– Ублюдок!

Не останавливаясь на достигнутом, в мгновение ока подскочив к моему столу, она подхватила лежащий справа офисный телефон и принялась что есть силы лупить меня им. И откуда в хрупкой женщине взялось столько силы! Я с трудом мог обороняться! Волны ненависти, исходившие от неё, буквально испепеляли меня!

– Успокойся, что с тобой, чёрт возьми! – с трудов вырвав телефон из рук бестии, тяжело дыша, пропыхтел я.

– Ты избил моего парня, тварь! – проорала она мне в лицо. Это было страшное зрелище: её доселе невозмутимое лицо, с идеальным макияжем и безупречной причёской, которое я привык видеть каждое утро вот уже не один месяц, исчезло, а на его месте появилось нечто жуткое. Доселе бледная кожа раскраснелась, а на лбу отчётливо виднелась пульсирующая вена. Её обычно аккуратно уложенные или собранные в пучок волосы сейчас больше напоминали причёску печально известной Медузы-Горгоны. Казалось, каждая клеточка прекрасного тела налилась яростью и мечтает впиться в меня, разорвать, уничтожить.

– Я просто хотел помочь! – кое-как промямлил я, параллельно стараясь защитить жизненно важные органы.

– Это не твоё собачье дело! – проорала она, в очередной раз, словно мясник, опуская своё орудие на моё беззащитное тело.

Краем глаза я уловил толпу, собравшуюся у входа. Ошалело мотающего головой Большого Б… маленькую рыженькую девчонку из бухгалтерии, в ужасе прикрывающую конопатое лицо толстенной папкой с отчётами, и даже моего давнего «приятеля» с плохо скрываемым удовольствием наблюдающего за сценой избиения.

Но вот удары становились всё слабее, кажется, она наконец-то выбилась из сил.

Рассказывать, как всё было дальше в подробностях, я не вижу смысла. Для самых любопытных вот краткий перечень более-менее значимых событий. После описанного в последних строчках, Тома ещё поколотила меня пару минут, а затем гордо, стараясь сохранить последние островки самообладания, когда-то переполнявшего её, прихрамывая, молча удалилась из кабинета, а затем и из офиса, так не обмолвившись больше ни с кем ни словом, и аккуратно прикрыв за собой дверь. О том, что буквально на следующий день шеф обнаружил у себя на столе заявление об увольнении, магическим образом материализовавшееся там за ночь, я узнал лишь к концу недели, но не сказать, чтобы это меня сильно удивило. Но вернёмся к дальнейшим событиям этого дня, правда и тут мне нечего рассказать. Всё оставшееся время я просидел в кабинете в гордом одиночестве, даже те, кому волею случая приходилось пройти мимо двери в моё логово, старались сделать это как можно быстрее и незаметнее, переходя на шёпот, если при этом они разговаривали. Не сказать, чтобы меня это сильно задевало, даже наоборот, как ни странно, мне это очень нравилось.

Дорога домой тоже прошла без особых приключений, казалось, все автомобилисты сторонились меня, так что свой путь с Голгофы я преодолел в рекордные сроки. Раздвинулись створки лифта, добродушно впустив меня в озарённое неестественно бледным светом чрево. Вот вновь послышались звуки далёкого прошлого. Я зажмурился на мгновение, и, казалось, вновь почувствовал жар горячего испанского солнца, обжигающего кожу, солёный запах воды, бережно ласкающей обожжённое тело, всю безумную гармонию запахов, смешавшихся воедино, опьяняющих мою измученную душу, нежные прикосновения любимых рук, проникающих ещё глубже, под пристальным взором луны. Сделав глубокий вдох, я медленно переступил порог.

Я дома. Похоже, ночь обещает быть тёмной.

В квартире приятно пахло мускатом, значит, сегодня я буду спать не один. Дома было темно. Лишь слабый лучик света пробивался через слегка приоткрытую дверь спальни. Прислушавшись, я различил лёгкие звуки испанской гитары. Ну что ж, это был долгий день. Слишком долгий. И, сбросив с себя оковы серых будней, я окунулся в пучину страсти.

