- Алекс, пожалуйста…
- Ладно-ладно! Дим, ты оделся? Иди к нам!
Ужин прошел почти в полной тишине. Коська, наскоро выпив чаю с пиццей, ушел потрошить коробки с покупками. Сложил все в обычный пакет и выжидающе встал у входной двери.
Ехали молча, паренек отзвонился начохру, что возвращается и выскочил из машины как только подъехали к больничным воротам, бросив Алексу:
- Спасибо за всё.
Заезжать мужчина не стал, проводив глазами убегающую фигуру. Вечер был подпорчен, но дома ещё оставался дизайнер.
Бросок до дома.
Дима дождался, так и не встав из-за кухонного стола. Быстрый взгляд поверх чашки с остывшим чаем. Без слов. Встал и двинулся навстречу, снимая на ходу рубашку, майку. Рывком прижался и послушно подставил беззащитную шею. Тиски-объятия, поцелуи-укусы, нежность на грани грубости, ласки на грани наказания. Шаг, и комната. Шаг, и кровать. Скинув прочь одежду, скинуть прочь и мысли о третьем. Дмитрий не хотел так, но теперь поздно что-либо менять. Осталось только взглянув на Алекса, настойчиво поймать его взгляд, всмотреться, запомнить и покорно повернуться спиной. Принять чужую ярость, чужую страсть, горячие губы терзающие шею и плечи, жадные сильные руки сжимающие поясницу и заставляющие прогнуться еще и еще сильнее. И в мучительно-болезненном удовольствии уловить что-то новое в партнере, что-то предназначенное для другого…
*
Выйдя из ванной, Васильев обнаружил, что остался в квартире один. На столике лежала связка ключей и записка:
“Не хотел, чтоб так вышло. Он очень мил. Прощай.”
Алекс со злостью смял записку и отшвырнул в сторону.
- Идиот!
========== 5. Багаж ==========
Этот звонок оказался неожиданным.
Спустя две недели после разговора у Сани, когда Васильев уже и думать забыл о нём, позвонила Татьяна. Коротко поздоровавшись, она велела подойти к ней в отделение, часов в восемь вечера.
Интереса идти не было, но все начатое надо доводить до конца. Негласное правило, не нарушаемое Алексом, давно оправдало себя, не раз доказывая свою обоснованность.
Ровно в двадцать часов мужчина стоял у двери старого здания, с интересом оглядываясь по сторонам. Старинный двухэтажный особняк имел довольно плачевный вид - кое-как покрашенные стены, красивый резной наличник местами потрескался, а то и отвалился, ступени требуют ремонта. Дверь оказалась открыта, кто-то подложил кирпич, чтобы не захлопывалась. Алекс зашел внутрь и, без труда найдя медсестринский пост, увидел Татьяну.
Женщина была права, разобрать сходу, написанное врачевателями душ, не получилось. Но уже заинтересовавшийся мужчина отступать не захотел. Пустив в ход все свое обаяние, мужчина заговорил-запутал, и потерявшаяся в его красноречии Татьяна сама не поняла, как разрешила взять историю болезни почитать минут на десять. Лишь растерянно прошептав:
- Если кто узнает, что истории нет в отделении, я останусь без работы.
- Не вопрос, через десять минут будет на месте.
Он сунул документ под куртку и вышел из отделения.
Офис уже пуст, новенький ксерокс формата А3 быстро копировал исписанные листы. Лекс не имел представления, что именно ему может быть нужным и просто отксерил все подряд.
Отнёс историю болезни обратно и со словами благодарности и заверениями, что всё в целости и сохранности, показал Тане взглядом на выглядывающий краешек вложенной красной банкноты, равной трети её заработной платы. Женщина удивленно глянула на него и попыталась сунуть меддокументы ему обратно, осознав, что делает, снова прижала к себе и растерянно опустила руки. Алекс улыбнулся и чуть слышно произнес:
- Всё в порядке, Танюш. Это просто “спасибо”, что не забыла мою просьбу, - и уже нормальным голосом. - Что-то Коську не видно.
- Я его в детское отделение послала, помочь медсестре, - Таня многозначительно подняла брови. - На всякий случай.
- Это правильно, - кивнул. - До свидания.
Сложив ксерокопии в папочку и кинув со всеми бумагами на пассажирское сиденье, Алекс поехал домой. Интимных встреч больше не намечалось и поэтому, спокойно поужинав, он с чашкой кофе уселся в домашнем кабинете, чтобы спокойно перечитав, ознакомиться с документами. Ничего особенного - несколько договоров, квитанции, копии свежих рекламных макетов требующих его резолюции и… копии Коськиной истории болезни. Тщательно изучив рабочие материалы, Васильев добрался до больничных.
Расшифровать написанное показалось невозможным. Русские слова, вперемешку с латинскими, создавали визуальное впечатление детских каракулей, а с трудом разобранное - “Реактивная депрессия” ему почти ни о чем не говорило. Сразу откинув температурные листы и анализы, Алекс принялся листать дневник врачебных наблюдений и, вдруг, среди рукописных листов показались листы с печатным текстом. Решив следовать по пути наименьшего сопротивления, Лекс собрался начать чтение с них и, сложив их по нумерации, понял, что решение принял верное. Перед ним, ни много, ни мало, лежало заключение судебной экспертной комиссии.
Лекс усмехнулся:
- Саня, Саня. А говорил: “Мухи не обидит”. Не такой уж и безобидный, оказывается, этот котенок.
И, продолжая улыбаться, он погрузился в чтение.
Сначала были общие, явно стандартные, формулировки, ему ни о чем не говорящие. Затем шло описание испытуемого, информация о его успеваемости в школе, характеристики и непосредственно упоминание уголовного дела.
“Амбулаторная первичная комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза на Трофимова Константина Викторовича, 24.12.1990 года рождения, являющегося потерпевшим в уголовном деле №85358 по признакам преступления, предусмотренного ст.132 ч.1…”, “При проведении экспертизы использованы методы клинико-психопатологического исследования в сочетании с анализом данных соматоневрологического состояния и методов экспериментально-психологического исследования. Из материалов уголовного дела, амбулаторной карты развития ребенка и со слов подэкспертного известно следующее. Наследственность психически не отягощена. На учете у психиатра и нарколога не состоит…”, “Как следует из материалов уголовного дела, 24.06.2008г., около 20 часов, обвиняемый, находясь в состоянии алкогольного опьянения, применив физическое насилие и угрозы смерти, пользуясь беспомощным состоянием Трофимова К.В. подверг его…”
По мере прочтения, улыбка сползала с губ. Рот сжался в напряженную узкую линию. Такого Васильев не ожидал.
“На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что потерпевший Трофимов К.В. психическим расстройством, слабоумием или иным болезненным состоянием психики не страдал и не страдает в настоящее время…”
Такого поворота Васильев не ожидал. Голова шла кругом, он понимал, что что-то упускает.
Это что-то кружилось в мозгу, но не хотело оформиться в догадку. Коська был избит и изнасилован каким-то мужиком. Это понятно, неприятно, но черт подери, в жизни и пострашнее вещи происходят. А тут получается, что парень после этого изнасилования с катушек съехал и решил свести с жизнью счеты.
Хм… а как этот мужик в квартиру-то к нему попал. Выходит, Костик сам его впустил. Значит, это был кто-то знакомый, может быть даже друг. Тогда понятна такая болезненная реакция на произошедшее. Опять же, его избили сильно. Нет, вряд ли это был друг.
И вдруг в голове полоснуло молнией…
“Я в юности за мамкой его бегал, красивая была девчонка. Коська в неё пошел - черненький, глазастый”.
“Он не мой! Ты что такое говоришь!”
“Это не я им верчу, это его чувство вины мучает. Считает себя виноватым во всем, что со мной произошло.
- В чем же?
- Не важно”.
“Он не мой! Ты что такое говоришь!”
“Он не мой..”
Александр… Сомнений быть не может, слишком много совпадений.
- Су-ука! Сидел заботливого строил урод. А сам… Ну, доберусь я до тебя. Пиздец тебе, гнида!
Лекс вскочил и, отбросив в сторону листы, рванул в прихожую одеваться.
Уже стоя в одном ботинке, сообразил глянуть на часы. Те, будто издеваясь, показывали час ночи. Мужчина зарычал в бессильной злобе, но делать нечего, принялся снимать ботинок. Как бы не задерживался на работе начохр, даже во время ночного дежурства своей Танюши, в час ночи он точно уже дома. Ничего, завтра будет день. Завтра этому выродку не поздоровится.