Сэр Изамбард опять помолчал.

— Есть что-нибудь против Ады или проныры учителя?

— Нет. Я, по крайней мере, об этом не знаю. Миссис ван Бир утверждает, что оба они мерзкие, злые и вели себя подозрительно, но, как я понимаю, в ее устах это ровным счетом ничего не значит. Она обо всех так отзывается. К тому же они ничего не выгадывают от смерти мальчика.

— Стало быть, остаются Родды и сам ребенок. Улики против ван Бир хоть и не являются неопровержимыми, но выглядят довольно серьезно, особенно в сочетании с учетом решающего мотива. Если нам не удастся убедить присяжных, что в деле замешаны и другие, кто мог отравить мальчика и имел на это причины, нам придется несладко. Его смерть принесла Роддам 4000 фунтов. Миссис Родд было нетрудно подсыпать пыльцу в салат — легче, чем любому другому. Вы, помнится, говорили, что есть подозрение, будто Родд таскал вино из хозяйских запасов? В таком случае они предстают сомнительной парочкой. Родд мог заказать эссекскую газету от имени хозяйки. Думаю, тут очко в нашу пользу. Теперь возьмем ребенка. Судя по тому, что вы о нем рассказываете, здесь, как мне думается, нам может скорей повезти. У Роддов в тех местах добрая слава, вы же сами говорите, что никогда не поверите, будто они были способны причинить ребенку какой-нибудь вред. Но мальчик, по вашим словам, был очень несчастным и, как вы утверждаете, ненавидел тетку. Может быть, удастся убедить присяжных в том, что он собирался отравить и себя, и ее, но не рассчитал своих слабых сил и умер. Поглядим, не сможет ли клиентка помочь нам в разработке подобной версии.

После этого сэр Изамбард замолк и вскоре уснул.

Когда их провели в комнату для свиданий, где уже сидела миссис ван Бир, сэр Изамбард так и впился в нее взглядом. Он увидел неопрятную женщину лет под пятьдесят, с морщинистым, в складках, лицом и красными глазками. У нее были крашенные под золотистый оттенок волосы и злые губы; дрожащие руки ясно говорили о том, что нервы у нее вконец расстроены.

Как только завершилась процедура знакомства, ее прорвало:

— Ну, я вам скажу! Давненько же я вас тут дожидаюсь. Счастлива, что снизошли про меня вспомнить. Я на вас столько ухлопала, могли бы за такие-то денежки и лучше меня оберечь. Вам все равно, сколько я тут сижу, в тюрьме. Но у вас на уме одни гонорары. Я вас насквозь вижу, мистер Гендерсон, я всегда знала вам цену. По-вашему, я позорю семью. Вы давно бы отняли у меня все права, будь на то ваша воля. Только ничего у вас не вышло, потому вы сейчас и приехали. Аркрайты! Да вы на них прямо свихнулись.

Ее слова явно шокировали мистера Гендерсона, но, судя по всему, подобная сцена была ему не в новинку.

— Сударыня, — произнес он, — пожалуйста, не волнуйтесь. Вы, естественно, перенервничали, мы это учитываем. Поверьте, мы делаем все, что в наших силах. Вот и сэр Изамбард был так любезен, что специально приехал из Лондона обсудить с вами обстоятельства дела. Нам нужно задать вам всего несколько вопросов.

— Так любезен, что специально приехал из Лондона! — передразнила миссис ван Бир, срываясь на визг. — Ой, вот уж большое спасибочко, — просюсюкала она. — Кто вам платит, я спрашиваю? Вам все известно. Я наотвечалась на ваши вопросы, да так, что с души воротит. Подергали, потрепали мне нервы — хватит! Я все рассказала, а вы позволяете держать меня тут под замком по сфабрикованному глупому обвинению. Ничего для меня вы не делаете. Вам одного надо — потянуть подольше, чтоб гонорара себе прибавить. Как вам только не стыдно!

Она уже кричала и рыдала одновременно.

Мистер Гендерсон пустился было ее улещивать, но сэр Изамбард сделал ему знак помолчать.

— Миссис ван Бир, — произнес он глубоким звучным голосом, который производил столь сильное впечатление на присяжных. — Мне необходимо задать вам несколько вопросов. Готовы ли вы ответить?

— Вы меня вызволите отсюда, — отрезала она. — Для того вас и наняли. Вы знаете все, что вам положено знать. Хватит меня мордовать. Я вам покажу, джентльмены, — выплюнула она им в лицо, — что не потерплю подобного обращения.

