ЧАРДЖОУ

«Счастье с несчастьем смешалось — ничего не осталось» — эту пословицу народ придумал о судьбе таких людей, как Ханум Акбасова. Несчастливые дни начались для нее с момента, когда оставались считанные минуты до взлета самолета, который должен был увезти Мегерема в Махачкалу. Когда он спросил у инспектора, взявшего чемодан: «Я могу уйти?» — и как ни в чем не бывало отошел от нее, как будто камень лег на ее сердце. Что это? Предательство?.. Но возвращались в город они все-таки вместе, в одной и той же милицейской машине. Они ни о чем не говорили, но за эти двадцать минут дороги от аэропорта она пришла в себя. «Семь раз отмерь — один отрежь». Она успела двадцать раз отмерить и отрезала наверняка, когда их выводили из машины:

— Я виновата, что не сдала золото государству. Зачем вы привезли сюда этот труп? Он всегда был плохим помощником. Собиралась показать ему монеты и не успела. Откуда ему знать, что в чемодане!

Мегерем это слышал и во все дни допросов твердил одно и то же: «Не имею никакого понятия, что мне хотела передать бывшая супруга». Следствие не могло доказать его участие в махинациях бывшего директора винозавода, и суд освободил его из-под стражи.

Дело о хищениях на винозаводе было завершено. Открытым оставался вопрос о золоте и драгоценностях, обнаруженных в чемодане Акбасовой.

Она твердила: монеты нашла во время разборки их старого дома. Увидела в груде мусора старинный кувшин, вытащила его с мыслью: «Если клад, сдам государству». Но в кувшине ничего не было. Недавно переезжала на новую квартиру, захватила кувшин с собой — все-таки сувенир! Стала чистить его, выскользнул из рук и грохнулся об пол — покатились монеты. Оказывается, они были замурованы в днище. Она никогда в жизни не видела столько золотых монет, испугалась, подумала, что фальшивые — понесет в банк, а там засмеют. Опозорилась бы… Решила: «Пусть полежат, а вот приедет Мегерем, ему покажу». Хоть и развелись, но все-таки близкий человек, поможет разобраться.

…Бекназар вышел из городского автобуса. Взглянув на номер, прибитый к столбику калитки, он постучал. Залаяла собака, но никто не вышел на стук. Он постучал сильней, из калитки высунулась старуха в длинном халате.

— Кто вам нужен? — Голос был недовольный, но, увидев перед собой незнакомого человека, старуха повторила вопрос с некоторой заинтересованностью. — Кто нужен? Они на работе.

— Все равно. Можно и Ахун-агу, и тетю Мериам… или Меджи-агу. Он, наверное, придет домой обедать?

— Не знаю. Если нет Меджи-аги, то есть его мать.

Теперь она даже настойчиво стала приглашать Бекназара в дом, ей хотелось узнать, кто же это интересуется ее сыном.

Пока она накрывала на стол, Бекназар познакомился с целым табором ее внучат. Еще не приступив к чаепитию, Бекназар рассказал старой женщине, кто он.

— Вах! — Она схватилась за щеку, словно у нее сразу заболел зуб. — Ахун-ага за чужим добром не охотник, у него все есть и все честно нажито. Меджи такой же человек. Мериам-джан тоже довольна всем. Вот мое богатство, мое сокровище. — Она погладила самых маленьких по головам. — Если что сказали про нас, это поклеп. И вся родня наша состоит из честных людей…

Бекназар не поспевал за ней и не сразу втолковал, зачем пришел сюда.

— Дом Мегерем-джана? Этот дом у меня перед глазами как наяву. Вон ту мою внучку видите? Она родилась, в понедельник на рассвете, а дядя Мегерем ломал свой дом в тот же день утром.

— Девочке, наверное, пять лет?

— После Нового года будет шесть.

— Новый год недавно праздновали…

— Мусульманский Новый год еще впереди. Если вы этого не знаете, какой же вы милиционер.

Бекназар пропустил шпильку мимо ушей и стал расспрашивать о доме Мегерема, почему его сломали.

— Не знаю, не знаю почему. Может, им тесно было? Очень много гостей бывало. А жили хорошо. Ой, как хорошо!

— А кто помогал ломать дом?

