XVII. МАТЬ И ДОЧЬ

Донья Ана поняла, что для нее все потеряно: дон Диего каким-то таинственным образом проведал, что анонимное письмо вице-королю с сообщением о жизни дона Энрике среди пиратов написано ею. К тому же возвращение доньи Марины в Мехико навсегда лишило донью Ану надежды стать женой или хотя бы возлюбленной дона Диего.

Но она отомстит за себя, она погубит и дона Энрике и дона Диего. Во что бы то ни стало, любой ценой.

В ее легкомысленном, непостоянном сердце любовные страсти – бурные и порывистые – сменяли одна другую, подобно тому как набегающие чередой волны меняют очертания песчаного побережья.

Донья Ана размышляла всю ночь напролет, и, прежде чем наступил рассвет следующего дня, она надела свой лучший наряд, накинула длинный плащ, закрыла лицо густой вуалью и отправилась к дону Хусто.

Несмотря на ранний час, жизнь в его доме кипела ключом; все были на ногах. Донья Ана, не колеблясь, с независимым видом прошла мимо слуг, словно она была здесь своим человеком. Никто не посмел остановить ее.

Поднявшись по лестнице, она столкнулась лицом к лицу с доном Хусто, который выходил из покоев.

– Кабальеро, – сказала донья Ана, обращаясь к нему, – мне надо поговорить с вами. – Дон Хусто в нерешительности молча остановился и готов был уже ответить отказом, как вдруг перед его глазами из-под плаща незнакомки мелькнули нарядное платье, прекрасная холеная рука и маленькие ножки в расшитых золотом башмачках. Пожалуй, решил он, стоит выслушать пришедшую даму.

Красота, скрытая от глаз, таит в себе особую манящую привлекательность. Если бы женщины понимали, какую прелесть придает таинственность даже тем из них, кто не блещет красотой, они никогда не согласились бы расстаться с маской и плащом из счастливых и романтических времен Филиппа II, эпохи чарующих приключений с «закутанными незнакомками».

Нынешние женщины показываются на улице при свете дня; конечно, они могут понравиться, но что бы ни проповедовали последователи материализма, ничто не производит такого неотразимого впечатления на сердце мужчины, как романтическая загадочность.

Бывало, под вуалью скрывалось лицо дурнушки, и разочарованный поклонник спасался от нее бегством. Но ведь нынче, когда все женщины ходят с открытыми лицами, дурнушка все равно не привлекает к себе восторженных взоров.

Дон Хусто, человек опытный, готов был поклясться, что перед ним красивая и знатная дама.

– Сеньора, – ответил он, – ежели вы пришли по важному делу, а главное, не намерены долго задержать меня, я буду весьма рад вас выслушать.

– О важности дела вы сможете судить сами, – сказала донья Ана.

– В таком случае благоволите следовать за мной.

Дон Хусто провел донью Ану в один из богато убранных покоев.

– Мы здесь одни? – спросила донья Ана, опускаясь в кресло.

– Да, сеньора.

– Будьте добры, заприте дверь.

Дон Хусто повиновался, удивляясь в душе таким предосторожностям.

– Вы узнаете меня, дон Хусто? – спросила донья Ана, откидывая вуаль.

– Донья Ана! – воскликнул, отступая, дон Хусто.

– Я вижу, вы не забываете старых друзей.

– Могу ли я вас забыть? – ответил дон Хусто, любуясь своей гостьей и находя ее еще прекраснее, чем прежде; даже накануне свадьбы встреча с доньей Аной взволновала его. – Забыть вас! Да вы стали еще красивее! Кто видел вас хоть раз в жизни, тот никогда вас не забудет.

– Бросьте расточать любезности в день вашей свадьбы и выслушайте меня.

– Говорите.

– Я была здесь вчера, но мне не удалось с вами увидеться.

– К моему большому огорчению.

– Я хотела сообщить вам, что дон Энрике Руис де Мендилуэта в Мехико.

Дон Хусто даже подскочил от ужаса, словно на него неожиданно упал скорпион.

– Дон Энрике?! – воскликнул он. – Вам пригрезилось. Он умер.

– Ошибаетесь. Дон Энрике жив, я сама его видела.

– Вы видели его?

– Да.

– Вы хотите сказать, он прибыл сюда вместе с вами?

