«…Неразумно добиваться для России федерации, — пишет он, — самой жизнью обреченной на исчезновение». «Для всех ясно, что области в России (окраины) связаны с центральной Россией экономическими и политическими узами, и чем демократичнее Россия (курсив мой. — Вл. К.), тем прочнее будут эти узы». «Не ясно ли, что федерализм в России не решает и не может решить национального вопроса, что он только запутывает и усложняет его донкихотскими потугами повернуть назад колесо истории?.. Половинчато-переходная форма — федерация — не удовлетворяет и не может удовлетворить интересов демократии».
Те нации, которые невозможно удержать в рамках России, пишет Сталин, имеют право на отделение. А для всех остальных — «политическая автономия в рамках единого (слитного) государства с едиными нормами конституции для областей, отличающихся известным национальным составом и остающихся в рамках целого. Так и только так должен быть решен вопрос об областях в России». Союз — это конфедерация, а нам необходимо «унитарное государство»», «унитарная форма государственной жизни»{50}.
Сталин поместил эту статью в третьем томе своих сочинений (том подписан к печати в августе 1951 года). Но снабдил ее «Примечанием автора», где объяснил, что в марте 1917 года «в нашей партии господствовало отрицательное отношение к федеративному устройству государства», что, как выяснилось позже, было неправильно. И датирует это примечание «декабрем 1924 года».
Хотя видно, что примечание он написал именно к выходу третьего тома.
Скорее уж ближе к действительной оценке поведения Сталина в этот период был Троцкий, который в 1929 году, после высылки из СССР, написал так: после приезда в Петербург Ленин повел «систематическую борьбу против тех “старых большевиков”, которые — как он писал в те дни — не раз уже играли печальную роль в истории нашей партии, повторяя бессмысленно заученную формулу вместо изучения своеобразия новой живой действительности». Каменев и Рыков пытались сопротивляться. Сталин молча отошел в сторону. Нет ни одной статьи того времени, где Сталин сделал бы попытку оценить свою вчерашнюю политику и проложить себе путь к ленинской позиции. Он просто замолчал{51}.
После 1924 года генсек, как уже говорилось выше, вычистил все письменные источники, где содержался даже слабый намек на расхождения с Лениным. И потому в прижизненно изданной «Краткой биографии» собственноручно, как рассказывал мне академик Митин, написал: «В этот ответственный период Сталин сплачивает партию на борьбу за перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую»{52}.
В действительности же в голове Сталина прочно сидела мысль об эволюционном пути развития демократической революции. И когда 19 марта в редакцию «Правды» поступила присланная из-за границы статья Ленина «Письма издалека», в которой он призывал перейти ко второму этапу революции, «к социализму, который один даст измученным войной народам мир, хлеб и свободу»{53}, Сталин просто не поверил своим глазам. Посоветовавшись с Каменевым, они опубликовали письмо, но со значительными сокращениями, выбросив оттуда все радикальные призывы.
29 марта 1917 года, через 17 дней после приезда в Петроград и захвата власти в «Правде», Сталин участвует во Всероссийском совещании партийных работников, где обсуждается один вопрос: отношение к Временному правительству. В протоколах этого совещания, опубликованных Троцким в 1932 году, зафиксировано: «Тов. Сталин оглашает резолюцию о Временном правительстве, принятую Бюро ЦК, но говорит, что не совсем согласен с нею и скорее присоединяется к резолюции Красноярского Совета Рабочих и Солдатских депутатов». Ау сибиряков записано: «Поддерживать Временное правительство в его деятельности лишь постольку, поскольку оно идет по пути удовлетворения требований рабочего класса и революционного крестьянства в происходящей революции»{54}. В протокольной записи доклада Сталина «Об отношении к Временному правительству» говорится: «Многие товарищи, приехавшие из провинции, спрашивают, не следует ли поставить вопрос о захвате власти сейчас же. Но поставить этот вопрос сейчас несвоевременно.
