У входа женщина-дежурная изумленно взглянула на нее, а коллеги Сэма, сидевшие с ним в одной комнате, кивнули и тут же поспешно отвернулись. Сэм поднял глаза от бумаг и сдержанно кивнул на стул. Дописав что-то, закрыл папку.

— Похоже, что тебя преследовал тигр, — обратился он к Макси.

— Так оно и было, причем очень голодный тигр.

Коллеги Сэма поднялись, обсуждая, куда бы им отправиться перекусить.

— Кажется, все обошлось? — спросил Сэм.

— К завтрашнему дню пройдет.

— Выходит, Стэмп не убивал Донована?

— Думаю, нет.

— Мы проверим его алиби.

— В это время он мог быть с Анитой Окли.

— Проверим.

— А как твоя голова?

— Прошла.

Оба сотрудника Сэма уже выходили из комнаты; они окликнули кого-то в коридоре и засмеялись, услышав ответ.

Сэм аккуратно положил ручку на папку, стараясь поместить ее точно по центру, потом отодвинул стул и встал. С лицом, бесстрастным, как у греческой статуи, он обошел стол, взял ее под локоть, заставив подняться, и осторожно обнял. Так они стояли несколько минут, и Макси почувствовала себя странником, случайно набредшим в пустыне на оазис.

Неделя, прошедшая с тех пор, как она побывала в мотеле Грэди, подходила к концу. Макси давала интервью местным газетам, радио и телевидению, но самые захватывающие подробности она оставила, разумеется, для собственной статьи в «Регард». Не нарушая данного Грэди обещания, она сообщила лишь о том, как тот пришел спасать ее, услышав крик, при этом не объясняя, как именно ему это удалось.

Рис вот уже несколько дней относился к ней до того заботливо и внимательно, что Макси захотелось даже сказать ему какую-нибудь гадость, хотя она и понимала, что это будет несправедливо.

— Когда читаешь твою писанину, челюсти сводит от скуки, — наконец брякнула она, чтобы позлить его.

Однако даже после этого он был по-прежнему кроток.

Макси чувствовала подъем. Смертельная опасность, с которой она столкнулась, словно заставила ее острее почувствовать вкус к жизни.

В среду, окончательно разобравшись с очередным номером, она, придя домой, позвонила Сэму, чтобы наконец разобраться и с ним.

— Приезжай, пожалуйста, я приготовлю обед… — Голос ее звучал почему-то хрипло.

— У тебя что, болит горло? — участливо поинтересовался Сэм.

— Нет, — недовольно фыркнула Макси. — Так ты приедешь или нет?

— Боюсь, сегодня у меня не получится, Макс. У меня тут горы бумаг, надо обязательно все закончить.

— Ну-ну, а я думала, что ты оценил преимущества "частного расследования" перед рутинной полицейской возней.

Трубка замолчала, наконец Сэм окликнул ее:

— Эй, Макси?

— М-м-м?

— Когда мне приехать?

— Можно было уже вчера, — ответила Макси значительно, но потом все испортила, глупо засмеявшись.

Сэм приехал через час и сказал, что совсем не голоден. …Потом они лежали на влажных смятых простынях и смотрели на темнеющий потолок.

— Ты не хочешь впустить кота? — спросил Сэм.

— Что? — Макси засыпала.

— Он мяукает уже минут десять.

— А-а-а, а я решила, что это ты.

— Очень смешно.

Макси улыбнулась, но на самом деле ей хотелось плакать. Плакать оттого, что жизнь коротка, а поиски счастья бесконечны.

В четверг после обеда Сэм позвонил ей на работу.

— Я подумал, что тебе это будет интересно, Макс. — В конце концов она примирилась с тем, что он ее так называет. В общем-то, она даже привыкла. — Мы задержали парня, который признался, что звонил однажды Доновану и угрожал. Сказал, он разговаривал с женщиной, может, это была ты? Хочешь приехать? Вдруг ты узнаешь голос?

Однако и эти надежды не оправдались. Действительно, она говорила, что узнает голос, если снова услышит его, но прошло слишком много времени. Подозреваемый произносил те же самые слова, а Макси слушала его по телефону. Она не могла сказать ничего, кроме того, что это, возможно, тот же самый голос.

У парня было алиби — в то утро, когда погиб Джим, он находился в полицейском участке. Сэм отпустил его, взяв подписку о невыезде.

— Его зовут Ди Вилберт. Тебе что-нибудь говорит это имя? — спросил Сэм, когда они остались одни.

— Нет. Где вы его нашли?

— Он сам нас нашел. Сказал, что совесть заставила его так поступить, но, похоже, его привлекла перспектива получить вознаграждение. Он утверждает, что какой-то незнакомый человек уговорил его за двадцать баксов позвонить. Он думал, кто-то из друзей Донована решил пошутить. Ему велели сказать что-нибудь грубое и оскорбительное, вот и все.

— Как же выглядел тот, кто его нанял?

— Средних лет, среднего роста, — не худой, не толстый, с бородой.

— С бородой! Какие же вам еще нужны приметы, чтобы отыскать этого человека?

— У нас же университетский город! Да тут каждый второй носит бороду!

— Да, тяжелая работенка у детективов, — ехидно протянула Макси.

— Зато и у нас случаются весьма приятные неожиданности. — Сэм подмигнул, чтобы Макси не сомневалась, на что он намекает.

Пятница была отмечена двумя событиями.

Во-первых, письмо.

В обычное время вошла Лаки и бросила на стол Макси толстую пачку писем. У Макси не было привычки бросать работу, чтобы просматривать почту, но тут ее внимание привлек весьма необычный конверт с голубым почтовым штемпелем Сент-Луиса, адресованный Джиму.

"Дорогой мистер Донован, благодарим Вас за пожертвование. Если мы в дальнейшем можем быть вам полезны, пожалуйста, обращайтесь к нам.

Искренне ваш Лоуренс Элвин Нибердинг ".

— Эй, — окликнула Макси Риса, просматривавшего папку с рекламой видеоклипов. — Ты слышал когда-нибудь о клинике Нибердинга в Сент-Луисе?

Рис подумал.

— По-моему, нет.

— Ты показывал полицейским билет на самолет до Сент-Луиса, который мы нашли у Джима?

— А что?

— Ты же хотел узнать, не смогут ли они выяснить, зачем он туда ездил.

— Я забыл. — Рис перестал перелистывать страницы и принялся делать какие-то отметки на одном из листков, не обращая внимания на Макси.

Макси сунула письмо в свою сумку, чтобы кое-что выяснить потом в городской библиотеке.

Второе значительное событие произошло, когда Рис отправился обедать, а Макси вышла подышать воздухом и стояла в дверях офиса, прихлебывая кофе и наблюдая за прохожими. Обычная толпа: домохозяйки, школьники, хиппи, панки… Какая-то особа в цветастом платье едва заметно улыбнулась Макси, словно была с ней знакома, но не уверена, узнают ли ее.

— Ким! — окликнула ее Макси. — Мисс Овиэт, будьте добры, я хотела бы с вами поговорить, если можно.

Молодая женщина остановилась, поверх ярко-красного платья накинута пестрая шаль, в ушах — кольца величиной с браслеты. В общем, сейчас она напоминала скорее не дитя, а цыганку.

— Простите, если в прошлый раз я сказала вам что-то обидное, — попросила Макси. — Может, зайдете выпить кофе. Я хотела вас еще кое о чем спросить.

Ким в нерешительности остановилась. Судя по всему, она хотела сначала отказаться, но потом кивнула и шагнула к двери:

— Ну ладно, на минуту.

Наливая ей кофе, Макси сказала:

— Если вы помните, мне показалось странным, что вы в таких радужных тонах описали человека, который посылает анонимки. Так вот, мне пришло в голову: ведь наверное, когда писались эти письма с угрозами, человек намеренно изменял почерк?

Ким отпила кофе и согласно кивнула:

— Наверное.

— Значит, если почерк был изменен, вы могли ошибиться и насчет характера того, кто писал? Вы говорили, что тот человек хладнокровный, спокойный и в общем приятный. Но ведь могло быть, что писавший представляет собой нечто совершенно противоположное — он же писал не так, как обычно.

Ким отрицательно покачала головой:

— Нет, такого быть не может. Человеку неискушенному может показаться, что измененный почерк принадлежит другому человеку, но графолога не обманешь, он поймет, что писал один и тот же. Если, разумеется, у него не произошло изменения личности, что влечет за собой и изменение почерка.