Hase (Kirchengesch., p. 91, 10th ed.):
«Die lateinische Kirche hatte fast nur Übersetzungen, bis Tertullianus, als Heide Rhetor und Sachwalter zu Rom, mit reicher griechischer Gelehrsamkeit, die auch der Kirchenvater gern sehen Hess, Presbyter in seiner Vaterstadt Karthago, ein strenger, düsterer, feuriger Character, dem Christenthum aus punischem Latein eine Literatur errang, in welcher geistreiche Rhetorik, genialer so wie gesuchter Witz, derb sinntiches Anfassen des Idealen, tiefes Gefühl und juridische Verstandesansicht mit einander ringen. Er hat der afrikanischen Kirche die Losung angegeben: Christus sprach: Ich bin die Wahrheit, nicht, das Herkommen. Er hat das Gottesbewusstsein in den Tiefen der Seele hochgehalten, aber ein Mann der Auctorität hat er die Thorheit des Evangeliums der Weltweislieit seiner Zeitgenossen, das Unglaubliche der Wunder Gottes dem gemeinen Weltverstande mit stolzer Ironie entgegengehalten. Seine Schriften, denen er unbedenklich Fremdes angeeignet und mit dem Gepräge seines Genius versehen hat, sind theils polemisch mit dem höchsten Sebbstvertraun der katholischen Gesinnung gegen Heiden, Juden und Häretiker, theils erbaulich: so jedoch, dass auch in jenen das Erbauliche, in diesen das Polemische für strenge Sitte und Zucht vorhanden ist».
Hauck (Tertullian's Leben und Schriften, p. 1):
«Unter den Schriftstellern der lateinischen Christenheit ist Tertullian einer der bedeutendsten und intressantesten. Er ist der Anfänger der lateinischen Theologie, der nicht nur ihrer Sprache seinen Stempel aufgeprägt hat, sondern sie auch auf die Bahn hinwies, welche sie lange einhielt. Seine Persönlichkeit hat ebensoviel Anziehendes als Abstossendes; denn wer könnte den Ernst seines sittlichen Strebens, den Reichthum und die Lebhaftigkeit seines Geistes, die Festigkeit seiner Ueberzeugung und die stürmische Kraft seiner Beredtsamkeit verkennen? Allein ebensowenig lässt sich übersehen, dass ihm in allen Dingen das Mass fehlte. Seine Erscheinung hat nichts Edles; er war nicht frei von Bizzarem, ja Gemeinem. So zeigen ihn seine Schriften, die Denkmäler seines Lebens Er war ein Mann, der sich in unaufhörlichem Streite bewegte: sein ganzes Wesen trägt die Spuren hievon».
Кардинал Γεργεηροτερ (Hergenröther), известнейший историк римской католической церкви из ныне здравствующих (ибо Доллингер был отлучен от церкви в 1870 г.), говорит о Тертуллиане (в своей Kirchengesch. I. 168, 2nd ed., 1879):
«Strenge und ernst, oft beissend sarkastisch, in der Sprache gedrängt und dunkel, der heidnischen Philosophie durchaus abgeneigt, mit dem römischen Rechte sehr vertraut, hat er in seinen zahlreichen Schriften Bedeutendes für die Darstellung der kirchlichen Lehre geleistet, und ungeachtet seines Uebertritts zu den Montanisten betrachteten ihn die späteren africanischen Schriftsteller, auch Cyprian, als Muster und Lehrer».
Прессенсе (Pressense, Martyrs and Apologists, p. 375):
«Африка дала христианству его самого красноречивого защитника, в котором неустанный пыл и неукротимое рвение, свойственное этой расе, явились в очищенном, но непокоренном виде. В эти первые века никто не может сравниться по влиянию с Тертуллианом; его произведения проникнуты духом такой неумирающей силы, что они никогда не могут устареть и даже сейчас оживляют споры, умолкшие пятнадцать веков назад. Мы должны искать личность этого человека в его собственных трудах, сияющих его энтузиазмом, трепещущих от его страсти, ибо подробностей о его жизни у нас очень мало. Этот человек, каким бы он ни был, весь целиком предавался своим трудам, и мы вполне можем понять его, ведь вся его душа воплотилась в них. Никто и никогда более полно не облекал всю свою моральную жизнь в слова и не действовал через них».