Но 4 (17) апреля в России появился Ленин и сразу же принялся бичевать «оборонцев» и «соглашателей». А чтобы ни у кого не возникало сомнений, кого он бичует, Ленин прямо указывает перстом на руководителей редакции «Правды», которые подвергли редактированию его «Письма издалека»{55}.
Вождь был неукротим в своем стремлении переломить ситуацию, и Сталин стал одним из первых, кто капитулировал под этим напором. Ленин это оценил и на VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б) 29 апреля при выборе центральных органов партии про Сталина уже сказал так: «Тов. Кобу мы знаем много лет. Видали его в Кракове, где было наше бюро. Важна его деятельность на Кавказе. Хороший работник во всяких ответственных работах. Против нет». Не сказать, чтобы очень уж тепло отозвался, скорее, как о рядовом руководителе. Но главное, что не поставил в строку сталинскую фронду по вопросу о революции. Почему? Так ведь не один же Сталин возражал поначалу против Апрельских тезисов. А потом, с кем было идти к завоеванию власти-то?
При выборе руководящих органов партии участники конференции поставили Сталина третьим, впереди были только Ленин и Зиновьев. Правда, на VI съезде партии, который проходил в конце июля — начале августа в условиях подполья, Сталин, хотя и выступал с основным докладом, пропустил вперед себя уже 6 человек — Ленина, Зиновьева, Каменева, Троцкого, Ногина и Коллонтай.
Первый шок от столкновения с вождем Сталин сумел пережить без больших потерь в своем статусном положении. Отделался всего лишь нервным срывом: отошел на периферию революционной деятельности, чтобы, так сказать, зализать раны, прийти в себя.
После большевистского переворота 25 октября 1917-го Ленин, как председатель Совета Народных Комиссаров, практически отодвигает Сталина от активной политической работы, поручает ему вести Комиссариат по национальным делам, каковому сам вождь почти никакого значения не придает. А когда начинается Гражданская война, то, не снимая со Сталина обязанности наркомнаца, постоянно нагружает его решением конкретных задач на периферии страны: добывание хлеба для Центра, командировки по различным фронтам Гражданской войны. Вплоть до окончания Гражданской войны Сталин практически в работе центрального правительства и не участвует.
В среде отечественных историков бытует мнение, что к устранению Сталина из центра власти руку приложил Я.М. Свердлов (1885—16.03.1919), который сразу после Октября становится правой рукой Ленина — председателем ВЦИК. Свердлова Ленин сразу же назначает председателем Комиссии по выработке Конституции РСФСР, в текст которой Яков Михайлович закладывает идею свободного политического самоопределения наций, а самой РСФСР сообщает характер «свободного союза всех наций как Федерации Советских национальных республик». Идея Сталина о политически единой России Свердловым отбрасывается с ходу, а сам Сталин от работы в Комиссии отстраняется.
В личном плане эти два человека общего языка найти тоже не могут. Сталин позднее вспоминал, что когда они вместе находились в Туруханской ссылке, то Сталин назвал свою охотничью собаку Яшкой и точно так же обращался и к Свердлову. Тому это почему-то не нравилось. Со своей стороны и Свердлов в своих личных письмах за границу писал, что «политически он крупнее Иосифа» и что тот «и сам это сознает», а в теоретическом плане у Свердлова «значительный перевес» перед своим коллегой.
К тому же Яков Михайлович был человеком очень жестким и властным. Когда 30 августа 1918 года на Ленина было совершено покушение и встал вопрос об избрании, на время его излечения, временно исполняющего обязанности председателя СНК, Свердлов категорически это предложение отклонил, занял кабинет Ленина, подписывал от его имени все документы и сам проводил заседания СНК. Это относилось и к формированию партийных и государственных кадров, что Ленин полностью отдал Свердлову сразу после октябрьского переворота.