- И когда ты только выспишься! - крикнул капитан, влетев в комнату.

- Ой! А я на минутку присела. Голова что-то разболелась. Слабость какая-то.

- У тебя голова болеть не может, - мрачно сказал Силкин.

- Скажешь тоже, голова у всех людей болит.

Кристина поднялась с кресла и, подпоясав халатик, подошла к Силкину, который сидел на корточках у открытого шкафа.

- А я, Паша, целый день думаю, - сказала она, - и чем тебя сегодня кормить?! А чего ты ищешь?

Силкин поглядел на неё снизу вверх. На лбу у него блеснули капельки пота.

- Где эти чертовы ботинки?- спросил он.

Кристина поняла, Павел ищет ботинки Мишеля, которые он надевал, чтобы стать выше ростом.

- Зачем? - удивилась Кристина. - Они тебе малы будут.

- Дура! Я не собираюсь их носить. И вообще, хватит рассуждать. Нет времени. Где они?

- Да вот, на тебя смотрят, - сказала Кристина и потянулась рукою, чтобы взять их с полки.

- Стоять! Не трогать! - приказал Силкин.

Кристина испуганно замерла. Силкин достал из внутреннего кармана пиджака целлофановый пакетик, накрыл им ботинок и сделал какое-то неуловимо-короткое движение, в результате которого ботинок оказались внутри мешка. Силкин осмотрел мешок на свет, как осматривают пойманную рыбу.

- Как думаешь, что это? - спросил он, загадочно улыбаясь.

Судя по хитрому и самодовольному лицу Силкина, за этим вопросом крылся какой-то подвох, и потому Кристина высказалась уклончиво:

- Не знаю. Откуда мне знать.

Силкин ухмыльнулся:

- Эх, дуся!

- Сто раз просила - не называй меня "дусей".

- А как тебя еще называть, если ты не догоняешь? Это вещь, при помощи которой квартирка Мишеля скоро станет нашей квартиркой не только де-факто, но и де-юре. Усекаешь? Сейчас нет времени объяснять. Дорога каждая минута. Вечером приеду, объясню. До моего прихода дверь никому не открывать, на звонки не отвечать, в магазин не ходить. Поняла?

- П-поняла. А что делать со вторым ботинком?

- Спрячь пока подальше. Там видно будет.

***

Сказать, что в ожидании своего мужика Кристина вся извелась - это значит, ничего не сказать. Но рано или поздно всему приходит конец. Силкин вернулся домой за полночь. Выглядел он уставшим, но счастливым. Кристина не смогла вспомнить, когда видела его таким довольным.

- Ну, давай, рассказывай? - с ходу взялась за него Кристина.

- Что "ну"? Ты сначала покорми, обогрей, потом запрягай, - ответил Силкин в своей обычной иронической манере.

- Чем кормить-то? - всплеснула руками Кристина. - Ты сам запретил в магазин ходить.

Силкин изменился в лице. Далее состоялся обычный для последнего времени диалог с взаимными мелкими оскорблениями и упреками. С учетом позднего времени, Кристина сразу пустила в ход свое главное оружие - слезы, и потому перемирие наступило довольно скоро. Силкин на дух не переносил женские слезы. Он обнял Кристину:

- Всё! Хватит ныть. Можешь поздравить: меня назначили старшим бригады по расследованию сегодняшнего взрыва в метро.

- Что за взрыв? - равнодушно поинтересовалась Кристина, которой не терпелось узнать, зачем всё-таки Силкину понадобился ботинок Мишеля.

Силкин надул щеки.

- Скоро чокнешься от спанья. Хотя бы немножечко нужно интересоваться, что в мире происходит, - назидательно произнес Силкин.

- Мне-то зачем? - спросила Кристина, поставив в тупик Силкина. - Мое дело - хозяйство вести, а не газеты читать.

- В целом правильно, но всё-таки...

Силкин в двух словах рассказал об утреннем взрыве в вагоне метро на перегоне между станциями "Автозаводская" и "Павелецкая".

- Террористы не унимаются! - заключил Силкин. - Сегодня меня вызывали на самый верх. Шёл, трясся весь, думал уволят к чёртовой матери, а оказалось, поставили начальником следственной бригады. Ежели дело раскрою, то подполковника, а то и полковника дадут. Само собой, оклад прибавят. Заживём как белые люди. Недаром мне сон приснился - полтинник на дороге нашёл. К деньгам значит сон. А тут ещё начальник мой в отпуске оказался, ну меня, значит, вместо него и назначили. Да, вовремя грохнуло. Представляешь: сорок трупов, сотни раненых! Красота! - мечтательно произнес Силкин.

- Свят! Свят! Люди погибли, а ты - красота! Нехорошо это.

- Да я не в том смысле. Просто - назначение... не каждый день ...

- А зачем же тебе ботинок Мишеля понадобился?

- Тут все просто, - ответил Силкин, предвкушая удивление и восхищение Кристины. - Взрывом так разворотило одного мужика, что никакая экспертиза не определит "ху есть ху". От него только ботинок остался. Так вот, вместо него я ботинок твоего Мишеля подложил.

- Зачем?

- Догадайся сама. Я поменял ботинки и, следовательно, что?- торжественно вопросил Силкин.

- Что? - спросила Кристина с придыханием, как спрашивают фокусника о секретах его профессии.

- А то, что через три дня сообщат, что твой Мишель погиб от взрыва бомбы в метро. И что?

- Что? - как эхо повторила Кристина.

- А то, что тебе останется только написать заявление в милицию о том, что твой, горячо любимый муж ушел из дома и не вернулся. Пропал! О взрыве ты узнала из телевизора, потому как не выключаешь его с утра до ночи. Сходишь в милицию. Там тебе предъявят ботиночек, по которому ты опознаешь своего горячо любимого мужа. Поплачешь, поскулишь, траур поносишь. Всё как положено.

- Ну, хватит уже, - остановила Кристина, не в меру развеселившегося Силкина. - И что потом?

- Потом? Устроим твоему Мишелю похороны. Пригласим родителей. Ты, как полагается любящей жене, поскулишь над могилой. Я с горя напьюсь. А потом переоформим на тебя и на меня квартирку Мишеля, а также его машинку и дачку. И заживем, как у Христа за пазухой.

Вечером, уже засыпая, Кристина спросила:

- Паша, ты спишь?

- Ну, чего еще?

- С ботинками осечки не получится?

- Не получится. Спи, давай.

- Паш, а Паш, а что делать, если Мишель все-таки объявится в Москве?

- Не объявится. Он во Владике по наркоте пошел. В зоне таких не любят. Его либо урки уделают, либо менты почки отобьют. Если и выйдет лет через пять - семь, то уже не жилец будет. До Москвы, думаю, не доедет. По дороге загнется. В общем и целом, считай, нет больше твоего Мишеля. Пожил и хватит, дай другим пожить. Правильно я говорю?! Вот черт, весь сон пропал. Давай, помянем усопшего твоего.

- Сдурел, пить, на ночь глядя. Паш, а Паш.

- Ну, чего еще?

- А ведь я беременна от тебя.

- Да иди ты!

- Вот те крест.

- Тьфу ты, утром не могла сказать! Ох, бабы! А я смотрю, что это ты даже вино перестала пить.

- Не рад, что ли?

-Да, рад я... рад.

- Представляешь, - мечтательно сказала Кристина, - сын родится москвичом и сразу у него будет свой угол. Не то, что у нас с тобой. Пашей его назовем. Павликом.

- Умница ты моя. Иди ко мне, или уж нельзя?

- Можно, даже нужно, я консультировалась, - ответила Кристина, прижимаясь к сильному телу Силкина.

Угомонившись и убедившись, что Силкин спит, Кристина под одеялом три раза осенила себя крестом. Сегодня ей удалось, наконец, решить самую главную свою проблему: легализовать свою беременность от Мишеля.

- Спасибо тебе, Господи, - прошептала Кристина.

- Спи уже, богомольная, - проворчал полусонный Силкин.

Часть 36. По желанию Кристины, похоронили заживо.

По желанию Кристины, тело Мишеля было кремировано на Хованском кладбище. На похоронах, кроме Кристины, присутствовали: Капа Петровна, родители Мишеля - Варвара Ивановна и Викентий Эммануилович, из друзей - Изюмов (неизвестно, каким ветром занесённый), Веревкин-Рохальский (сгрызаемый совестью за своё несправедливое отношение к покойному) и Тамиров (принесший Кристине деньги, которые "одолжил" у Мишеля в Болгарии).

После похорон Кристина пригласила помянуть усопшего.

Поминальный стол накрыли в бывшей квартире Мишеля. Всё очень скромно, без излишеств, но основное присутствовало: кутья, водка, хлеб, в качестве горячего - курица, а посередине стола призывно возвышался графин с самогонкой, собственноручно произведенной Капой Петровной.