В один прекрасный день он решил, что настало время податься ему на восток, в Сен-Рафаэль или Ниццу. Он вежливо уведомил месье Димо об уходе. Месье Димо недобро прищурился.
— Значит, малыш, надумал уйти. Интересно. Но, может, я сумею уговорить тебя остаться. Думаю, что сумею.
Ахилл улыбнулся. Повышение жалованья или, точнее, просто жалованье его бы вполне устроило.
— Французская полиция, — тем временем размышлял вслух месье Димо, — очень не любит иноземцев, которые проникают в страну с фальшивыми документами. Срок в кутузке, потом — депортация, и считай еще, что легко отделался. Мне почему-то кажется, что у тебя на руках чужие бумаги. Боюсь, gendarmes[7] захотят выяснить, что случилось с их законным владельцем. Поэтому я бы советовал тебе остаться. Если ты сбежишь, я попрошу полицию тебя разыскать, ты далеко не уйдешь.
Ахилл помолчал и сказал:
— Вы должны написать мне очень хорошую рекомендацию, месье Димо.
В ответ месье Димо очень тихо произнес очень грубое слово.
— Я думаю, месье Димо, вы дадите рекомендацию. Я вовсе не хочу скрываться от полиции. Наоборот, мне бы о многом хотелось с ней посоветоваться. Я скажу, что я честный греческий парень, что я говорю, но не умею читать по-французски. Я, понимаете, читаю только по-гречески. У меня есть документ, где, как я знаю, сказано, что в войну я честно служил Франции целых два года, рискуя жизнью. А вот эти бумаги, — он с сомнением посмотрел на паспорт и permis, — мне выправил добрый месье Димо, который сказал, что сам займется всеми формальностями. Я в этих бумагах ничего не смыслю. Но мне придется заявить шефу полиции, что я тревожусь, потому что месье Димо, похоже, раздает такие бумаги пачками направо и налево. Он облагодетельствовал ими столько моих бедных соотечественников, что я волнуюсь, уж не фальшивые ли они. Вон там, на углу, стоит полицейский, и он мне очень нравится; я спрошу у него, может, мне следует заодно рассказать шефу полиции про гостиницу месье Димо. Я все думаю про ту красивую девушку, которую покурочил американец.
Ахилл грустно поднял глаза к потолку.
Месье Димо криво ухмыльнулся.
— Давай-ка поговорим об этом вечером, — сказал он, — если ты и впрямь хочешь сделать такую глупость.
Ахилл не собирался ждать до ночи. Ночью случаются всякие неприятности.
— Я ухожу сейчас, — возразил он. — Или я подаюсь на Ривьеру с вашей рекомендацией и сотней франков в качестве жалованья, или иду в полицию с этими документами.
Вид у него был восхитительно невозмутимый, но про себя он очень трусил. К счастью, месье Димо трусил еще больше.
— Ладно, — сердито бросил он, — жди здесь, пока я схожу за деньгами.
— Нет, — ответил Ахилл, — я подожду на улице, откуда виден gendarme. А вы их мне вынесете.
Молодой уроженец Средиземноморья, желающий работать, к тому же обещающий повар, грациозный и даже красивый официант и танцор, не обремененный избытком совестливости или сдерживающих начал. Ривьера 1920 года. Сложите одно с другим — и станет ясно, что деньги просто валялись у него под ногами, стоило только нагнуться. Поликрат — Ахилл на время сохранил эту фамилию — нагнулся и, больше того, сохранил деньги. Прикинув возможности постояльцев из разных стран, что останавливались в больших отелях, где он служил, Ахилл пришел к выводу — настоящие деньги водятся только у англичан и американцев. Свои сбережения он перевел в доллары. Он не упускал случая обслужить говорящих по-английски клиентов с особенным блеском: забрезжила надежда, что вдруг его да и пригласят на хорошее место в Нью-Йорк или Лондон. Поваром к какому-нибудь герцогу или миллионеру — чего еще и желать?
Такого места он так и не получил, однако в Лондон перебрался. Если мы скажем, что он попал туда, проявив особое внимание к некоему англичанину, владельцу сети гостиниц, мы останемся верны букве фактов, но исказим самый их дух. Реальность не очень-то в ладах с абстрактной справедливостью.
