что именно они готовили покушение на Ленина. И самое пикантное в том, что указанные личности с начала 1918 года работали в ВЧК. Благодаря их стараниям оказалась парализована вся работа боевой организации эсеров. Вывод напрашивается сам собой — теракт в отношении Ленина был организован руководством ВЧК. А точнее говоря — Железным Феликсом, который возвратился на должность шефа тайной полиции. Очевидно, что этот возврат был инициирован Свердловым, который захотел решить «проблему Ленина» окончательно.
Сближению Свердлова и Дзержинского способствовали их дружеские отношения. Железный Феликс был готов выполнить практически любую просьбу Якова Михайловича. Когда последний попросил взять на работу его молодого родственника Г. Г. Ягоду (будущего председателя ОГПУ и наркома НКВД), Дзержинский не только сделал того сотрудником ВЧК, но сразу поручил новому работнику ответственное задание.
Нужно было решить — отпускать или нет за границу некоего Лопухина, сыгравшего в свое время важную роль в разоблачении полицейского провокатора Азефа. Железный Феликс попросил новичка вынести решение по данному вопросу. Тот решил, что Лопухин может выехать за рубеж. Выехать-то он выехал, но там же и остался, несмотря на то, что клятвенно обещал вернуться. Это был крупный прокол в первом же деле новоиспеченного чекиста. Однако его слегка пожурили, и Дзержинский как ни в чем не бывало продолжал давать родственнику друга важнейшие поручения с подписью «ваш Ф. Э. Д.».
Этот самый железный «Ф. Э. Д.» не удосужился даже провести проверку данных, которые Ягода сообщил о себе. Ане мешало бы! Молодой выдвиженец нахальным образом наврал, приписав себе 10 лет партийного стажа. На самом же деле в партию большевиков Ягода вступил только в 1917 году, а до этого симпатизировал анархистам.
Вот этот дружеский тандем Свердлова и Дзержинского и оттер раненого Ленина от власти, сделав все, чтобы как можно дольше не «тревожить Ильича». Вождь уверенно шел на поправку и уже 1 сентября принял участие в заседании ЦК. Это никак не входило в планы заговорщиков, и Свердлов добился создания загородной резиденции Ленина в поселке Горки. Туда его и перевезли, от власти подальше, — «выздоравливать». И если раньше Ленин был оттеснен на вторую роль, то теперь его просто отстранили от руководства.
Захватив власть полностью, Свердлов с Дзержинским стали проводить самую левацкую политику. Ленин, конечно, тоже не был ангелом, он ответственен за многие радикальные и нигилистические начинания. Однако «вождю пролетариата» был присущ и некоторый прагматизм, который делал его своеобразным центристом в ЦК и СНК. Ярчайший пример такого прагматизма — борьба за подписание Брестского мира, во время которой Ленин оказался в меньшинстве.
Весной 1918 года прагматизм подсказал Ленину, что пора прекращать «красногвардейскую атаку на капитал» (вспомним об «Очередных задачах Советской власти»). Впервые месяцы советской власти большевики попытались наладить на предприятиях рабочее самоуправление, столкнув рабочих и предпринимателей. Но время показало, что руководить рабочие не готовы, а промышленность все больше погружается в кризис. Тогда Ильич решился пойти на компромисс с предпринимателями. Начались переговоры с крупным бизнесменом Мещерским, которому предлагалось создать совместный с государством мощный металлургический трест. Велись переговоры и с промышленником Стахеевым, пробивавшим идею образования крупного хозяйственного объединения на паритетных с правительством началах. Кое-кого из предпринимателей стали привлекать для разработки тарифов зарплаты.
Но все благие начинания закончились в июне 1918 года, когда большевики приняли решение о национализации крупных предприятий. Результаты такого шага были ужасны — в конце года закрылись сотни национализированных предприятий, в стране работали лишь оборонные заводы. Обратим внимание — национализация началась в июне, когда на первые роли вышел уже Свердлов. Он стал фактическим руководителем Советской России еще в мае, когда, кстати сказать, была установлена продовольственная диктатура. В деревню были посланы продотряды, которые изымали хлеб у крестьян, причем без какой-либо установленной нормы. В июне же, когда руководство приступило к национализации, оно «осчастливило» крестьян новым подарочком — в деревне были созданы комитеты бедноты. Члены комбедов приступили к грабежу своих более зажиточных соседей. Они отняли у богатых крестьян свыше 50 миллионов десятин земли.
Но все это были еще «цветочки». «Ягодки» пошли в сентябре, когда покушение на Ленина было использовано для организации массовых политических репрессий, вошедших в историю под названием «красный террор». К ним Свердлов готовился еще с июня, когда он создал при ВЦИК свой собственный карательный орган — Верховный революционный трибунал. Теперь же к услугам Свердлова был предоставлен гораздо более совершенный инструмент — ВЧК. Сего помощью он и устроил репрессии, которые ни в какое сравнение не шли со «сталинскими». Сегодня даже трудно назвать точную цифру их жертв, поскольку никакого учета и контроля не было, расправа осуществлялась в соответствии с принципом «революционного правосознания». Уничтожали представителей целых социальных слоев — священников, дворян, предпринимателей, чиновников, офицеров.
Жестокость свердловского руководства потрясала даже самых радикальных коммунистов, ранее не замеченных ни в какой сентиментальности. Так, Троцкий был крайне удивлен, когда, вернувшись с фронта, узнал от Свердлова о расстреле царской семьи. «Как, всех?»— воскликнул Троцкий. «Да… — ответил Свердлов. — А что?» Показательно, что важнейшее решение о казни царя и его семьи было принято без ведома такой важной фигуры, как Лев Давидович. Очевидно, что группа Свердлова имела более чем крепкие позиции.
Кстати, о Троцком. Он тоже оказался под ударом. Собственно говоря, убийство Урицкого было, скорее всего, направлено именно против Троцкого, ведь убитый некогда был активным деятелем т. н. «межрайонной группы», во главе которой стоял Лев Давидович. И есть все основания считать, что Урицкий был членом троцкистской группы в руководстве. После провала мятежа левых эсеров его откомандировали в Петроград, где он организовал захват местного комитета левых эсеров. При этом произошли вооруженные столкновения — по свидетельству очевидцев, стрельба в Северной столице продолжалась весь день 10 июля.
Именно Урицкий выслал депешу в Москву, в которой он потребовал ареста Филиппова, бывшего, как уже указывалось, тайным агентом Дзержинского. Длительное время Филиппов находился в тюрьме и был отпущен на свободу только после того, как его патрон снова возглавил ВЧК.
Убийство Урицкого, вне всякого сомнения, было организовано все теми же самыми чекистами. Правый эсер Канегессир, стрелявший в него, был всего лишь орудием. Не будем забывать о том, что Боевая организация эсеров возглавлялась Г. Семеновым, который с 1918 года работал на ВЧК, о чем признались и сами большевики в 1921 году. По сути дела, получается, что Дзержинский очень даже неплохо использовал эсеров в целях внутрибольшевистской борьбы. Сам он был сторонником беспощадного террора и не мог не уважать эсеров-террористов. Есть данные о том, что до революции Дзержинский имел контакты с представителями Боевой организации социалистов-революционеров, которые стали возможными благодаря его дружеским отношениям с эсером Сладкопевцевым. С ним Дзержинский близко сошелся еще в ссылке, откуда они бежали вместе.
Дзержинский всегда был очень сентиментален с этими злейшими, казалось бы, врагами большевизма. Ю. Герман рассказывает любопытную историю. После левоэсеровского мятежа был арестован один из членов ЦК правых эсеров. Жена арестованного через Е. П. Пешкову пожаловалась Дзержинскому на то, что теперь ее лишили работы, а детей отказываются принимать в школу. Узнав об этом, Дзержинский распорядился прекратить преследования. Отныне жена арестованного называла Железного Феликса «нашим замечательным другом». Нашего — это кого? Эсеров? Да, складывается впечатление о том, что эсеры были для Дзержинского большими друзьями, чем, скажем, Ленин или Урицкий.