– Керамзит, – пояснил всезнающий и всеведущий контролер. – Люди использовали его в качестве основы-утеплителя. Он, керамзит, нам и нужен. Теперь копайте медленно и очень осторожно.

Понятия «медленно» и «осторожно» были, видимо, недоступны сгнившему мозгу зомби, потому они принялись ковырять керамзит в том же темпе и с прежним безразличным однообразием. Одно, два, десять монотонных движений лопаты… И вдруг на дне ямы что-то сверкнуло в неясных лучах осеннего солнца.

– Хватит копать. Все! Я сказал: хватит! – властно произнес контролер и глянул под потолок. Тотчас зажглись давно лопнувшие лампы дневного света. Гараж озарился ровным голубым сиянием, и яма в ответ заискрилась яркими огоньками. Синими, красными, белыми, зелеными… Разноцветные искры разлетелись во все стороны и заиграли на заплесневевших стенах гаража, то сливаясь в радугу, то рассыпаясь фейерверком.

Контролер наклонился, разбросал в стороны гранулы керамзита и зачерпнул пригоршню искрящихся разноцветных камешков.

– Что это? – Заинтригованная химера подалась вперед, к руке контролера, – и волшебные искры зарезвились на дне ее круглых желтых глаз.

– Люди называют их бриллиантами. И они, люди, готовы отдать за такие камни, за эти бриллианты, все. Золото, деньги, даже то, что они называют душой. Все готовы отдать.

– А зачем? – искренне удивилась химера.

– Не знаю, – не менее искренне ответил контролер. – Похоже, они и сами не знают зачем. Но мы должны набрать мешок этих… бриллиантов и переправить его Доку. Он-то знает, зачем людям бриллианты и как ими нужно распорядиться.

– Так бы сразу и сказал: камни нужны Доку. Я, Чудо, с удовольствием сцепилась бы тогда хоть со всеми собаками нашей Зоны сразу. А то, знаешь ли, контролер… пошли туда, не знаю куда… ищем то, не знаю что… Так Док любит говорить.

– Ты, химера, по-моему, чересчур идеализируешь своего Дока.

– Что значит «идеализируешь»?

– Ну… любишь его, что ли… Мне трудно объяснить это человеческое понятие.

– Мне тоже… – Химера лизнула лапу и смущенно протерла ею морду.

Контролер залез своей шестипалой рукой под балахон, достал оттуда небольшой холщовый мешок, ссыпал в него бриллианты, затем зачерпнул из ямы еще несколько пригоршней камней. Наполнил наконец мешок: набил его туго, под самые тесемки. Напоследок извлек из недр своей просторной хламиды еще один камешек. Размером и формой, искристостью своей он был точь-в-точь, как и остальные, только сиреневого цвета. Полюбовался немного игрой искр на гранях бриллианта и, как показалось химере, хитро прищурился.

– Что задумал, контролер? И что это за бриллиант? – проницательно осведомилась химера.

– Это, химера, не бриллиант. Это – артефакт, как говорят люди, но от бриллиантов он отличается только цветом. И через этот артефакт я буду воздействовать на мозг того, в чьих руках он будет находиться. Все просто. Док подарит камень человеку, который нам нужен и, если этот человек, конечно, оставит камень у себя, я зомбирую его. Зомбирую так, что он будет послушно выполнять все приказы Дока. Даже не осознавая при этом, что выполняет чью-то чужую волю.

– Ты хорошо придумал, контролер, – довольно ухмыльнулась химера. – Доку это очень поможет.

– Сейчас мы идем в Зал Совета, а потом ты сразу отправляешься на аэродром и ждешь там Дока.

Они дружно развернулись и направились в обратный путь. Бюреры поспешили вслед, суетливо припадая на все четыре конечности. Впереди, охраняя дорогу, деловито затрусил чернобыльский пес. Только зомби остались на месте: лейтенант американской армии, сержант украинской и капрал французского Иностранного легиона.

Глава 17

– У вас ровно пять минут. – Равиль Ренатович Сейфулин смерил Дока долгим взглядом, в котором явно сквозило пренебрежение, свойственное властителям такого ранга, и снова уткнулся в монитор своего ноутбука.

Док достаточно хорошо изучил биографию своего высокого собеседника. Банальную биографию банального бандита с банальными поступками. Интеллект Сейфулина по шкале IQ, безусловно, превышал среднестатистический уровень, но не столь уж радикально. Людей с таким уровнем интеллектуального развития на матушке Земле предостаточно. Но сочетание довольно высокого интеллекта с приземленной банальностью давало в руки Равилю Ибрагимовичу сильный козырь: он очень хорошо знал людей, постиг и изучил человеческую натуру, можно сказать, досконально.

