Как же все могло произойти на самом деле? В полночь раздается стук. Женщина слышит его и вспоминает, что те двое предупредили ее — вернутся заночевать, если не достанут билетов на поезд. Видимо, прочными нитями связана эта женщина с ночными гостями, если безропотно подчинилась им. Наверное, открыла дверь и проводила в соседний закуток: «Там ложитесь».

Дочь крепко спит, ее мать некоторое время ворочается, но потом тоже засыпает. Дверь в их комнату открывается без скрипа, и те бесшумно входят. Девушку хорошо видно, лунный свет через окно падает на ее постель. Один из них наносит ей удар ножом, второй в это время следит за матерью. Та просыпается от шума. Ей приставляют нож к горлу и требуют выполнить что-то, причем немедленно… Что?.. Загадка! Она подчиняется, ей можно было не угрожать, она, конечно, видит мертвую дочь и без того на все согласна… Тот же самый, а может быть, другой расправляется потом с матерью.

Хаиткулы не нашел ничего о мотивах преступления. Требование, приказ нападавших этой женщине — всего лишь его домысел. Непохоже, чтобы у этих женщин могли быть ценности, обстановка убога, одежда без претензий. На одном из снимков было видно, что матрас, на котором лежала женщина, сбоку вспорот. В материалах ни слова, кем он был вспорот… Или же он был рваным. Хаиткулы убедился, что следствие быстро приняло версию о возможном виновнике — владельце оторванного каблука, и оно безостановочно пошло в этом направлении.

Он сделал несколько выписок. Отметил себе, что муж убитой в это время отсутствовал: был осужден и находился в колонии. Очень внимательно изучил показания свидетелей о внешности тех двоих, которые, по-видимому, и были убийцами. Показания на этот счет разноречивы: двое свидетелей видели двух человек разного роста, третий утверждал, что они были примерно одинаковыми — выше среднего роста, но все сходились в одном: один был худой, второй же — «плотный», не полный, а именно «широкий в кости».

Из дальнего уголка памяти Хаиткулы всплыла фотография Сарана. Хотя майор не имел оснований считать его причастным к тому убийству, но не мог не подумать о нем и попытался сейчас сравнить его внешность с предполагаемой внешностью настоящего убийцы. Сарану сейчас 65 лет, он полный, но это нажитая полнота, 16 лет назад он не мог быть таким полным, скорее всего он тогда был упитанным, тоже «плотным». К тому же он высокий.

Хаиткулы записал в блокноте четыре вопроса:

1) Чем занимался Саран в те годы?

2) Его внешность. Давно ли он стал носить бороду и усы?

3) Мог ли он знать женщину, убитую 16 лет назад?

4) Судьба мужа этой женщины после освобождения. Могла ли быть связь между ним и Сараном?

Не будет ли пустой тратой времени искать ответы на эти вопросы?.. И все же Хаиткулы решил разобраться в них. Конечно, подпасок убит не ножом, но, не каждый преступник действует раз и навсегда согласно избранной им «системе».

Он понял, что его дела в Ашхабаде подошли к концу. Надо побыстрее возвращаться в Чарджоу. Пришел Аннамамед, и Хаиткулы сказал, что сегодня же улетает домой. «Если ты сегодня не переночуешь, ты мне недруг и не брат», — настаивал Аннамамед, но скоро сдался и заказал один билет на вечерний рейс до Чарджоу.

— Время еще есть, чем хочешь заняться?

— Чем должен заниматься провинциал, попадая в столицу? Конечно, идти в «Детский мир». Куплю Солмаз куклу и мяч.

— Что еще?

— Ничего. Потом я в твоем распоряжении.

— Прекрасно! — Аннамамед набрал номер Ходжи Назаровича.

— Товарищ полковник, Хаиткулы сегодня улетает!

Ходжа Назарович сердито ответил:

— Чарджоуские товарищи перебарщивают. Через пять минут жду у себя!

Аннамамед положил трубку:

— Обиделся старик. Ты же обещал зайти к нему домой.

Через пять минут полковник в своем кабинете сказал им только: «Хаиткулы улетает в девять, а сейчас начало шестого, в семь приходите оба ко мне», — и отпустил их.

В семь они были у Ходжи Назаровича, который устроил короткий прощальный ужин, а в восемь вечера такси подвезло всех троих к ашхабадскому аэровокзалу.

«Объявляется посадка на самолет, вылетающий рейсом № 122 до Чарджоу».

— До скорой встречи, друзья! — Хаиткулы пожал руку Ходже Назаровичу, обнял Аннамамеда.