Глава 6. Пожелала остаться безымянной

Я видел сон. Я видел Тому, беззвучно рыдающую, забившись в угол пустой квартиры. Я видел её парня, чьё имя так и не удосужился узнать, молча опрокидывающего кружку за кружкой в полупустом баре. Я видел Аню, свесившую ноги с парапета и вглядывающуюся в беззвёздную мглу. Я видел забавного старичка, мерно раскачивающегося на хлипком стульчике. Я видел мир, и видел его таким, каким никогда не видел прежде, и вряд ли увижу ещё. Я видел его чистым, лишённым обыденной шелухи, которой усыпана наша жизнь, мир дышал, страдал, любил, он был живым, как ты и я. Или, может быть, намного более живым. Он был прекрасен.

– Доброе утро, милый, – нежный голосок прорвался через пелену, возвращая меня к реальности, словно хирург, вытаскивающий больного с того света.

– Привет, – сонно улыбнулся я.

Новый день.

Я всегда улыбался по утрам. Это было моё любимое время суток, и пусть многие современные жители мегаполисов считают улыбку признаком слабоумия, меня это мало волновало. Чтобы ни предстояло мне сделать за этот день, я старался встречать его с хорошим настроением. Ведь никогда не знаешь, что будет дальше, Некоторые говорят, что терпеть не могут утро, и готовы назвать тысячи причин, от нежелания вставать, до неблагоприятных прогнозов на день. И я с ними полностью согласен. Конечно, работая на нелюбимых работах, в среде, малопригодной для жизни, очень сложно радоваться новому дню. Но если этого не делать, зачем вообще жить? Хотя, в наше время, как это ни пугающе звучит, всё больше и больше людей уже не живут. Они существуют.

– Тебе чай или кофе? – донёсся с кухни голос, заглушаемый шумом кипящего чайника.

– Кофе, если не лень варить! – потягиваясь в кровати, прокричал я в ответ.

Ужасный век, ужасные сердца. Сублимированный кофе, соевое мясо, чай в пакетиках, любовь в презервативах. В наш век скорость стала играть приоритетную роль. Мы способны преодолевать колоссальные расстояния за считанные часы, мы способны перемещаться как глубоко в недрах земли, так и среди облаков. Но, как это ни парадоксально, несмотря на всё это, призванное экономить наше время, его становится всё меньше и меньше. Сейчас обычному современному человеку некогда вздохнуть полной грудью. Зато у него есть кофе в гранулах и суп в пакетах. Чудесно, не правда ли?

Но даже сейчас у нас есть вещи, способные вызвать улыбку у любого человека, даже с утра. Наверное, поэтому стоило мне почувствовать запах молотого кофе, мерно булькающего в турке, как по моему лицу проползла довольная улыбка, и я с утроенной силой вырвавшись из сладких объятий кровати, направился на утреннее свидание с горячим душем. Не понимаю людей, которые по утрам предпочитают истязать себя холодной водой. Как по мне, струя кипятка бодрит ничуть не хуже, но это дело вкуса.

Медленно смакуя горячий жульен, я размышлял об увиденном сегодня ночью. А в том, что это было на самом деле, а не являлось плодом моего воспалённого воображения, я почему-то не сомневался. Я вообще последнее время стал меньше сомневаться. И это не могло не радовать.

– Я сегодня снова ночую на работе, – прервала мои размышления Карина, – Извини, что так получается, но ты же понимаешь…

– Да ничего страшного! – улыбнулся я. Конечно, я всё понимаю. Я всегда всё понимал, с самого раннего детства. Пожалуй, это и было одной из основных моих проблем: я всегда был слишком понятливым. Ну что ж, теперь, по крайней мере, я мог спокойно отправиться на Серпуховскую, не придумывая лишних оправданий. Роскошно.

Как и ожидалось, дальнейший мой день, вплоть до самого вечера, не представлял собой ровным счётом ничего особо интересного. Правда, я ожидал, что на меня, как и весь вчерашний день, будут бросать косые взгляды и сторониться, но, к моему глубокому удивлению и не менее глубокому разочарованию, всем было плевать. Не уверен, что они вообще помнили, кто такая Тома, и что вчера произошло. Память у офисных клерков не длиннее, чем у аквариумной рыбки. Хотя, конечно, некоторые отдельные индивидуумы, чаще всего женского пола, ещё долгое время будут перемывать мне косточки, смакуя в воображении недавнюю сцену снова и снова, облепляя её различными сочными подробностями, словно новогоднюю ёлку игрушками. Ровно до тех пор, пока их не отвлечёт что-нибудь более интересное, вроде новой секретарши шефа. То есть уже через неделю никто и не вспомнит, что была такая девушка Тома. Очень хорошая девушка, с очень печальной судьбой.