У выхода выстроилась небольшая очередь — контролерша принимала у выходивших очки, следя за тем, чтобы все было цело. Но девушка, стоявшая перед Игорем, нечаянно сломала дужку перед самой дверью и теперь не знала, что ей делать.

— А вы прижмите пальцем, чтобы не было видно, и так сдайте. Контролер ничего не заметит, — посоветовал Тищенко.

— Вы думаете?

— Конечно!

— А, может быть, у вас лучше получится?

«Ишь ты, чего захотела — чтобы потом на меня сказали!» — недовольно подумал Игорь и, воспользовавшись тем, что они подошли уже почти к самим дверям, быстро шепнул:

— Поздно — может заметить! — и, сдав свои очки, вышел на улицу.

Следом вышла девушка. Контролерша ничего не заметила. Игорь хотел заговорить с девушкой, но та, решив проблему очков, потеряла к курсанту всякий интерес. Тищенко обиделся на такую «черную неблагодарность» и гордо пошел своей дорогой.

Настроение у него было превосходное, так как он уже увидел столько интересного, а в запасе еще было полтора часа свободы. Даже опасения, что Гришневич не простит опоздания, отошли куда-то на задний план, и курсант безмятежно шел по городу, раздумывая, как бы с большей пользой провести оставшееся время. Ничто не предвещало неприятностей, как вдруг в конце улицы возле того самого кондитерского магазинчика Игорь увидел шедший ему навстречу патруль: капитана и двух солдат-танкистов в парадной форме, и красных нарукавных повязках. По коже курсанта пробежал легкий холодок. Сразу же вспомнились советы старослужащих: «Если увидел, что впереди патруль, а он тебя пока что не заметил — беги куда-нибудь подальше! Иначе потом сам жалеть будешь». Игорю захотелось свернуть куда-нибудь в сторону. Но, как назло, квартал был старой застройки и стены соседних домов плотно смыкались друг с другом, а проходных нигде поблизости не было. «Может развернуться и пойти назад? Или перейти на другую сторону улицы?» — лихорадочно искал выход Тищенко. Но перейти тоже было нельзя — автомобили неслись сплошным непрерывающимся потоком, а ближайший светофор был как раз там, где сейчас шел патруль. Курсант еще раз взглянул на патруль и встретился глазами с капитаном, до которого теперь оставалось не больше десяти метро. «Бежать? Надо решаться, а то будет поздно! А зачем мне бежать — я не в самоходе: у меня и военный билет и увольнительная с собой?! А так неизвестно что подумают, да к тому же если побежать — разве поверят, что я просто так убегал?! Чего мне бояться — я ведь не преступник какой-нибудь?! — Игорь принял решение и, переложив пакет в левую руку, приложил идеально натянутую правую к околышу фуражки и, перейдя на образцово-показательный строевой шаг, «молодцевато» отдал честь капитану. Миновав внимательно наблюдающего за ним капитана, Игорь уже начал надеяться на лучшее, как вдруг услышал за спиной тихий, но достаточно властный приказ:

— Товарищ солдат, подойдите ко мне.

Игорь растерянно обернулся. Капитан остановился и явно поджидал курсанта. Делать было нечего, и Игорь подошел к капитану и уже приложил, было, руку для доклада, как вдруг капитан едва слышно приказал:

— Подожди — отойдем в сторону!

Начальник патруля отвел Игоря ближе к стене дома, потому что прохожие начали обращать внимание, и капитану не хотелось, чтобы возле них начали собираться любопытные. Это был центр города, и все следовало делать предельно аккуратно. Отойдя в сторону, капитан вопросительно посмотрел на Игоря.

— Товарищ капитан, рядовой Тищенко по вашему приказанию прибыл.

— Начальник патруля капитан Якутов. Откуда вы?

— Курсант отдельного особого назначения батальона связи.

— Номер части?

— 52 920.

— Ваша увольнительная?

Игорь подал увольнительную. Капитан долго изучал печать, затем посмотрел на время увольнения, указанное в правом углу, недовольно хмыкнул и спросил:

— У вас увольнение только до трех. Вы можете и не успеть в часть — вам далеко ехать.

— Мне еще нужно в госпиталь.

— Но у вас уже заканчивается увольнение?

— Мне врач-подполковник сказал, что специально задержит меня до прихода врача, а затем отметит это в увольнительной.

— Интересно, кто это вам вообще увольнение в понедельник дал?

— Я ведь не гулять его получил, а по делу — мне в госпиталь надо было, — Игорю начала не нравиться излишняя напористость капитана.