«Неправильное определение, – мысленно поправил себя Док. – Ничего он не постигал и не изучал. Просто органично влился в струю всеобщей тотальной банальности. Эка загнул! Просто он – такой, как все. Такой, как миллионы, нет, уже миллиарды людей на планете. Он для них свой в доску парень. Парень, достигший вершин могущества. Идеал для подражания мужчин и несбыточная мечта женщин. И по хрену, что шел он к своим вершинам по головам, оставляя за собой трупы и друзей, и врагов».

От миллиардов сирых, убогих и банальных его, Равиля Ренатовича Сейфулина, отличало только одно: сияющая пожизненная печать удачи на низком покатом лбу. Печать невероятной удачи, печать любовника капризной шлюхи Фортуны. И все. Деньги сами липли к его грязным лапам. И за деньги он покупал бизнесменов, политиков, журналистов. Даже президент находился в прямой зависимости от любимца удачи. Да что там «находился»… Он, Сейфулин, этого президента и поставил на трон. И убрать с трона мог в любой момент. Только президент, как и свора политиков, что составляют его свиту, – особы протокольные. И каждое их действие просвечено и втиснуто в узкие рамки протокола. Шаг вправо или влево – попытка побега. Прыжок на месте – провокация. Сейфулин был волен в своих поступках. И ни один папарацци на километр не приблизился бы к его священной особе. И никто не мог диктовать ему, куда идти и за что хвататься.

А в благосклонности капризной богини удачи они с Доком, похоже, были братьями-близнецами. Док, пожалуй, занимал более высокое положение, ибо к нему благоволила даже матушка Зона. Потому он скучающим взором окинул кабинет вершителя судеб. «Скромный» – такое определение явно не подходило. «Скудный» относительно меблировки – более правильно, ибо кабинет напоминал большую тюремную камеру – «альма-матер» хозяина. Нет, скорее общую столовую в тюряге. Один широкий и длинный стол, в торце которого за монитором компьютера восседал хозяин, а по бокам стола – ряд неудобных кресел, изготовленных в лучших традициях канцелярского искусства. На стене, за спиной хозяина, – громадный плоский экран. И все. Что касается качества отделки и убранства, то тут скорее подходило прямо противоположное определение – «шикарно»!

Столешница была выполнена из цельной полированной плиты красного мрамора, обивка кресел – из крокодиловой кожи. На полу – паркетная плитка красного дерева. На потолке – громадная люстра из горного хрусталя. Еще перед Сейфулиным стояла большая пепельница. Док голову давал на отсечение: чистая платина. Он хмыкнул и, демонстрируя ответное властное пренебрежение, процедил сквозь зубы:

– Мне хватит и трех минут.

Затем неторопливо вытянул из нагрудного кармана пиджака крохотный замшевый мешочек, развязал тесемку и высыпал на столешницу перед Сейфулиным десяток разноцветных камушков одного размера. Камешки с характерным стуком раскатились в разные стороны. Равиль Ренатович поднял голову, удивленно уставился на цветистую россыпь.

– Что это?

– Включите люстру, – пожав плечами, сказал Док.

Сейфулин послушно нажал невидимую кнопку под столешницей, и люстра засверкала ярким, ровным голубым сиянием. И камешки сразу заиграли волшебными потусторонними огоньками.

– Это бриллианты, оптические бриллианты, – снисходительно пояснил Док. – Впрочем, я уверен, вы знаете, что цена оптического, то есть цветного бриллианта на порядок выше обычного. Голубые карбункулы и красные гранаты, положим, не столь уж большая редкость, но вот этот, сиреневый, – он небрежно подтолкнул камешек кончиком указательного пальца к Ибрагимову – абсолютный раритет, и цена ему… Цены ему не сложить… Прошу заметить, уважаемый Равиль Ренатович, все камни с абсолютно одинаковым весом и достоинством – в сорок карат. Огранка классическая, семигранная. Наши мастера предпочитают почему-то именно ее, полагая, и не без оснований, что классическая огранка лучше всего раскрывает и подчеркивает достоинства оптического бриллианта. Впрочем, наши мастера прекрасно владеют техникой и современных огранок типа «сердце», «принцесса» или «звезда».