Благородное увлечение охотой с собаками и соколами было также поставлено под запрет — единственным исключением стала охота на львов, «поскольку он (лев) все время бродит в поисках жертвы, чтобы насытиться, и сила его направлена против всех, а потому и сила всех может быть направлена против него»[37]. Это положение устава показывает, что опасность для паломников исходила не только от разбойников в человеческом обличье. Впрочем, не исключено, что участники собора усматривали тут библейскую аналогию — лев терзает христолюбивых паломников.

Прочие разделы устава касаются правил поведения за трапезой, заботы о недужных братьях и других обычаев монашеской жизни; например, все имущество рыцарей становилось общим, им надлежало семь раз в день возносить молитвы и т. д. Поскольку никто не предполагал, что храмовники понимают латынь, им было велено просто повторять в нужное время «Отче наш».

В одном пункте собор не допустил никаких послаблений. Это касалось отношений с женщинами. Поскольку за рыцарями утвердилась репутация сердцеедов и волокит, регламентации этой сферы жизни были посвящены целых два раздела устава. Члену ордена не дозволялось целовать даже собственную мать или сестру. «Мы полагаем опасным для любого слуги церкви обращать чересчур много внимания на женские лица, а потому ни один брат не имеет права целовать вдову, или деву, или свою мать, или свою сестру, или подругу, или какую-либо другую женщину»[38]. Для большинства монастырей, где монахи большую часть времени проводили, не видя женщин и не ведая искушения, такой запрет был обычным делом. Однако в случае с тамплиерами у членов собора были определенные опасения: после жаркой схватки с сарацинами рыцарь Храма мог и позабыть, что, хотя грабить побежденных ему не возбраняется, насиловать их женщин уже нельзя.

Вскоре выяснилось, что устав нуждается в некоторых уточнениях и дополнениях, но Гуго де Пейн результатами собора был вполне удовлетворен. В 1131 году он вернулся в Иерусалим со свежим пополнением, пожертвованиями и официальным уставом, по которому следовало жить рыцарям Храма. Теперь деятельность Ордена тамплиеров стала частью религиозной жизни как Востока, так и Запада.

Глава восьмая. Плодитесь и размножайтесь!

Путь, проделанный Гуго и его товарищами, можно проследить по свидетельствам о пожертвованиях, которые они получили. Владетельные сеньоры и знать помельче выстраивались в очередь, чтобы принести тамплиерам свои дары. Дело было не только в том, что все они верили в благую миссию ордена: как это случается и в наши дни, помощь, оказанная тамплиерам важными персонами, побуждала их вассалов одаривать рыцарей Храма, дабы их имена звучали в связи с благотворительными деяниями правителей.

После собора в Труа Гуго де Пейн вернулся в Иерусалим, но другие храмовники продолжили путешествие по Европе в надежде получить дополнительную поддержку. На юге агитацией за Орден тамплиеров ретиво занимался рыцарь Гуго Риго. Ранее, в 1128 году, он был в Тулузе, где некто Пьер Бернар и его жена Борелла отдали рыцарям Храма все свое имущество, оговорив одно условие: если их дети пожелают вступить в орден, это будет им дозволено. Несколько последующих лет Риго провел в сборах различных пожертвований для ордена — от земельных угодий и виноградников до «рубахи и штанов», подаренных бедной женщиной, которая также отписала тамплиерам в завещании «свой лучший плащ»[39]. По разным свидетельствам, Гуго Риго в 1130-е годы собирал пожертвования на юге Франции и севере Испании.

Однако, в отличие от других монашеских орденов, тамплиеры не создали стройной системы по сбору пожертвований и их сохранению[40]. Ведь дарили обычно не деньги, а различное имущество. Конечно, неплохо получать в дар поля, дома, вина, лошадей, одежду и даже рабов, но все это богатство невозможно быстро обратить в наличные. Иногда дар представлял собой определенную долю ежегодного урожая или обозначенное количество сыров. Кроме того, многие пожертвования поступали в распоряжение тамплиеров только после смерти дарителя.

Особенности приносимых ордену подарков привели к необходимости обустраивать специальные пункты для приема передаваемого в дар имущества и пересылки его из Европы в Палестину. Такие крупные монастыри, как Клюни или Сито, открывали подчиненные им филиалы — приораты, в которых постоянно находилось лишь несколько монахов. При этом Орден тамплиеров для ведения боевых действий отчаянно нуждался в мужчинах, способных носить оружие, а потому вновь принятых членов всячески побуждали как можно скорее отправляться в Иерусалим. Таким образом, заниматься подаренным имуществом было просто-напросто некому.

Сравнительно слабая организация тамплиеров на первых порах существования ордена видна хотя бы по многообразию титулов, которыми именовался в грамотах Гуго Риго. Иногда его называли «братом общества», иногда указывали только имя, а то и величали «прокуратором»[41] — последнее слово неплохо отражало смысл его работы, но эта должность не нашла отражения в уставе.

Со временем храмовники, по-видимому, смогли открыть местные резиденции на манер тех, которые госпитальеры основали еще раньше — в основном в Испании, Италии и на юге Франции, начав получать пожертвования с Запада сразу же после Первого крестового похода (ок. 1100 года).

Мало-помалу стали возникать и множиться местные отделения ордена, в которых рыцари группировались по языку. В основном это были французские, испанские и английские отделения, реже — итальянские и немецкие. В Скандинавию тамплиеры не проникали, но несколько командорств появилось в Венгрии и Хорватии.

В этой книге Окситания определяется как южная часть Франции, протянувшаяся вдоль Пиренеев от Атлантического океана на западе до Марселя на востоке. Большая точность мне здесь не нужна: в двенадцатом и тринадцатом веках тамошние жители привыкли к изменчивым границам. Западная часть Окситании была поделена между различными графствами и владениями прочих титулованных персон, а восточная находилась под не слишком строгой властью Священной Римской империи. Окситанский (или провансальский) язык был ближе к тому, на котором говорили жители Северной Испании, чем к французскому.

Первый документально подтвержденный дар тамплиерам поступил из Марселя. Мы не знаем, каким образом даритель Гийом Марсельский узнал о существовании ордена, но в начале 1120-х годов он передал рыцарям Храма церковь на Лазурном берегу. Однако в 1124 году тамплиеры вернули этот дар — еще одно свидетельство их глубокого убеждения, что мирная жизнь на морском побережье не для них. Не исключено также, что расходы на содержание церкви превышали стоимость самого подарка.

После того как Гуго де Пейн добился признания ордена папским престолом, дары тамплиерам в Окситании хлынули потоком. В значительной степени орден обязан этим энергичной рекламной деятельности двух своих членов — Гуго Риго и Раймунда Бернара. После собора в Труа они провели несколько лет в поездках, собирая пожертвования. Гуго действовал к северу от Пиренеев, а Раймунд сосредоточил свои усилия на Испании и Португалии.

Создается впечатление, что за период с 1130 по 1136 год Гуго Риго объездил весь юг Франции. Сам и с помощью других братьев ордена он принимал подношения, скупал земли и открывал новые командорства, продемонстрировав блестящие организаторские способности.

В 1132 году Гуго Риго присутствовал на церемонии, во время которой самое могущественное в Окситании семейство де Тренкавель отправило на службу тамплиерам некоего Понса Гасконского с его домочадцами. Понс имел дом и иное имущество близ Каркасона, на которое Тренкавели обещали не покушаться.