— Зачем же вы здесь находитесь, если вас в госпиталь послали? — не отставал начальник патруля.

— У меня еще есть время. Хотелось город посмотреть — я впервые по Минску гуляю, — пояснил Игорь.

— Вам нужно не болтаться по городу, а сидеть и ждать в госпитале! После нашего разговора отправляйтесь туда без всякого промедления!

— Есть, — хмуро ответил Игорь, подумав, что, в сущности, «болтание по городу» является его личным правом, хотя бы уже потому, что у него есть увольнительная, которая в любом случае действует еще полтора часа.

Но капитан, похоже, думал иначе и начал придирчиво разглядывать Игоря со всех сторон.

— А что у тебя в пакете?

— Конфеты… Сладости разные…, — Игорь смущенно раскрыл пакет.

— А зачем столько? — спросил капитан, заглянув внутрь.

— Товарищей угостить…

— А почему это у вас пуговицы на кителе стертые?

Тищенко покосился взглядом на свою грудь и увидел, что две верхние пуговицы и в самом деле основательно стерлись — звезды с серпом и молотом были едва различимы.

— Когда была присяга, мы много ходили с автоматами, тренировались… Вот они и стерлись, наверное, — попытался пояснить Тищенко.

— Когда у вас была присяга?

— Одиннадцатого августа.

— А сейчас какое число?

— Кажется, второе сентября…, — не совсем уверенно ответил курсант.

— То есть прошло уже больше, чем полмесяца. За своим внешним видом надо следить, тем более, если уж вы собрались в центр города. Пуговицы надо было перешить. Покажите свой военный билет!

За все это время два рядовых члена патруля не проронили ни слова, молча наблюдая за происходящим. Кроме слабого любопытства их глаза не выражали абсолютно никаких эмоций. «Черт, неужели он хочет меня записать? Тогда я пропал! Тогда письмо пришлют на часть раньше, чем я в госпиталь уеду!» — подумал Тищенко и обреченно подал военный билет начальнику патруля. Полистав документ, капитан переписал данные Игоря в свой блокнот и вернул военный билет курсанту:

— Следуйте в госпиталь и не болтайтесь по городу!

— Есть, — ответил Игорь и хмуро побрел вперед.

Обернувшись, курсант увидел, что патруль вошел в кинотеатр. Хорошее настроение улетучилось, и Игорь с мрачными мыслями подъехал к зданию военной поликлиники.

Госпиталь занял не более чем полтора часа. На обратной стороне увольнительной записки было отмечено, что «курсант Тищенко до 17.00 находился в ОВГ на приеме врача» и Игорь отправился в обратный путь. Отметка на обратной стороне была плоха тем, что уже было почти четверть шестого, и все это время Игорь как бы находился между небом и землей — у него на руках не было документа, разрешающего находиться в городе. Срок действия увольнительной истек уже два часа назад, а врач продлил ее лишь до семнадцати ноль ноль, не подумав о дороге. Именно поэтому Игорь решил больше ни искушать судьбу возможностью новой встречи с патрулем и поехал прямо в часть.

Пятерку пришлось ждать слишком долго, и Игорь уже стал волноваться, что ему попадет ещё и в части, даже не смотря на запись врача. Ему казалось, что дежурный по части обязательно спросит у него при возвращении: «Что ж это ты, боец, так долго от госпиталя добирался? Наверное, пиво где-нибудь пил?» «А потом Гришневичу сообщит и тот-то уж обязательно припомнит мне это увольнение», — подумал Игорь, напряженно вглядываясь в ту сторону, откуда должен был появиться троллейбус. Наконец подошла «пятерка». Но она была так переполнена. Что Игорь в первый момент подумал, что не сможет пробиться через сплошной «частокол» ног, спин и голов. Но вот среди «частокола» появилось какое-то движение, и из троллейбуса с огромным трудом вылез мужчина в светло бежевом плаще с дипломатом в руках. Уже на улице дипломат раскрылся, и его содержимое высыпалось прямо под колеса троллейбуса. Мужчина растерянно улыбнулся и принялся собирать моментально измазавшиеся дорожной грязью книги. Игорь хотел, было, помочь ему, но тут увидел, что в образовавшуюся полость внутри троллейбуса пытается влезть тучная женщина лет сорока или сорока пяти. «Ну, уж нет — я в часть опаздываю!» — раззадорил себя Тищенко и втиснулся в салон перед самым носом «конкурента», едва не обронив фуражку. «Конкурент» вначале растерянно раскрыла рот, а затем окатила Игоря истошным воплем возмущения, идущим, казалось, из самых глубин огромного, толстого чрева: