Эван, когда говорил на волнующую его тему, становился многословным и слегка высокопарным.

— Знаете ли вы, господа, — продолжал он, — что слоны ненавидят «фольксвагены»? Они редко нападают на машины, но «фольксваген–жук» их бесит.

Ван Хурен улыбался недоверчиво, и это подхлестывало Эвана.

— Это истина! И вы увидите ее в моем фильме! В среду мы едем в Парк Крюгера.

— Жаль, что вы, Линк, не сможете поехать с ними, — сказал ван Хурен. — Хотя, почему жаль, ведь вы хотели прокатиться. Парк Крюгера очень интересное место. Заповедники — это, пожалуй, все, что осталось от дикой Африки. Правда, туда трудно попасть, места в кемпингах заказывают на несколько месяцев вперед.

Я был уверен, что мне не светит, но, к моему удивлению, Эван сказал:

— У нас есть одно свободное место. Мы рассчитывали на Дрейкса Годдара, но он сообщил, что будет только через неделю–другую… Так что, если захочешь, поехали. Койкой мы тебя обеспечим.

Если бы меня пригласил кто другой, я, наверное, подскочил бы от радости; но я согласился и так, потому что это предложение было в тысячу раз интересней программы Клиффорда Уэнкинса, от которого я мог сбежать, спрятаться, разве что, в Парке Крюгера.

— Большое тебе спасибо, — сказал я.

Глава 8

Под навесом появился Дэн с детьми ван Хуренов.

Салли, пренебрегая обрядом знакомства, обратилась к отцу:

— Мы сказали Дэну, что ты пригласил Линка на рудник, и он спрашивает, не могли бы вы взять его с собой.

Дэн был несколько сконфужен ее прямолинейностью, но ван Хурен, подумав долю секунды, ответил:

— Ну, конечно, Дэн. Если вы так хотите, я охотно возьму вас.

— Золотой рудник? — спросил Эван, подчеркивая первое слово.

— Да, это наше семейное предприятие, — объяснил ван Хурен и занялся представлением всех всем.

— Это очень интересно… Можно было бы использовать для какого–нибудь фильма… как фон для событий. — Эван гипнотизировал ван Хурена, ставя его, по–моему, в неловкое положение. Однако тот не утратил хорошего настроения.

— Тогда, может быть, и вы полетите с нами?

Эван тут же согласился, добавив, что надеется, что приглашен и Конрад.

Чуть погодя вся компания отправилась делать ставки в следующем заезде.

— Что, мои знакомые злоупотребили гостеприимством? — спросил я.

— Не переживайте, все в порядке; мы стараемся не приглашать много народу сразу, это отрывает людей от работы, но четыре человека не принесут больших убытков, если будут вести себя разумно. А в этом я не сомневаюсь.

Но «четыре» превратилось в «пять», в Гермистоне появился Родерик Ходж. Узнав о поездке, он отвел ван Хурена в сторону и умолял его позволить написать об этом в «Рэнд Дейли Стар». Я был поражен. Я думал, что прииски — заезженная тема для местных газет. Родерик настоял на своем.

В паддоке я вновь увидел Орла, который выглядел отлично. Родерик остался со мной. Дэн и семейство ван Хуренов отправились на чаепитие к председателю клуба. Эван и Конрад беседовали с потным Уэнкинсом.

Родерик коснулся моего локтя:

— Линк…

Я заметил на его лице несколько новых морщинок.

Я подумал, что он староват для такого наряда и причесона.

— Как себя чувствует Катя? — спросил я.

— Хорошо. Просто отлично.

Я сказал ему, что рад этому, а потом спросил, часто ли он бывает на скачках.

— Нет… Собственно говоря, я приехал, чтобы поговорить с вами. Сначала я заехал в «Игуана Рок», и там мне сказали, где вас искать.

— Интересно.

— Честно говоря, у меня там есть человек… Он иногда сообщает кое–какую информацию. Вы меня понимаете.

В мире полно неприметных людей, которые держат журналистов в курсе чужих дел, за что получают более или менее существенные чаевые: портье, носильщики, сиделки, бармены и официанты.

— Я живу в этой части города.

— Сегодня хорошая погода, — заметил я.

— Да, неплохая, — согласился он. — Сегодня звонил Джо, техник из отеля «Рэндфонтейн».

— Помню. Он сказал, что, разбирая микрофон, обнаружил, что экран соединен с корпусом.

— Какой экран?

— Экранированный шнур состоит из двух проводов, один как бы сердцевина, а другой, то есть экран, оплетает его. У телеантенн провод так устроен. Можете посмотреть, там, где разъем включается в телевизор.

— Теперь понимаю, — кивнул я.

— Джо сказал, что знает, как это произошло, техники часто допускают такую ошибку. Тогда напряжение поступает на металлический корпус микрофона, а потом сквозь человека уходит в землю.

— Но и магнитофон в таком случае оказывается под напряжением?

Он подумал.

— Да, конечно. Но под кожухом, поэтому техника не ударило.

— Но он уже записывал на этот магнитофон, — возразил я.

— Его магнитофон сломался, вот он и включил чужой. Причем неизвестно, откуда тот взялся, за ним так никто и не пришел.

Аркнольд подсадил жокея, Орел направился к старту.

— Стечение обстоятельств, — сказал я.

— Джо тоже так считает, — сказал Родерик не очень уверенно. — Я сейчас скажу не очень приятную вещь, но Джо кажется, что вся эта история могла быть подстроена для рекламы. Он говорит, что после первого интервью возле аппаратуры крутился Клиффорд Уэнкинс, что вы сами предложили провести эту пресс–конференцию, ну и что в связи со всем этим пресса расстаралась.

— Веское подозрение, — сказал я почти весело. — Можете сказать ему, что он меня здорово удивил. И еще мне кажется, что вся эта история могла быть подстроена не Катей, а вами, Родерик…

Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Потом лицо его прояснилось, он улыбнулся.

— Ну, ладно, — сказал он. — Мы не виноваты. А как насчет Клиффорда?

— Вы его лучше знаете. Но пусть он и продал свою душу фирме «Уорлдис», на такой трюк у него не хватило бы пороху.

— Вы его недооцениваете, — ответил Родерик. — Он не всегда был таким затравленным.

Неподалеку у ограды стоял Дэн и с беззаботной улыбкой разглядывал Орла. Я подумал, что, знай он, как скоро он унаследует этого жеребца, не был бы таким беззаботным.

К нему подошел Аркнольд, и они поднялись на трибуну. Туда же направились и мы с Родериком. Орел отлично стартовал, потом стал терять силы и пришел к финишу полностью вымотанный.

Аркнольд, мрачнее тучи, сбежал по лестнице и, бормоча что–то под нос, пошел к паддоку, чтобы обсудить с жокеем очередную неудачу.

Проходя мимо меня, он сказал:

— Это уже чересчур. Не понимаю. Отличный конь, он должен был выиграть, как минимум, пятьсот метров.

— Что он имел в виду? — спросил Родерик с таким безразличием, что его тон меня насторожил. Тут я вспомнил, что он все–таки репортер «Рэнд Дейли Стар», и решил ничего ему не объяснять.

— Понятия не имею, — ответил я.

Мы спустились с трибуны. Я пришел к выводу, что лучше всего будет поговорить с Клугвойгтом.

Родерика я подкинул Эвану с Конрадом, которые как раз обсуждали вопрос о том, не пора ли выпить, и удалился в тот момент, когда Родерик стал объяснять Конраду версию Джо насчет экранированного провода.

Клугвойгт находился среди целого цветника дам в нарядных шляпках. Он пригласил меня в ложу и тут же сунул полный стакан с каплею виски.

— Как дела? — спросил я. — Выиграли?

— Скажем так, не проиграл, — улыбнулся он. — На кого будете ставить в этом заезде?

— Сначала надо посмотреть лошадей.

— Вот это правильно.

Я сказал, что мне нравится здешний ипподром.

— Эти трибуны построены недавно? — спросил я.

— Да, совсем недавно, — подтвердил он.

— Все здания тоже выглядят новыми.

— Так оно и есть. Хотите посмотреть?

— С удовольствием, — ответил я и поставил стакан, намекая, что готов это сделать немедленно. Через минуту мы не торопясь шли к зданию, где на первом этаже располагались раздевалки, душевые, весы для жокеев, а на втором конторы.

Весь ансамбль действительно был современным и очень красивым; он ничуть не напоминал хорошо знакомые мне английские ипподромы. Мы прошли через большую удобную комнату с отличными креслами, где владельцы лошадей и тренеры могли спокойно планировать тактику или анализировать поражения, но Клугвойгт, не задерживаясь, повел меня дальше.