У меня потемнело в глазах. Петер продолжал:

– Но мы довольно долго не заглядывали в этот ящик, возможно, револьвер исчез давно.

– Приезжайте ко мне, – сказал я. – Вы сможете?

– Конечно. Будем через десять минут.

Они приехали еще раньше, и я им все рассказал.

– Жак, но почему ты нам ничего не говорил? Ну и идиот же ты! Да и она хороша! Вот чудовище!

– Жанна не виновата.

– Ты думаешь, это он взял револьвер? – спросил Петер.

– А Билл знал о его существовании?

– Как–то в прошлом месяце я искала мундштук, – отозвалась Ирис. – Билл помогал мне и видел в этом ящике револьвер.

– Может быть, он не заметил его?

– Заметил. Он сказал: «Я не знал, что у Петера есть револьвер. Он заряжен?» Я ответила: «Должно быть, да, на всякий случай, от грабителей». Если бы ты видел его сегодня вечером! Он никогда еще так не выглядел… Жак, знаешь что? Позвони Ронни.

– Нет, надо ехать туда самим, – предложил Петер.

Не успели мы принять решение, как раздался телефонный звонок.

Я взял трубку. Голос Жанны был еле слышен.

– Это мистер Дулитч?

– Да.

– Прошу вас. Я в своей комнате. Ронни закрыл меня, как только вы ушли. Я не могу отсюда выйти. Джонсон выходной, Анни куда–то ушла. Мамы с папой тоже нет дома. Пожалуйста, приезжайте сюда, так…

– Что так? Ради Бога…

– За минуту до этого я слышала два выстрела. Позвонить в полицию?

– Нет, не надо.

– У вас есть ключ от парадного. Возьмите его с собой. Я положил трубку и посмотрел на часы. Было двадцать пять минут девятого. Ирис спросила:

– Жак, что случилось?

– Жанна Шелдон закрыта в своей комнате. Она слышала выстрелы. Надо ехать.

Мы вышли вместе. Вдруг Петер воскликнул:

– Фелиция! Эта дрянь Фелиция!

Меня поразило, что Петер, никогда не вспоминавший о моей жене, так вспыхнул. Поиски виновного. Неужели мы всю жизнь должны прощать этому щенку все его сумасшедшие выходки? Всю жизнь одно и то же: «Бедный Билл! Бедный маленький мальчик! Что можно ожидать, если его мать…» И так далее…

Мы поехали на 58–ю улицу. Я сидел между Петером и Ирис. Они вели себя, как сиделки у постели больного. Но я уже чувствовал себя лучше и приготовился к неизбежному. Не стоило обольщать себя напрасной надеждой.

Ирис сказала:

– Жак, все будет хорошо!

– Закрой ротик, малышка! – посоветовал ей Петер.

Мы позвонили. Никакого движения за дверью. Я открыл дверь своим ключом. В гостиной ярко горел свет. Петер перешагнул порог и остановился.

– Ирис, задержи Жака.

Ронни лежал навзничь у камина. Рядом валялся револьвер. Я понимал, что нужно избавиться от револьвера, от этого зависело наше будущее. Но думать об этом я не мог. Мои мысли были только о Ронни. Передо мной лежал Ронни Шелдон, с которым я встречался ежедневно в течение двадцати лет. Я знал его лучше чем кого бы то ни было и любил его.

Петер опустился на колени рядом с телом Ронни. Я подумал, открыть или нет дверь комнаты Жанны? Нет, нельзя, ведь это Ронни ее закрыл. На ключе его отпечатки пальцев. Теперь важна каждая мелочь если на этом ключе будут отпечатки пальцев Ронни, никто не скажет, что Жанна…

Петер тихо произнес:

– Он умер…

– А револьвер? – спросила Ирис.

– Это мой револьвер, – отозвался брат.

Глава 9

Я пытался сохранить спокойствие, но это давалось с трудом. Я вспомнил события трехлетней давности, связанные со смертью Фелиции. Мне казалось, что это кошмарное повторение прошлого. С глухой обидой я повторял: «Какая мать, такой и сын. Как он посмел?» Сочувствие Петера и Ирис доводило меня до бешенства. Что они так смотрят? Хотят, чтобы я расплакался?

– Надо вызвать полицию, – холодно сказал я.

– Но Жак, если мы вызовем полицию, они арестуют Билла, – заметила Ирис.

– Ну и что из этого? Никто другой не мог его убить…

– Но ведь…

– Но ведь он мой сын? Ваш племянник? Мы должны защищать его, да? Ты это хочешь сказать? Мы, например, можем спрятать револьвер, но ведь известно, что разрешение выдано на имя Петера, да и ваша домработница знает, что он украден и что Билл сегодня был у вас. Ему на всех наплевать. К вам он пришел лишь для того, чтобы достать револьвер. А он подумал о том, что Ронни – мой лучший друг?

– Но Жак, ведь он еще ребенок!

– Ребенок!

У меня разболелась голова.

– Петер, вам лучше уйти. Приедет полиция, поднимется шум. Ваши с Ирис имена появятся в газетах. Кому это нужно?

– К сожалению, ты прав, Жак. Следов не скроешь. Если бы мы только втроем знали…

– Надо поговорить с Жанной, – предложила Ирис. – Может быть, она что–то знает?

– Нет. Ведь Ронни закрыл ее в комнате. Его отпечатки пальцев надо сохранить до прихода полиции.

Я направился к телефону.

– Жак! – остановил меня Петер.

– Ко всем чертям! – вскипел я. – Что мы еще можем сделать?

– Хорошо. Но позволь мне позвонить. Я. знаком с одним полицейским.

– Сержантом Трантом? – спросила Ирис.

– Да.

Он взял трубку. Я не противился. Не все ли равно, кто вызовет полицию.

Трант? Кто он такой? Мне было слышно, как брат негромко разговаривал по телефону. Я сел в кресло так, чтобы не видеть Ронни. В голове у меня была только одна мысль: Ронни умер! Его убил мой сын.

Через десять минут приехал Трант и еще несколько полицейских. Детектив Трант был высокий элегантный мужчина, со светскими манерами, лет сорока. Он поздоровался с Петером и Ирис как с хорошими знакомыми. Меня злил и раздражал тихий голос, которым он отдавал приказания своим подчиненным.

Он подошел к телу. Стоя в глубине комнаты, я чуть не закричал: «Это, черт возьми, Ронни, а не вещественное доказательство!»

В комнату быстро вошел человек с черной сумкой и склонился над Ронни. Это был врач. Два полицейских стояли у двери, резко контрастируя с роскошной обстановкой гостиной. «Вот такими и должны быть полицейские», – подумал я. Трагедия – это ужасные контрасты и стук тяжелых сапог. Здесь неуместен элегантный вид, как у сержанта Транта.

Петер рассказал о том, что Жанна закрыта в своей комнате, и сержант Трант спокойно сказал:

– Значит, будет лучше, если я сначала поговорю с миссис Шелдон.

– Может, мне пойти с вами, – предложила Ирис. – Бедное дитя сидит там в полной неизвестности уже несколько часов. Желательно, если о происшедшем ей сообщит кто–нибудь из нас.

– Я сам ей скажу, – заявил я.

– Трант, это мой брат Жак.

Умные глаза Транта остановились на мне. Он позвал одного из детективов, и мы пошли наверх. Только я знал, где расположена комната Жанны, вернее комната Ронни. Дверь была закрыта, и ключ торчал в замке. Детектив сфотографировал замок. Когда мы вошли в комнату, я рассказал Жанне о случившемся, сделав это не слишком тактично. Просто выложил: «Ронни убит».

Жанна в ужасе прижалась ко мне. Я ничего не говорил про Билла, но она, очевидно, и так догадалась. Сержант Трант отнесся к ней внимательно и чутко, не задавал никаких вопросов. Ирис осталась с Жанной, а мы спустились вниз. Когда мы направлялись в гостиную, парадная дверь открылась и в холл вошла Анни. Она не заметила нас, но не могла не видеть полицейских машин, стоящих у дома. Она поняла, что случилось что–то ужасное. Анни тяжело поднималась по лестнице, теребя белые перчатки. Подойдя совсем близко, она увидела нас.

– Жак, с Ронни что–то случилось? – воскликнула она.

– Его застрелили.

Она зашаталась и схватилась за мою руку. Перчатки упали на пол.

– Анни, это сержант…

Она посмотрела на него невидящим взглядом, и я понял, что до нее сейчас не дойдет ни одного слова. Трант прервал меня:

– Не сейчас. Пусть она побудет с теми женщинами.

– Мои перчатки, Жак, они, кажется, упали на пол.

Я привел ее в спальню и оставил на попечение Ирис, а сам вернулся в гостиную. Петер, Трант и доктор склонились над телом Ронни. У двери стояли два полицейских, два детектива внимательно разглядывали комнату.