Детские страхи всплывали вновь, взрослея вместе со мной. И не на что было опереться в окружающей действительности.

Приглушенный неразборчивый шепот раздался где-то в конце коридора, и незнакомая мне высокая девушка отчаянно закричала, схватившись за голову, словно кто-то яростно растрёпывал ей волосы. Несколько друзей бросились ей на помощь, и через пару минут в коридоре снова повисла немая тишина, нарушаемая лишь редкими всхлипами жертвы.

Тягостно было не понимать, что происходит. Назойливый холодный сквозняк поглаживал меня по шее, забираясь под одежду. Сделав несколько шагов, замерла и Сатира. Звон ее каблуков по кафелю разрезал всеобщее молчание.

– А?!.. – Тод, стоявший посреди коридора, вдруг обернулся. Но тут же закрыл лицо руками, которые отчаянно тряслись.

Тонкий холодный смешок пролетел порывом ветра по полу и растворился в воздухе. Когда Тод отнял ладони от лица, все увидели, что из уголков его глаз стекают кровавые капли.

– Не страшно, капилляры лопнули, – Юлий снова внимательно осмотрелся по сторонам, негромко предупредив: – Не оборачивайтесь, если она задаст вам вопрос!

Что же за существо могли вызвать эти двое? Какого холодного призрака они пригласили и зачем? Всё это уже не слишком напоминало забавную детскую игру. Неужели Юлий и правда развлекается магией? И называет себя Серым Кардиналом… «Серый Кардинал» – это тот, кто незаметно манипулирует людьми из-за угла. Манипулирует в своих интересах, для достижения собственных целей. Это марионеточник, способный вести тонкую игру среди своих кукол, умеющий вести себя так, чтобы они не догадывались, кто дергает за ниточки, внушая им свои желания, свои мысли, свои пороки.

А он в открытую называет себя Серым Кардиналом. И несмотря на это, толпа набитых ливером кукол приходит сюда каждый день.

Меленькая холодная ладошка легла на моё левое предплечье, заставив мысли испариться, оставляя место только для размышления над вопросом:

– Чего ты желаешь?  – Голос, несомненно, принадлежал существу, что так звонко и страшно смеялось в темном углу коридора.

Ответ нашелся быстро, бедной маленькой холодной Мэри не пришлось долго ждать. Не оборачиваясь, приглушенным уверенным голосом мои губы произнесли:

– Я хочу Серого Кардинала.

Слишком многое происходило в тот момент. Ныла потрепанная девушка, Юлий подошел к Сатире, чтобы взять её за руку, Тод негромко матерился, стирая с лица запекшуюся уже кровь. Мои слова не должен был услышать никто, но Наркоман, стоявший немного в отдалении, резко обернулся, ошарашено посмотрел на меня. Нерешительность испарилась, и я ответила ему упрямым открытым взглядом.

Сквозняк унёс с собой мертвый детский смех; зеркало Сатиры, лежащее на полу, треснуло и само по себе разбилось с мелодичным ярким звоном. Осколки подлетели над опустевшей рамой. Тишина снова окутала стоящих в коридоре людей.

– Кто загадал желание? – Юлий вопросительно осматривал толпу, желая увидеть «счастливчика».

Наркоман направился ко мне, приподнял мою левую руку, чтобы рассмотреть ядовито-красный отпечаток ладошки, оставленный мне на память зазеркальным существом.

Серый Кардинал подошел к нам, взглянул на след на моей руке:

– Добро пожаловать в наш клуб, Кнопка.

Что бы это ни значило, на лице Юлия светилась диковатая улыбка.

Примета № 6. Черная кошка, перебежав вам дорогу, похищает удачу на целый день

8 октября

– Я хочу поговорить… – Телефонный разговор с Никки – не самое приятное занятие, особенно теперь. Но я решила, раз уж я не могу нигде её найти, то будет правильно и честно позвонить ей.

Никто из нас до сих пор не говорил серьёзно о разрыве отношений. После того, как я бросила Нику полураздетой в Песочной Комнате, повздорив с Сатирой и сбежав, моя подруга погрузилась в глухое молчание. Её не было в университете, никто не открывал дверь её квартиры; застать Никки в тех местах, где мы часто бывали вдвоем, мне тоже не удавалось. С трудом получилось дозвониться до неё спустя одиннадцать дней полной тишины.

Расставаться по телефону гадко, но я не была уверена, что Ника захочет меня сейчас видеть. У неё для этого были веские причины, я ни минуты не обманывалась на этот счет.

Но моя надежда на то, что расставание смягчит неопределенность между нами, растаяла, как только я услышала её голос в телефонной трубке:

– Это ты?!.. – Громкие неудержимые рыдания перевернули всё во мне, заставляя ещё острее ощущать чувство вины: – Не бросай меня, я тебя прошу!!!

Никки… Моя Никки…

Всё провалилось. Были забыты подготовленные фразы, чёткие, без лишних эмоций. Я собиралась сказать ей, что всё между нами умерло, но сказать так, чтобы не ранить ни её, ни себя её же болью. А теперь, когда я услышала эти умоляющие всхлипы, во мне проснулась жалость. Жалость и сочувствие. И ещё что-то мерзкое, как и тогда, когда Сатира перемигивалась с Наркоманом, а я жалела Юлия.

Я могу всё исправить. Она перестанет плакать и будет благодарна мне. Я могу поддержать её, чтобы не оставлять кровавых ран на её душе отказом.

– Дорогая, я хочу попросить прощения, – я тихонечко нашептывала ей утешающие слова, чтобы смягчить, разгладить боль, которая терзала её: – Ты для меня самый дорогой человечек, а я так виновата…

Медленно, но это подействовало. Никки перестала плакать в трубку и говорила чуть запинающимся голосом, стараясь уверить меня:

– Мы никогда так больше не расстанемся. Мне было больно, так больно… Ты убежала, а эта… Сатира, она надсмехалась надо мной…

– Я искала тебя всё это время, Никки, не пропадай так больше, хорошо? – Тему о доме Серого Кардинала пока было удобнее просто замять. Я была готова сейчас обещать ей что угодно, лишь бы она перестала тихонько ронять слезы по ту сторону телефонного провода: – Хочешь, я приду, сегодня вечером, хочешь? Останусь, и приготовлю тебе утром что-нибудь?

– Хочу… – Она снова заныла, громко шмыгая носом, словно шестилетний ребенок. – Хочу, как в прошлый раз, когда ты оставалась, помнишь? Помнишь, ты испекла мне печенье с имбирем?

Я медленно присела на пол, дрожащими руками сжимая трубку телефона. Стоять уже было тяжело, поток её слов сбивал меня с ног.

Никки помнила столько всего «нашего». Помнила все витиеватые мелочи, дословно сказанные друг дружке слова, связанные с «нами». Она так любила говорить о своих чувствах и с непонятной мне радостью выслушивала, как я пыталась объяснить то, что я сама чувствовала к ней. Она так любила говорить о «нашей любви».

За две минуты телефонного разговора я пообещала ей массу всего. Букет белых кустовых роз, вечер при свечах, фильмы до утра, крепкий утренний чай, имбирное печенье и флакончик новых пряных духов в подарок на Новый Год.

Когда разговор был закончен, и я бросила телефон на журнальный столик, Никки была полностью уверена, что я могу принадлежать ей, и только ей. Жалкое чувство превосходства над сложившейся ситуацией кипело во мне. Несколькими фразами и ничего не стоящими обещаниями удалось успокоить подругу, вернуть видимое равновесие, которое было нарушено появлением в «нашей» жизни обитателей Дома, Где Никогда Не Запирается Дверь.

Днем здесь было пустынно. Когда я вошла в Песочную Комнату, в ней находились лишь Наркоман, Юлий и вечно вертящаяся возле него Сатира. Тод не пришел, возможно, в его жизни всё же были и иные, более приземленные дела, кроме болтовни с Серым Кардиналом.

– Расстроена? – Юлий задал свой вопрос сразу же, как только я вошла. Слова приветствия в этом доме были не в моде.

– Никки звонила.

– Твоя Скрепка? – Сатира, сидя коленях Серого Кардинала, попыталась что-то вплести в его волосы, за что немедленно была сброшена на огромную подушку рядом.

– И что теперь осталось от вас? – Смотря в окно, я чувствовала, что Юлий не опускает с меня взгляда, ожидая, что я отвечу.

– Мы по-прежнему вместе.

– Зачем?

– Главное, что она не расстроена. И меня не мучает по этому поводу совесть. – Я водила пальцем по стеклу, невидимым контуром обводя силуэт далекого дерева за оградой парка: – Я когда-то давно пообещала ей быть рядом, и это всегда казалось правильным. Так что нужно просто продолжать.