– Кажется, подлетаем, и это уже наш прекрасный остров, – сказал он пилоту на своем корявом английском, забыв, что тот говорит по-русски.

Когда мы подлетели поближе, пилот сделал круг над островом, чтобы мы его рассмотрели с высоты. Moscas de la isla напоминал бублик, от которого какой-то великан откусил край. Диаметр этого бублика, как я вычитал в интернете еще в России, был не более 300 метров, причем половину занимала внутренняя лагуна. Ширина же самого полукольца острова была не более 70–90 метров.

– Наверное, когда-то на этом месте был небольшой вулкан, – предположил я. – Потом он взорвался, кратер затопила вода и образовалась лагуна.

Отто согласно кивнул головой, посмотрев на меня, как показалось, с уважением.

– Странно, – изрек отчим, – почему на этом острове до сих пор не построили громадный пансионат. Такое идеальное место. Очень просто построить пристань внутри кольца.

Отто рассмеялся:

– В том-то и дело, что причал здесь построить негде. Вся внешняя часть кольца – отвесные голые скалы. С внешней стороны перебраться на внутреннюю часть острова можно разве что альпинисту. А лагуна внутри слишком мелка. Чуть более метра глубиной. Даже небольшую килевую яхту есть риск посадить на мель. Вход в лагуну тоже прикрывают скалы, едва скрытые водой.

– Но мы-то сядем?

– Сядем. Только нужен точный маневр.

И стал снижаться.

Пилот он был великолепный. Отто сделал широкий полукруг и направил гидроплан прямо в створ острова, но коснулся воды лишь только, когда мы пересекли внешний диаметр острова. И сразу выключил мотор.

– Плавать умеешь? – Обратился он ко мне. – Тогда прыгай в воду и тащи самолет к берегу. Боюсь продырявить поплавок о скалы, если буду подруливать мотором.

Я быстро разделся до плавок, которые предусмотрительно одел еще в гостинице, вылез из кабины на поплавок гидроплана и спрыгнул в воду. Как и обещал пилот, глубина оказалась всего по грудь, а вода даже чересчур теплой, как парное молоко. Я взялся обеими руками за перекладину между поплавками гидроплана и заработал ногами. Тянуть самолет к берегу оказалось на удивление легко, как прогулочный гидровелосипед на черноморском побережье.

Через пять минут мы уже пришвартовались прямо на горячий песок, выгрузили наши вещи и потащили их к бунгало.

Это была порядком обветшалая постройка из четырех комнат: гостиной, двух спален и кухни. В стороне еще был какой-то сарай, а во дворе беседка, которая, в отличие от других сооружений, выглядела поновее. Бунгало окружали десяток кокосовых пальм, наверняка специально здесь высаженных.

В гостиной мы нашли на столе записку на двух языках, английском и испанском, в которой содержалась просьба к случайным посетителям острова поддерживать порядок на территории и, по возможности, делиться припасами.

Отто пробежал записку и сказал:

– Традиционная просьба. Кстати, вы в курсе, – обратился он к нам, – что пляжи являются общей собственностью?

Отчим был удивлен:

– Это что же, каждый, кто пожелает, может здесь пришвартоваться?

– Разумеется. Но вряд ли вам будут досаждать с частыми визитами яхтсмены. В лоциях сказано, что высадка на остров сопряжена с опасностью крушения судна.

Отчим обрадовался:

– Слушайте, Отто, а как бы вы отнеслись к идее сегодня хорошенько отдохнуть и выпить, а улететь с утра? Спать здесь есть где.

Наш пилот, как я понял это еще вчера, тоже был не дурак выпить. Он немного подумал и ответил:

– Идея симпатичная. Этот самолет моя частная собственность, как я вам вчера объяснял. Что мне выгодно, то я и делаю. Договора с государством у меня нет. Ну, не полетят завтра пяток местных креолок в свое пуэбло, а поплывут на судне – какая разница. Только вы забыли, Павел: я обещал вчера одному негоцианту передать пакет на соседний остров. До него миль тридцать. За час-полтора обернусь, а потом будем гулять.

– Там поселок?

Отто кивнул головой:

– Маленький. Пять-шесть семейств.

– Тогда мне нужно лететь с вами. Изучу окрестности своего острова. А ты, – обернулся отчим ко мне, – выбирай сам: полетишь с нами или останешься?

– Останусь, – не задумываясь, ответил я. Мне не терпелось в одиночестве изучить необитаемый остров, хотя бы часок-другой поиграть в «робинзона». Хотя отчиму бы я в этом ни за что не признался.

Отто это, похоже, понял и сказал:

– Будь осторожнее. На острове могут быть змеи. На скалы не залазь. И вот еще что, – он достал из нагрудного кармана какие-то таблетки в упаковке: – Это для дезинфекции воды.

– У нас есть магазинная вода в сумках, – сказал отчим.

Отто махнул рукой:

– Пусть хранит на будущее, на всякий случай.

Я снова волок гидроплан, на этот раз уже идя по песчаному дну лагуны до её устья. Потом сильно толкнул летающую лодку. Отто включил мотор и стал набирать скорость. Самолет тяжело взмыл над безмятежной гладью моря.

Что-то кольнуло в душе. Какого черта я остался один в двух сотнях километров от цивилизации! А вдруг с ними что-то случится? Но тут же мне стало смешно. XXI век. Как человек может потеряться в современном мире? Просто для меня, в мои шестнадцать лет, это первое большое путешествие.

Я побрел назад через лагуну к бунгало. Через минуту обернулся и увидел, что гидроплан уже стал похож на муху в небе. И этот же миг с ним что-то произошло. Его место занял огненный шарик, а секундой позже до меня донесся отдаленный взрыв. Гидроплан исчез, как и не было. Как я ни всматривался в горизонт, на глади воды ничего не осталось. Я вышел на берег, бросился на песок и заревел.

Глава четвертая, в которой я строю лодку

Видимо, в своих записях я должен в традициях старого доброго романа описать, как я жутко переживал в эти минуты потерю своего отчима и другого малознакомого мне, но уже успевшего понравиться человека – пилота. Однако я испытывал совсем другие чувства. Ни о чем плохом или грустном я в те минуты стремился не думать. Это, наверное, звучит странно, но потом, спустя месяцы, мне объяснили психологи, что у меня, видимо, правильно выстроенная нервная система и она просто сама выключила в эти часы всё неприятное и болезненное из моего сознания.

Да, было очевидно: самолет по неведомой мне причине взорвался в воздухе и оба они погибли. Я не столь хорошо плавал, чтобы решиться отправиться вплавь до места их гибели – километрах в двух от берега. Скорее бы утонул сам. Да и чем бы я смог им помочь, если бы кто-то из них по невероятной случайности остался жив? Отбуксировать раненого, теряющего сознание человека, вплавь два километра – это задача для киношного супермена.

Почему взорвался самолет? Я не заметил в кабине, пока мы летели на остров, каких-либо баллонов или канистр с горючим, которые могли бы взорваться от случайной искры, хотя и пилот, и отчим всю дорогу курили сигареты. Взорвался мотор? Но разве такое бывает? Если бы загорелся бензопровод двигателя, самолет задымился бы и сел на воду. А ведь был, как я успел заметить, мгновенный взрыв.

Может быть, самолет сбили с проходящего судна ракетой вроде американского «Стингера» или нашей «Стрелы»? Но на горизонте не было никаких судов.

И тут до меня дошло: пакет! Конечно же, бомба лежала в пакете, который пилот подрядился передать на соседний остров! Бомба с часовым механизмом.

Только вот кого же намеривались убить: пилота, неведомого получателя пакета или нас с отчимом? Что-то бешено закрутилось в голове. Я был близок к разгадке. Вскочил с песка и побежал в бунгало. Нашел свои часы. Без пяти полдень. Самолет взорвался двадцать минут назад.

Так, так, так… Но мы ведь вчера договаривались – в присутствии этого четвертого, «негоцианта», что вылетим в одиннадцать часов. После чего он сходил за пакетом и передал его Отто. Итак, если бы мы вылетели, как обещали, в одиннадцать, гидроплан бы взорвался на полдороге между берегом и островом.