— Уверен, скоро увидимся, — деловито ответил Ходжа Назарович.

— До очень скорой встречи! — убежденно сказал Аннамамед.

Хаиткулы вошел в автобус, но стал на задней площадке так, чтобы можно было видеть их обоих. Автобус тронулся, он видел, как они машут ему. Расстояние до самолета пустяковое, автобус едет медленно — можно рассмотреть и тех, кто проходит по летному полю, и пассажиров встречного автобуса, он тоже ползет как черепаха. Когда автобусы проходят один мимо другого почти вплотную, чуть ли не касаясь стеклами друг друга, пассажирам ничего не остается, как разглядывать друг друга с известной бесцеремонностью. Хаиткулы поймал на себе пристальный взгляд из встречной машины и, недовольный этим, сердито посмотрел в ту сторону. Его взгляд пересекся с чужим не более чем на полсекунды, но этого было достаточно, чтобы привести Хаиткулы в смятение. Человека в серой каракулевой шапке он явно видел в первый раз, но то, что между ними есть какая-то связь, он почувствовал очень сильно. Неужели один из тех двух?! Какая досада, что не разглядел как следует того, кто сидел рядом! Этот, в шапке, отдаленно напоминает «словесный портрет»… Что еще?.. Да! Его сосед держал во рту сигарету, жевал губами от нетерпения — поскорей бы приехать и закурить. «Почему он так на меня смотрел? Слишком хмуро для друга. Знает меня… Он из тех, кто знает меня и не любит со мной встречаться…»

Все эти мысли пронеслись в голове Хаиткулы, может быть, еще быстрее, чем он обменялся взглядами с тем человеком. Решение пришло мгновенно, и вот он уже пробирается к водителю, бесцеремонно расталкивая стоящих в проходе. «Вещи, наверно, забыл, растяпа», «Нахал, толкается», — бранят его, но Хаиткулы не обращает на это внимания.

— Надо вернуться! — Красная книжечка Хаиткулы замаячила под носом у шофера. — В том автобусе сидит преступник! Поворачивайте! Откуда сейчас прибыл самолет, не знаете?

— Не помню… Из Махачкалы или из Москвы. Вы не беспокойтесь, сейчас мы их догоним.

Автобус круто развернулся, шофер дал газ, здание аэровокзала стало надвигаться на них… Но автобус с прилетевшими пассажирами уже стоял. Пассажиры с сумками, чемоданчиками, портфелями уже выходили из него. Хаиткулы выскочил на ходу, крикнул несколько слов дежурным милиционерам, все вместе побежали за толпой прибывших из Махачкалы пассажиров…

Хаиткулы не ошибся. Это были они — те, кого пока безуспешно разыскивала узбекская и туркменская милиция. Высокий случайно увидел Хаиткулы и теперь ругал себя, что заставил его посмотреть в их сторону. Если майор знает его?.. А может быть, уже и «словесный» портрет у них готов… Он толкнул сидящего рядом старика:

— Вставай, башлык. Пробирайся к выходу.

Старик закашлялся, потом возмутился:

— Куда спешишь? Ты что, змею увидел?

— Хуже… Чарджоуского майора.

Старика захлестнула злоба на Длинного:

— Как получилось, щенок? Он тебя видел? Узнал?

— Знать-то он меня не знает, а все же надо бояться его. Пошли!

Они первыми выскочили из автобуса, сначала Длинный, за ним выпрыгнул Старик, так же легко, как будто они были одного возраста. Старик оглянулся и увидел, что другой автобус уже останавливается рядом. Они выбежали к стоянке такси. У ближайшей машины Длинный оттолкнул человека, который через полуоткрытую дверцу вел переговоры с шофером. Тот отпрянул, выронив сетку с апельсинами. Они покатились, как тяжелые ватные мячи, под ноги спешащей толпе, не обращавшей ни на что внимания. Длинный рванул заднюю дверцу, втолкнул в машину Старика, протиснулся туда следом за ним.

— Шеф, вперед! Червонец за нами.

— Дам червонец тому, кто вас отсюда вытряхнет!

Шофер умолк, почувствовав на своей шее холодок лезвия. Шутки плохи! И включил зажигание. Он знал только, хотя ему об этом ничего не сказали, что ехать надо как можно быстрее. Машина скачком сорвалась с места и, набирая скорость, скрылась за ближайшим углом. Старик давал указания, он, видно, хорошо знал город. «Прямо, направо, налево, снова направо». Стрелка спидометра качнулась до 100 и меньше уже не показывала: острие ножа вонзалось глубже, если стрелка отклонялась влево от ста…