— Что ж, Гендерсон, — сказал сэр Изамбард, — все ясно. Здесь нам нечего делать. Миссис ван Бир, мы с мистером Гендерсоном не можем вести ваше дело. Найдите других адвокатов, которые придутся вам по душе. Мы отказываемся вести дела на подобных условиях. Всего вам хорошего. Идемте, Гендерсон.

Сэр Изамбард взял со стула шляпу и пальто и с достоинством прошествовал к двери. Мистер Гендерсон, чуть помедлив и явно расстроенный, последовал его примеру.

Миссис ван Бир молча провожала их взглядом. Когда они подошли к двери, она сказала, уже с меньшей запальчивостью:

— Не бросите же вы меня тут одну. Простите, если я чего не так говорила.

— Только после вас, мистер Гендерсон, — с несвойственной ему церемонностью предложил сэр Изамбард, сделав вид, что не слышит миссис ван Бир. Мистер Гендерсон вышел скрепя сердце.

Розалия ван Бир привстала и протянула к ним руки.

— Подождите, — позвала она совсем другим тоном, — пожалуйста, не уходите.

До предела натянутые нервы сдали, и она по-настоящему разревелась. Села, положила руки на стол, уткнулась в них лбом и стала тихо плакать. Сэр Изамбард позволил ей выплакаться: он понимал, что истерика сходит на нет. Через минуту она подняла голову; потрепанное жизнью лицо ее стало спокойней и даже обрело нечто вроде достоинства.

— Я отвечу на все вопросы, как сумею, — тихо сказала она. — Друзей у меня нет и давно не было. Я сижу в одиночке, а это страшно; мне не с кем и словом перемолвиться. Поэтому на меня находит, я уже и сама не помню, чего несу и что делаю. Теперь все в порядке, я вам обещаю.

Сэр Изамбард заговорил уже помягче, хотя все так же официально. Он бы хотел побеседовать строго по-деловому, так и для нее будет легче, а то опять сдадут нервы. (Как она будет держаться, когда придет время давать показания? Этот вопрос он отложил — потом подумаем.)

— Миссис ван Бир, сейчас вам очень тяжело. У любой женщины, окажись она на вашем месте, нервы бы тоже не выдержали. Поверьте, мы это хорошо понимаем. Однако ни нам, ни вам нельзя давать волю чувствам. Только так мы сможем себе помочь. Итак, способны ли вы сейчас спокойно поговорить? Или попросить мистера Гендерсона принести вам воды?

— Нет. Спасибо. Я готова.

— Прекрасно. Итак, что вы можете сказать о Роддах?

Вопрос был неудачный. Миссис ван Бир покраснела и ответила:

— Ворюги. Угодливые и…

— Миссис ван Бир! — Голос у сэра Изамбарда был мягкий, но взгляд суровый.

Она просительно потянулась к нему.

— Простите. Что вы хотели узнать?

— Я слышал, что Родда подозревают в краже вина из вашего погреба. Это правда? Вы его подозревали?

— Ни в чем я его не подозревала. Я им верила. Он сказал, что вино прокисло, я и сама попробовала на вкус — верно, кислятина. Я велела ему вылить и продать бутылки. Я и не знала, что он его пьет, пока инспектор не застукал его за этим делом, а потом уже мистер Гендерсон разобрался, что к чему.

Она с благодарностью взглянула на мистера Гендерсона, пытаясь загладить сказанное до этого.

— Вы приказали ему вылить вино, а он вместо этого его пил? Хм-м. И сколько это тянулось?

— Думаю, долго. Началось вскоре после смерти сэра Генри. Я, конечно, не знаю, сколько он пил и как часто.

Сэр Изамбард побарабанил двумя пальцами по подбородку, как делал всегда, когда пребывал в замешательстве, и решил поговорить о другом.

— А теперь мне бы хотелось узнать о ваших отношениях с Филиппом. Он вас не любил?

— Знаю, что о мертвых нельзя говорить плохо; но он был очень трудным ребенком. Все время…

Сэр Изамбард опять в упор посмотрел на нее. Она осеклась и спросила:

— Что именно вас интересует?

— Меня интересует, были ли конкретные случаи — подчеркиваю, конкретные случаи, а не общие рассуждения, — свидетельствующие о странностях в его поведении и в особенности о том, что он желал вам зла.