— Помогали, помогали! До обеда уже и горсточки пыли на дворе не осталось. Мой сын помогал. Соседский сын на экскаваторе работал — пятьдесят рублей получил, шофер — он мусор увозил — столько же заработал…

Выпив пиалу чая, Бекназар попрощался со старухой.

В соседнем дворе его встретил суровый старик, опиравшийся на трость.

— Сын пошел к врачу, сейчас вернется. Ты с ним вместе работаешь?

— Нет.

— Друг?

— Нет.

— Знакомый?

— Нет, яшулы.

— Кто же ты?

Таких неприятных людей Бекназар встретил, пожалуй, впервые. Конечно, хозяин имеет право спрашивать о тебе, может и в дом не пригласить, но вести себя так враждебно…

— Я инспектор уголовного розыска, старший лейтенант милиции Хайдаров. Вашего сына не знаю и другом его не был никогда. Но вы мне знакомы, Халлы Сеидов.

Старик отвел глаза, бросил на землю недокуренную папиросу, долго крутил ее носком сапога, словно наступил на голову змее. Так же мрачно бросил Бекназару:

— Что? Добрались до меня?

«О чем он? Когда-то он всем был хорошо известен, не только милиции. Маклер. Скупщик кожи. Снова занялся тем же самым? Зачем это ему на старости лет?» — так думал Бекназар, а вслух сказал другое:

— У меня разговор к вашему сыну, совсем о другом человеке, не о вас.

Глаза старика впились в Бекназара, и неизвестно, какой дальше был бы разговор у него с инспектором, если бы в эту минуту не появился Семендер, сын Халлы Сеидова. Старик сурово в последний раз посмотрел на Бекназара, отвернулся и пошел в дом, волоча за собой трость.

Бекназар начал сразу с того, что рассказала ему свидетельница сноса дома. Семендер подтвердил:

— Все так и было, кроме одного — денег я не взял с Мегерема. Он же сосед — сегодня я ему помогу, а завтра он мне. Правда, что предлагал пятьдесят рублей, но остальное люди придумали.

Инспектор пошел к еще одному соседу Мегерема и Акбасовой. Шофер Зульпикаров как раз собирался уходить, и Бекназару пришлось выйти с ним на улицу. Зульпикаров сказал, что в чужие дела не вмешивается.

— Странная позиция…

— Нормальная, инспектор. Человеку одному лучше, это каждый скажет. Ни друзей, ни врагов у меня нет, и это хорошо.

— Разве можно жить без друзей?

— Не обманывай себя, инспектор… И у тебя ведь нет настоящих друзей. Друзья — это жена и дети, пока они не выросли. А остальные так, пока рука руку моет — друзья.

Бекназар хотел поговорить с ним по душам, он готов был привести множество примеров бескорыстной дружбы, но Зульпикаров повернулся и ушел.

Раздосадованный неудачей, Бекназар решил дождаться возвращения Меджи, сына разговорчивой старой женщины. Покружив по городу, ближе к вечеру снова постучал в тот дом. Меджи пришел с работы. Он мало что мог рассказать… Да, ломали вместе, закончили работу быстро. Потом Мегерем выставил угощение… Готовил сам Мегерем, который, помнится, жаловался на жену: «Нашла время уехать…»

— Куда она уезжала?

— Не знаю… Помню, что ее не было.

На следующий день Бекназар полдня провел за изучением заводской документации. Как драгоценность, он извлек оттуда приказ о командировке в Ашхабад замдиректора Акбасовой — тогда она еще не была директором — и главного бухгалтера. Ее здесь быть не могло, когда Мегерем сломал свой старый дом.

Все увиденное и услышанное у овощной базы не выходило из головы Хаиткулы, но предстоящий разговор с Ханум Акбасовой представлялся ему не менее важным. Когда бывшая директор винозавода села перед ним, он спросил:

— Вы все еще придерживаетесь своих старых показаний относительно найденных у вас монет или можете сообщить что-нибудь новое?

— Ничего нового. Сколько можно повторять одно и то же?

— Рассказывайте… В последний раз.

Ханум повторила свою версию нахождения монет слово в слово. Хаиткулы следил по стенограмме.

— Отлично. Но на последнем допросе вы еще говорили, что двор очистили в течение двух-трех дней.

— Да, говорила.

— И все-таки вспомните: за два или за три дня убрали?