Мистер Бернард Хаббард не был утонченным эпикурейцем, как и Ахилл не был выдающимся поваром. Мистер Хаббард приобрел контрольный пакет акций компании «Отечественные и всемирные отели» и решил продемонстрировать, во что ланкаширский[8] бизнесмен способен превратить подобную организацию. Пока длился текстильный бум, подобные мистеры Хаббарды появлялись сотнями, но лишь немногие из них могли похвалиться чем-то еще, помимо денег и наглости. Бернард Хаббард был упрям и самонадеян; он имел много денег, которые, впрочем, долго у него задержались; он ровным счетом ничего не смыслил ни в кухне, ни в гостиничном деле, хотя неплохо разбирался в организационных проблемах. На Ривьеру он приехал с одной целью — нанять первоклассных поваров. Он не прислушивался к советам; вернее, он обращался за советами, а потом делал наоборот — на всякий случай, чтобы не дать обвести себя вокруг пальца. Он понимал толк в рубленой печенке с приправами, кровяной колбасе и рыбе с картофелем во фритюре, но французские блюда были для него что китайская грамота. Стреноженный невежеством и подозрительностью, он провел в Ницце и Каннах целый месяц, но так никого и не нанял.
Однажды он пообедал в гостиничном ресторане, где Ахилл служил старшим официантом. Потом он явился еще раз и заказал на вечер столик на двоих: он угощал некую блондинку, которая, впрочем, не имеет прямого отношения к этой истории.
— И позаботьтесь, чтобы сегодня нас накормили вкусней, чем меня в прошлый раз. Тогда все было весьма посредственно. Придумайте что-нибудь эдакое.
Мистер Хаббард ругал кухню исключительно из принципа.
— Лично прослежу, сэр, — пообещал Ахилл, поклонился и тут же забыл.
Когда мистер Хаббард явился со своей блондинкой, Ахилл радостно их приветствовал, всем своим видом подчеркивая, что весь вечер только и думал о дорогих клиентах и чем их удивить. С поклонами провожая их к столику, он лихорадочно перебирал в уме варианты. Меню, как обычно, было ни хорошо, ни плохо, но в нем отсутствовало хотя бы одно блюдо, которое даже мистеру Хаббарду можно было бы выдать за нечто особенное. Gigot de prè salè. Escalope de veau. Blanquette de veau. Boeuf à la mode. Poulet rôti. Perdreau en casserole.[9] Стандартный набор. Лучше куропатки, пожалуй, ничего не придумаешь. Он порекомендовал мистеру Хаббарду икру, холодный суп (ланкаширец терпеть не мог ни того ни другого, однако заказал, чтобы произвести впечатление на блондинку), палтуса meunière.[10]
— А для вас, сэр, есть специальное блюдо — особым образом приготовленная куропатка. В меню не фигурирует.
Мистер Хаббард, по своему обыкновению, недоверчиво хмыкнул, однако на куропатку согласился. Ахилл вернулся на кухню, сделал заказ и начал ломать голову над куропаткой.
— Ты можешь запечь куропатку, чтобы она смотрелась не так, как обычно? — спросил он шеф-повара. — Там у меня один англичанин, так вынь и подай что-то особенное.
Шеф угрюмо воззрился на Ахилла. Официанты все воры — чаевыми не делятся и от серьезной работы отлынивают. Одним словом, сущие сутенеры, которых обязан презирать всякий мастер своего дела.
— Эти куропатки ни на что другое не годятся, — сказал шеф, — все мороженые, не успели даже толком оттаять. Если не запечь их в духовке, мясо будет жесткое, не укусишь.
— Может, соусу поострее… — начал Ахилл.
— Соус само собой, — ответил повар, — такой, как нужен. С таким бездарным продуктом ничего другого и не придумаешь. Вкуса никакого, без соуса не обойтись, но и он не поможет. Чего ты хочешь, когда приходится готовить из такой дряни, да еще и отвлекаться на болтовню? Я запекаю куропаток в вине, с грибами, луком и травками. Поджаристая золотистая корочка на вид весьма аппетитна. Во всяком случае, для англичанина дичь сойдет и такая, пусть еще «спасибо» скажет.