– Нет. Но я хочу вас предупредить, будьте настороже, ибо дон Энрике намерен потребовать свой титул и отцовское наследство.

– Тогда я пропал, – прошептал в полном унынии дон Хусто.

– А может, и не пропал.

– Что вы говорите?

– Имеется средство предотвратить вашу гибель, незачем падать духом.

– Так что же вы молчите? Скажите, какое средство?

– Прежде всего нам надлежит заключить с вами договор. В этом мире все имеет свою цену, все зиждется на определенных условиях.

– Сообщите же ваши условия. Чего вы хотите? Золота? Вы его получите…

– Я пришла не за тем, чтобы торговать моей тайной.

– В таком случае?..

– Я жажду отомстить и дону Энрике и дону Диего де Альваресу.

– Каким образом?

– Об этом надобно подумать вам, вы должны помочь мне в моих намерениях. Ничего другого я не требую.

– Однако такие вещи не приходят сразу в голову.

– Поразмыслите. Придумайте, как вернее отомстить, хотя и с опозданием.

– Обещаю помочь вам.

– Поклянитесь.

– Клянусь богом, его пречистой матерью и всеми святыми, – торжественно произнес дон Хусто и, осенив себя крестом, поднес руку к губам.

– Хорошо. А теперь выслушайте мой план, как вам освободиться от дона Энрике. Этот план, пожалуй, хорош и для моей мести.

– Я вас слушаю.

– Мне известна роковая тайна в жизни дона Энрике, она не только помешает ему потребовать назад отцовское наследство, но даже может привести его на виселицу.

– Что это за тайна?

– Известно ли вам, чем занимался дон Энрике вдали от Новой Испании?

– Нет.

– Он был пиратом.

– Пресвятая дева! – в ужасе воскликнул дон Хусто.

– Да, пиратом, пиратом. Я сама видела, как он участвовал в осаде и разграблении Портобело. Он был любимцем этого богоотступника Моргана. Заодно с его злодеями грабил города и селения испанского короля, жег дома и храмы, бесчестил женщин и девушек из знатных семейств. Так неужто такой человек достоин стать графом де Торре-Леаль? И не спасаю ли я вас, разоблачая перед вами истинную сущность этого человека?

– Конечно, еще бы. Но готовы ли вы подтвердить это перед судом?

– И даже перед самим королем, если потребуется.

– В таком случае я пошлю за вами, когда понадобиться…

– Нет, вы должны сегодня же взять меня под свое покровительство. Поймите, ко мне подошлют убийц, и, мертвая, я навсегда умолкну. Дон Энрике знает, где я живу, знает, что мне известно его прошлое, что я одинока и беззащитна, и, прежде чем я успею громогласно разоблачить его, он убьет меня, я в этом уверена.

– Пожалуй, вы правы.

– Я единственная помеха на его пути, и он не остановится перед тем, чтобы убрать меня.

– Мне пришла в голову превосходная мысль.

– Какая?

– Сегодня состоится моя свадьба в доме моей сестры и посаженой матери Гуадалупе, вдовы де Торре-Леаль. Мы пробудем там весь день, сюда вернемся только к ночи. Я провожу вас сейчас к сестре, а потом вы поселитесь здесь, у меня. Согласны?

– Да.

– Моя сестра знает вас?

– Не думаю.

– Тем лучше. Идемте же.

– А как, по-вашему, мне следует поступать дальше?

– Вы приедете вместе со мной к графине, и едва в ее доме появится дон Энрике, вы бросите ему в лицо все, что вы о нем знаете, и прибавите к этому, что он похитил вас.

– В моем похищении он не виновен.

– Пусть так, но кто может опровергнуть ваши обвинения?

– Никто.

– Вот ему и не удастся оправдаться.

– Понимаю.

– Следуйте за мной, время не терпит.

Об руку со своей гостьей дон Хусто сошел вниз, где у подъезда их ожидала карета, запряженная парой превосходных мулов. Заговорщики уселись в карету, которая легко и быстро покатила по улицам города, пока не остановилась у величавого обиталища графов де Торре-Леаль. Здесь также царило лихорадочное оживление, – все готовилось к предстоящему торжеству.

Ведя закутанную в непроницаемую вуаль даму, дон Хусто прошел мимо слуг, толпившихся в патио. Слуги и конюхи провожали жениха низкими поклонами, уверенные, что он ведет свою невесту.