Неправда и то, что основная часть так называемых кулаков, как сказал Черчиллю советский премьер, «была уничтожена своими батраками». Это Черчиллю можно было такое сказать, в расчете на то, что британский аристократ этой лжи поверит. А коренные жители Сибири всегда знали, что кулаков, их детей, жен, родителей планомерно и сознательно (как будет показано ниже) уничтожали в Сибири и на Севере совсем не батраки в своих деревнях, а войска и сотрудники НКВД.

И, наконец, просто фарисейством звучат слова Сталина о том, что выселенным в Сибирь кулакам власть предоставила землю для индивидуальной обработки.

Сталин в разговоре с британским премьером упомянул Иркутскую область, где выселенным кулакам власть якобы дала землю «для индивидуальной обработки». Говоря современным новоязом, Черчиллю такую туфту впарить было можно. Британский премьер в Иркутской области не жил и не знал, что выселенным крестьянам давали не землю, а разрешали получать 3—4 сотки таежной неудоби, которую нужно было еще раскорчевать, чтобы на ней потом можно было сажать картофель и капусту, чтобы зимой (а это 9 месяцев в году) не умереть с голоду. Я это знаю не понаслышке, а потому, что сам жил с мамой от такого огорода.

На самом-то деле Сталин просто уничтожал цвет русской деревни, потому что крестьян выбрасывали под конвоем в абсолютно неприспобленные к жизни места, где они в массовых масштабах сводили счеты с жизнью.

У Вячеслава Полонского (1886— 1932) (известный русский литературный критик, с 1926 по 1931 г. — главный редактор «Нового мира») в дневниковых записях за 21 июня 1931 года (дневник опубликован в 2008 году С.В. Шумихиным) читаем: «Ездил на три недели в Челябинск и Магнитогорск — на стройку. Со мной: Гладков, Малышкин, Пастернак и Сварог… Малышкин — в вагоне, когда провезли мимо эшелон кулацких семей, зашел ко мне в купе, плакал и говорил: “Ничего не понимаю. Зачем их везут?

Куда? Кому это нужно? Неужели надо, чтобы так растаскивали и губили цвет нации, здоровый, красивый народ?” Из верхнего окна теплушки, вверху — голов десять: и грудные ребята, и девушки лет по шестнадцати, и голова деда, и паренек лет под двадцать…» («Новый мир», 2008, № 5, с. 138-139).

Малышкин Александр Георгиевич (1892—1938) — талантливый русский писатель. В 1910 году с серебряной медалью закончил Первую Пензенскую гимназию, а затем Петербургский университет. Участник Гражданской войны. Романтическая повесть «Падение Дайра» (1923 г.) о Гражданской войне. Роман «Люди из захолустья» (1937—1938) о формировании человека на индустриальной стройке — вера в преобразующую силу социалистических идеалов. (Большой российский энциклопедический словарь. Научное издательство «Большая Российская энциклопедия». М., 2006)

Этот цвет русской земли по сию пору лежит в тайге в наспех вырытых рвах, рядами, друг на друге, без какого-либо обозначения на местности этих братских могил. Об этом свидетельствуют не только время от времени вымываемые вешними водами сибирских рек бренные останки несчастных (как это было, например, в Колпашево, Томской области, где уже в наше время, в 2008 году, река Обь подмыла весной берега и выбросила на главное течение сотни хорошо сохранившихся в мерзлоте бедно одетых трупов расстрелянных и умерших от голода и болезней людей), но и опубликованные ныне документы.

Я уже не говорю о том, что слова Сталина об улучшении снабжения продовольствием населения страны после коллективизации — чистая ложь. После коллективизации люди стали питаться хуже, чем до нее. И это «хуже» продолжалось вплоть до конца 1990-х годов, то есть в продовольственном плане Россия более 70 лет выбиралась из ямы, куда ее столкнула коллективизация деревни.

В войне Сталина с крестьянством генсек не хотел знать компромиссов. Особенно ярко это проявилось в создании института спецпереселенцев.

Вообще-то эта тема для отдельного исследования. В контингент специальных ссыльных в необжитые места Севера, Урала и Сибири входили ведь не только раскулаченные крестьяне.

