Знаю, что эта прекрасная блузка мне не подходит. Но на этот раз, всего лишь на один вечер, я

хочу быть привлекательной. Не горячей, не поразительной, не громкой или напористой и не раздражающей. Просто... привлекательной. Привлекательной, милой и хорошенькой как Кайла. Как и многие другие девушки, которые лучше меня.

Я натягиваю блузку, шифон, словно гладкий цветок, скользит по моей коже. Надеваю сверху куртку и проверяю в зеркале макияж. Я выгляжу бледной и изможденной. Немного блеска для губ и подводки для глаз этого не скроют. Я даже не могу встретиться в отражении со своими глазами. Всё слишком свежее, слишком открытое и истекающее кровью.

Но Кайла ждет этого свидания, она хотела его всю свою жизнь. Мама ждет, чтобы я улыбнулась ей и сказала, что всё в порядке. Я должна быть в порядке. Я должна быть единственным человеком, на которого она всегда сможет рассчитывать, единственным человеком, у которого всегда всё в порядке – огромный, крепкий, стабильный как ад, камень в океане её выздоровления.

Мама смотрит поверх газеты.

– Уходишь?

– Да, с друзьями в торговый центр, – уверена, прозвучало бы странно, если бы я ей ответила, что заплатила парню из эскорта за приглашение моей подруги на свидание, а сама впоследствии ухожу следить за этим свиданием, чтобы убедиться, что мои деньги не потрачены зря.

– Повеселись! И езжай аккуратней.

– В холодильнике есть остатки еды. Если понадоблюсь, я взяла сотовый…

Она отмахивается от меня.

– Просто иди!

– Ты уверена? Железобетонно уверена, что ты будешь в порядке?

– Я буду в порядке! Не ты здесь мама, правильно? Поэтому, пожалуйста, иди и повеселись.

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя больше.

Почти получается. Прямо здесь, когда её лицо сияет от улыбки, я почти рассказываю ей, что произошло. Но я сразу же разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и ухожу. Если она узнает, то расстроится. Мама будет опустошена, что это случилось со мной. Она будет нянчиться со мной как с маленьким ребенком и попытается быть для меня сильной. Но сейчас ей это не нужно. Она едва может утешить себя, не говоря уже обо мне. Она сломана. Было бы глупо пытаться починить меня, когда она сама разбита. Лучше, если она не узнает.

Я буду держать это в себе.

Я могу делать это очень долго.

Потому что я сильная. Потому что я – Айсис Блейк, может, я и не привлекательная, и не очаровательная, но зато очень, очень сильная.

***

Солнце едва целует горизонт, поскольку заходит на ночь, когда я паркуюсь возле Красного Папоротника. Тускнеющее синее небо расписано кремовыми облаками и кроваво-оранжевыми полосками. Как будто кто-то взял бензин и разлил его по всему небу, а затем поджег спичкой. Но в самом красивом смысле, то есть не типичный-смертельный-поджог. В Красном Папоротнике чисто и тихо, везде блестяще отполированные столы, комфортные стулья, пальмы в горшках и тропические цветы. Администратор сверкает мне улыбкой. Я вытягиваю шею и смотрю поверх нее на столы. Он там, копается в своем телефоне. Я указываю на него, и она приглашает меня пройти. Я сажусь напротив Джека, который одет в темную рубашку и джинсы, его волосы причесаны и слегка уложены гелем на одну сторону. Он выглядит скучающим, сутулясь на стуле и разглядывая всех с таким выражением лица, будто всё это уже видел. Из-за него это место выглядит похожим на фотосъемку для Прада, ну или что-то вроде того. Увидев его, меня начинает тошнить, в моем сознании по-прежнему свежо то, как он разорвал меня вчера. Но это для Кайлы. Это всё, о чем она мечтала. Для нее это лучше, чем извинение, так что, технически, это то, ради чего я воевала.

Значит, это конец войны? Конец нашего состязания в остроумии?

Он победил?

– Вот, – я подсовываю ему конверт с деньгами. – Две сотни, как договаривались.

Хантер смотрит на меня. Его ледяные глаза не выдают ничего из того, что он думает или чувствует. Я не могу сказать, сожалеет ли он о том, что сказал вчера. Он – приводящая в ярость глыба льда. Джек берет конверт и пересчитывает наличку. Удовлетворенный, он кладет её в карман.

– Если она поцелует меня, это двадцать пять долларов сверху. Если попытается со мной переспать, я ухожу.

– Мы разговариваем об одной и той же Кайле? Кайла застенчива и невинна как ад. Она даже не посмотрит на твою промежность, не говоря уже о том, что рядом с ней. Что, на мой взгляд, является до неприличия хорошим звоночком, принимая во внимание то, что единственные вещи, которые исходят из этой анатомической зоны, являются более или менее отвратительными монстрами.

– Ты выглядишь лучше.

Я издеваюсь.

– Ты не знаешь, как я выгляжу лучше.

– Ты достаточно бодрая, чтобы отпускать шуточки. Но опять же, шутки для тебя как защита, не так ли? Ими легко прикрыться. Легко отвлечь людей, чтобы они не увидели, что ты на самом деле чувствуешь.

– Я буду там, – игнорирую я его, указывая на дальний столик, полускрытый райскими птичками. – И я буду следить за каждым твоим шагом и тем самым удостоверюсь, что всё пройдет хорошо сегодня.

– Технически я работаю, – говорит он – Твоя бдительность излишне. Я очень серьезно отношусь к своей работе и отлично исполняю роль.

– Ох, я в этом уверена.

Я встаю, подхожу к столу и заказываю Спрайт. Кайла приходит спустя десять минут, и я чувствую, как у меня отвисает челюсть. Её темные, сияющие на свету, волосы причесаны до совершенства и перекинуты через одно плечо. На ней ярко зеленое платье без бретелек, которое оттеняет её бронзовые плечи, а черные туфли на шпильке акцентируют внимание на её длинных ногах. Глаза броско и красиво подведены дымчатыми тенями, а губы блестят жемчужно-розовым цветом. Она замечает Джека и краснеет, плечи приобретают розовый оттенок, когда она плавно двигается к нему. Кайла похожа на идеальную куклу с картинки, невероятное произведение искусства, тот тип девушек, которые заставляют поэтов и писателей перевернуть всё свое внутреннее дерьмо и лихорадочно писать о них книги. Даже Джек – Джек, король с каменным лицом и с ледяным сердцем, выглядит ошеломленным.

Не удивительно, что Рен втюрился! Посмотрите на нее! Она идеальная богиня! Но Рен хороший парень, поэтому я уверена, что это не из-за титек и задницы. Он видит, как она умна. Гммм. Умна в нешкольных вещах! Таких как помада! Я видела, как она определила помаду всего лишь по запаху! И она может дотронуться языком до локтя и готовит невероятные брауни, но, честно говоря, единственное, что вам нужно знать – это метод, чтобы так выглядеть: моча и окись углерода…

– Мадам, – я чувствую легкое прикосновение к своему плечу. Моя официантка страдальчески улыбается мне. – Вы, ммм, мешаете остальным посетителям.

На меня смотрят пожилая пара и семья. Кайла и Джек находятся на другой стороне зала, и они не оглядываются назад, поэтому всё в порядке, но я быстро шепчу.

– Ничего себе, извините! Невероятно, снова думала вслух, я часто так делаю. Слушайте, вы не могли бы принести мне пасту? Вот эту штуку? – я тыкаю в меню. – Спасибо, вау. Сожалею. Но это было сказочно, поэтому мне в действительности не жаль, но, тем не менее, простите.

Официантка поспешно удаляется, и я шикаю на пару, которая всё еще пялится на меня.

– У вас что, нет занятия получше? – шиплю я. – Например: поиграть в гольф или съесть чернослив, или умереть?

Старая леди выглядит шокированной.

– Хорошо, извините, не умереть. Но серьезно, чернослив хорошо подойдет для вас.

Я изучаю Кайлу через листья. Вижу её профиль, и он практически светится. Они заказали еду и пока ждут, помешивают свои напитки. Джек задает ей вопросы. Кайла говорит возбужденно, и всё время жестикулирует, а Джек, сконцентрировавшись, наблюдает, и это так не похоже на его обычный скучающий вид. Он нежно улыбается, когда она говорит что-то смешное, а когда она замолкает или говорит медленнее, он выглядит добрым и заботливым. Иногда он хитро вставляет замечания и Кайла смеется. Как будто совершенно другая душа вступила во владение его фантастически красивым телом. Это его работа, которая заключается в том, чтобы делать женщин счастливыми. И он точно на это способен, ну, пока здесь замешаны деньги.