Султан Аль-Адиль Абу Бакр II оказался в это время в Газе и узнал о приближающемся отряде христиан. Он собрал всех воинов, которые были в округе, и вышел с ними навстречу грабителям. Под утро некоторые рыцари почувствовали опасность и решили вернуться. Однако Генрих де Бар и многие другие из его воинов решили биться.

Отряд окружили и разгромили. Всех, кому удалось выжить, отвезли в Каир и продали в рабство.

Хотя летописец из монастыря Ротелин считал, что эти рыцари получили по заслугам, многие в Европе придерживались иного мнения. Наоборот, тамплиеров и госпитальеров порицали за то, что они не пришли на помощь Генриху. Появилось даже стихотворение, написанное попавшим в рабство графом Монфором и дошедшее до Запада[210]:

Чтобы как-то приглушить нарекания в адрес рыцарей Храма, годом позже Арман от имени ордена пожертвовал в пользу магистра и братьев Святого Лазаря весь доход от имущества храмовников в английской части Акры.

Пять поколений переселенцев из Европы на Святую землю сменили друг друга к этому времени, и конечно же они успели как следует узнать особенности политической жизни Ближнего Востока. В 1240-х годах они были прекрасно осведомлены о перипетиях борьбы, разгоревшейся между наследниками Саладина в Египте и Дамаске. В 1244 году тамплиеры, во главе которых стоял Арман де Перигор, убедили некоторых христианских правителей оказать Дамаску военную помощь. Объединенная армия христиан двинулась к Газе и 18 октября потерпела жестокое поражение в битве при Ла Форби (Гарбии). Среди погибших был архиепископ Тира Пьер, а также епископ Рамлы. Магистр госпитальеров Гийом де Шатонеф попал в плен. На волю он выйдет только в 1250 году. Арман де Перигор также не избежал плена. Там он и умер, и дата его кончины осталась неизвестной.

Гийом де Соннак занимал пост прецептора ордена в Аквитании, когда его избрали Великим магистром. До этого он возглавлял командорство в Аузоне. Поскольку никто не знал наверняка, жив Арман де Перигор или умер, Гийом чувствовал себя всего лишь играющим роль Великого магистра. И надо признать, что роль эта оказалась не из легких.

Гийом сопровождал короля Людовика IX в египетском походе и был вынужден принять участие в битве при Мансуре, в которой пал брат короля Робер. По общему мнению, атака христиан было непростительной ошибкой, причем главным виновником как раз считали Робера. Сенешаль графа Шампаньского Жан де Жуанвиль пишет: «Тамплиеры, как мне впоследствии рассказывал их Великий магистр, потеряли в этом сражении около двухсот восьмидесяти пеших и всех конных воинов»[211]. Сколько же отчаяния в этой простой фразе! Во все годы существования ордена общее количество рыцарей Храма на Святой земле в среднем не превышало трех сотен. Даже если принять, что многие из погибших при Мансуре были сержантами, потери тамплиеров составили не менее четверти их общего числа.

Там же в Египте 11 февраля 1250 года в очередном сражении Гийом де Соннак был тяжело ранен и вскоре умер.

Когда пришла весть о смерти Гийома де Соннака, Рено де Вишье был маршалом ордена. Для обычной процедуры избрания Великого магистра не было времени, да и самих рыцарей осталось в живых совсем немного. Рено возглавил орден временно, до возвращения из Египта в Акру, где можно было собрать достаточное количество братьев.

Когда Людовика и многих его приближенных захватили в плен и держали до выкупа, Рено взял на себя ответственность и позволил Жану де Жуанвилю взять деньги из казны ордена для освобождения короля.

Вернувшись с остатками армии в Акру, «король, взяв в соображение услугу, оказанную ему Орденом рыцарей Храма, помог Рено стать магистром тамплиеров»[212]. От остальных храмовников возражений не последовало, поскольку Рено показал себя с лучшей стороны в самых тяжелых обстоятельствах.

Людовик, по-видимому, считал, что таким образом расплатился с Рено сполна, а потому в дальнейшем никаких особых милостей Великому магистру не оказывал. В 1251 году Рено послал маршала ордена Гуго де Жуй для переговоров с султаном Дамаска о разделе одной плодородной местности между двумя странами. Когда Гуго вернулся в Акру с готовым договором, Людовик пришел в ярость из-за того, что у него не испросили разрешения на переговоры. Он заставил тамплиеров идти босиком к своему шатру, после чего Рено пришлось вернуть договор представителю султана и во всеуслышание заявить, что он сожалеет о своих действиях, на которые не получил королевского дозволения. Что касается Гуго, то он был изгнан из Иерусалимского королевства.

Рено умер 20 января 1256 года, а Людовик жил еще достаточно долго, чтобы возглавить еще один столь же неуспешный крестовый поход. О Рено де Вишье забыли. Людовика причислили к лику святых. Не поменять ли их местами?

Став Великим магистром, Тома Берар оказался лицом к лицу с новой страшной угрозой всем народам Ближнего Востока, а также с насущной необходимостью справляться с непрекращающимися сварами и раздорами между обитателями разных частей Акры.

Чаще всего возникали ссоры между купцами итальянских городов-государств Генуи, Пизы и Венеции. Все они имели в Акре финансовые интересы и были непримиримыми соперниками в торговых делах в Восточном Средиземноморье.

«В 1258 году во время беспорядков, получивших известность как „Война святого Саввы“, магистр тамплиеров Тома Берар нашел убежище в башне Святого Лазаря, когда его собственная крепость попала под перекрестный обстрел пизанцев, генуэзцев и венецианцев»[213].

В сущности, обычный рабочий день Великого магистра.

Тома Берар не прекращал попыток возвратить земли, потерянные христианами за последние восемьдесят лет. В 1260 году тамплиеры и семейство Ибелинов напали на крупный лагерь мусульман близ Тиверии, но были наголову разбиты. Множество тамплиеров пало в бою или было пленено. Среди захваченных мусульманами рыцарей оказались и будущие Великие магистры Гийом де Боже и Тибо Годен. Уцелевшего маршала тамплиеров Стефана де Сесси Берар заподозрил в трусости либо измене, в гневе сорвал с него облачение рыцарствующего монаха и изгнал из Святой земли. Учитывая острую нехватку воинов, можно сделать вывод, что Стефан был весьма посредственным тамплиером.

Впрочем, все эти события бледнеют в сравнении с наводящим ужас нашествием на Ближний Восток монголов. Ведомые Чингисханом полчища к этому времени уже захватили большую часть Китая и вторглись на территорию древней персидской империи. Впереди завоевателей летела молва об их жестокости. Однако церковные иерархи, считая монголов «язычниками», полагали возможным их обращение в христианство и даже надеялись, что совместными силами они смогут вновь освободить Иерусалим. С приближением монголов им навстречу отправились францисканские миссионеры.

Тома Берар считал эти надежды тщетными. В многочисленных письмах, посылаемых в Европу, он подчеркивал крайнюю серьезность положения. Одно из таких писем 1261 года, адресованных казначею тамплиеров в Англии, сохранилось. Вот что писал Тома:

«Мы уже многажды сообщали вам о внушающем великий страх приближении татар (монголов)… и вот они здесь, под нашими стенами, стучат в наши ворота, и теперь уже не время скрывать стычки с ними, а надлежит открыто признать их поражающие воображение деяния, которые потрясают христианский мир извне и грозят неисчислимыми страданиями»[214].