В число спецпереселенцев входили и другие категории населения. Но проблема эта до сегодняшнего дня изучена слабо. Написано много, начиная с «Архипелага ГУЛАГ» А. Солженицына, но в основном это все публицистические работы так называемых правозащитников, диссидентов, то есть людей, которые больше опираются на эмоции, нежели на кропотливое изучение источниковедческой базы. Да и с самой этой базой дела обстоят неважно, поскольку и сами архивные документы не дают полной картины происшедшего, так как далеко не все документировалось в те годы, начиная с момента выселения раскулаченных из своих домов и заканчивая прибытием ссыльных на места проживания[2].

До сих пор практически не исследован даже вопрос о том, когда все это началось. Официальные данные на этот счет страдают крайней скупостью, но все же проглядывается, что начало массовых операций по спецпереселениям относится к 1928 году. После резкого и грубого нажима генсека на местные партийные органы в Сибири, когда он пригрозил и партаппарату, и судейскому и прокурорскому сообществу, что если они не станут применять статью 107 Уголовного кодекса (борьба со спекуляцией) в отношении тех крестьян, кто скрывает «излишки» хлеба, то эта статья будет применяться к ним самим, партаппарат на местах провел массовую зачистку прокурорских работников по обвинению последних в «мягкотелости».

Сразу после этого, с июня 1928 года, появились первые решения судов «о выселении кулаков» с членами семей. Поначалу единичные: на каждый район по одному случаю выселения. А потом дело было поставлено на поток.

Решающую роль в этом деле сыграл Молотов. В начале 1930 года возглавляемая им Комиссия Политбюро ЦК приняла постановление о выселении сотен тысяч семей кулаков в необжитые районы Крайнего Севера и Урала.

А уже в конце февраля 1930 года в Северный край (Архангельский, Вологодский, Няндомский, Северо-Двинский округа и Коми автономная область) начали прибывать первые эшелоны со «спецпереселенцами». К началу мая там уже насчитывалось 230 065 человек^{98}. Выселение и ссылка прошли, как посчитало руководство партии, удовлетворительно, и потому 20 февраля 1931 года Политбюро ЦК ВКП(б) дало указание ОГПУ «определить и подготовить в течение 6 месяцев районы для устройства кулацких поселков тысяч на 200—300 семейств под управлением специально назначенных комендантов» (то есть примерно на 1,4 миллиона человек).

11 марта Политбюро создало Комиссию по спецпереселенцам (впервые в официальных документах появляется термин — «спецпереселенцы»). Во главе Комиссии был поставлен А.А. Андреев, заместитель председателя Совнаркома СССР, председатель ЦКК ВКП(б), нарком Рабоче-крестьянской инспекции СССР.

Как уже говорилось выше, выселение крестьян сопровождалось мощной пропагандистской кампанией в печати и на радио, красной нитью которой (кампании) был тезис: «уничтожим кулака как класс». И.Е. Зеленин пишет, что политика «ликвидации кулачества как класса своим острием была направлена на физическое уничтожение крестьян (как прямое, так и на основе экономического удушения)»^{99}.

Собственно, исполнительные органы власти на местах именно так и толковали распоряжения из Центра и в буквальном смысле понимали стержень пропагандистской кампании центральных властей на этот счет: кулаков и членов их семей следует истреблять физически.

Я нисколько не преувеличиваю. О том, что все это было именно так, а не иначе, свидетельствуют документы.

В конце концов картина создавшегося положения в отношении спецпереселенцев ужаснула даже центральные власти. Назначенный в мае 1931 года заместителем наркома юстиции и прокурором РСФСР А.Я. Вышинский добился у Сталина постановления Политбюро о введении прокурорского надзора над деятельностью органов ОГПУ по управлению над ссылкой и спецпереселенцами и сразу же организовал работу в этом направлении. При сильнейшем сопротивлении со стороны председателя ОГПУ В.Р. Менжинского (1874—1934) и первого заместителя председателя ОГПУ Г.Г. Ягоды (1891—1938) в декабре 1931 года было проведено первое обследование деятельности комендатур по организации жизни и работы спецпереселенцев в местах ссылок.