§197. Произведения Тертуллиана
Тертуллиан развил невероятную литературную активность на двух языках примерно между 190 и 220 г. Его ранние книги на греческом языке и некоторые на латинском утрачены. Те, что до нас дошли, в основном короткие, но их много, и они охватывают почти все области религиозной жизни. В них представлен яркий образ церкви того времени. Большая часть трудов Тертуллиана, судя по внутренним свидетельствам, относится к первой четверти III века, к монтанистскому периоду его жизни, и среди них — многие из его самых талантливых произведений против еретиков; с другой стороны, мрачная суровость морали, сделавшая его предрасположенным к монтанизму, весьма заметна и в его более ранних сочинениях[1573].
Труды Тертуллиана можно поделить на три группы: 1) апологетические; 2) полемические или антиеретические; и 3) этические или практические; к ним можно добавить четвертую группу — явно монтанистские трактаты против католиков. Здесь мы можем упомянуть только самые важные из них.
1. В апологетических трудах против язычников и иудеев Тертуллиан защищает христианство в целом и заслуживает благодарности всех христиан. Среди них выделяется Apologeticus (или Apologeticum)[1574]. Он был написан в правление Септимия Севера, между 197 и 200 г. Без сомнений, это один из наиболее прекрасных памятников героического века церкви. В этом труде Тертуллиан с энтузиазмом и триумфально отражает нападки язычников на новую религию, требует терпимого отношения к ней согласно закону и равных прав с другими сектами Римской империи. Это первое требование свободы совести как неотчуждаемого права, дарованного Богом каждому человеку, которое гражданские власти, в своих собственных интересах, должны не только терпеть, но уважать и защищать. Он просит не о заступничестве, не о милости, но просто о справедливости. Церковь в первые три века существования была самостоятельным и самоуправляемым обществом (как и должно быть всегда); не бременем, а благословением для государства, ее члены были самыми мирными и полезными его гражданами. Никогда дело истины и правосудия не находило более красноречивого и бесстрашного защитника перед лицом деспотической власти и пылающими кострами гонения, чем автор этой книги. Она, от первого слова и до последнего, проникнута уверенностью в победе, хоть и написана в момент кажущегося поражения.
«Мы побеждаем», — таковы заключительные слова, обращенные Тертуллианом к префектам и судьям Римской империи:
Мы побеждаем, умирая; мы остаемся победителями именно тогда, когда нас подавляют… Многие из ваших авторов призывают отважно принимать боль и смерть, как Цицерон в «Тускуланских беседах», как Сенека в Chances, как Диоген, Пирр, Каллиник. Однако их речам внимает меньшее количество учеников, чем внимают христианам, которые учат не своими словами, а своими делами. Само их упорство, против которого вы ополчились, является наставником. Ибо кто из наблюдающих его не спрашивает с удивлением, что же лежит в его основе? И кто, сам изучив этот вопрос, не принимает наших учений? И кто, приняв их, сам не хочет пострадать, чтобы стать сопричастным всей полноте Божьей благодати, чтобы получить от Бога полное прощение, отдав за него свою кровь? Ибо этим обеспечивается отпущение всех прегрешений. Вот почему мы благодарим вас за сами ваши приговоры. Ведь если сталкиваются божественное и человеческое, то всякий раз, когда вы осуждаете нас, Всевышний нас прощает.
Связь между Apologeticus и Octavius Минуция Феликса будет обсуждена в следующем разделе. Но даже если Тертуллиан и делал заимствования у этого автора (а в своей книге против валентиниан он, без сомнения, многое заимствовал у Иринея без ссылок на последнего), он остается одним из наиболее оригинальных и впечатляющих авторов[1575]. Кроме того, замысел сочинений отличается: Минуций Феликс отстаивает христианство как философ перед философами, убеждая их интеллектуально, а Тертуллиан — как адвокат и законник перед судьями, убеждая их быть справедливыми к христианам, которым отказывали даже в судебном слушании их дела.
1573
О хронологическом порядке см. в примечаниях.
1574
См. H. A. Woodham: Tert. Liber Apologeticus with English Notes and an Introduction to the Study of Patristical and Ecclesiastical Latinity, Cambridge 1850. Также издание Select Works of Tert., F. A. March, New York 1876, p. 26–46.
1575
Эберт, ранее остальных заявивший о первичности «Октавия», тем не менее, признает (Gesch. der christl. lat. Lit. I. 32): «Tertullian ist einer der genialsten, originellsten und fruchtbarsten unter den christlich–lateinischen Autoren».