И, тем не менее, они проговорили ещё более часа. Когда они положили трубки, был уже второй час ночи. И это несмотря на то, что на следующий день Наталье Владимировне нужно было рано вставать на её важную работу в издательстве.
Наталья Владимировна рассказала про своих молодых людей, свои отношения с ними. А Джонни – про воображаемых девушек из-за границы, с которыми он якобы переписывался. Конечно, ему было не очень комфортно рассказывать ей о том, чего на самом деле не происходило. В то же время, не рассказывать же ему ей было про компьютерные игры и технику вообще, музыку, которая ей не нравится, а также прочие его задротские утехи!
А про американских девушек она слушала с интересом. Тем более, Джонни твёрдо знал: они с Натальей Владимировной всё равно больше никогда не будут общаться. И потому у неё нет возможности узнать, какая оценка была у Джонни в школе по английскому. Тем более, Джонни в день последнего звонка уговорил учительницу изменить 3 на 4, честно аргументируя это не своими (несуществующими) знаниями, а «Вам жалко, что ли? Я же тихо сидел на Ваших уроках, старался не мешать процессу!»
Джонни также стремился строить своё повествование таким образом, чтобы показать своей слушательнице: в каждой его истории содержалась определённая мораль, которую он стремился донести до неё.
Первая его история была о женщине из Канады по имени Сьюзен. По словам Джонни, у них с Сьюзен был общий интерес – романтические комедии. Джонни и на самом деле нравились романтические комедии, однако довольно специфические. Главный герой его любимых фильмов – безнадёжный задрот, который, однако, в ходе фильма в процессе различных происходящих с ним приключений показывает, что он умнее и интересней разных там крутых придурков. И в итоге, в финальной части фильма, ему достаётся самая лучшая девушка. Джонни, конечно же, не мог упоминать этот нюанс, дабы Наталья Владимировна не подумала, что он идентифицировал себя в своих фантазиях с тем самым героическим задротом. Он лишь упомянул, что добрые люди, как оказалось, есть даже в Канаде, и Сьюзен после месяца переписки прислала ему не только изумительный календарь на следующий год с достопримечательностями Оттавы, но и несколько видеокассет с фильмами (по словам Джонни, это была осень 1997 года, и формат DVD тогда только начинал появляться в обращении). Это были романтические комедии, но из серии «для тех, кому за...», в противоположность «молодёжным» (эвфемизм, который употребил Джонни для обозначения своих любимых задротских фильмов) комедиям, которые нравились Джонни. Как Джонни рассказал Наталье Владимировне, у Сьюзен было больным местом, что она уже «давно не тинэйджер», ей 31 год, однако её личная жизнь не устроена и на горизонте нет перспектив. Свой рассказ о Сьюзен Джонни подытожил выводом, что даже когда ты хочешь поделиться чем-то с человеком, тебе хочется скорее поделиться тем, что интересно тебе, а не ему.
Следующий рассказ Джонни был о юной творческой натуре по имени Бет Энн (Джонни решил, что имя типа Сьюзен для неё было бы слишком банально, а потому назвал её именно так). Как он рассказал Наталье Владимировне, Бет училась в колледже на фотографа и присылала ему изумительные макрофотографии цветочков, которые выглядели как живые. По словам Джонни, ему было очень стыдно за то, как прекратилось его общение с Бет. Она поделилась с ним своей радостью: её старшая сестра выходит замуж. Мол, свадьба – самое важное событие в жизни человека (рассказывая об этом Наталье Владимировне, Джонни не мог не подумать цинично о том, что по масштабу сборища свадьбы действительно уступают лишь похоронам, а поскольку у человека по очевидным причинам нет никаких шансов посетить собственные похороны, то свадьба действительно очень важное событие). Как объяснял Джонни, после такого мещанского заявления со стороны этой юной фотохудожницы, олицетворявшей для него творческую личность, у него вдруг резко пропало желание набирать ей письмо, распечатывать его на принтере, писать на нём адрес, наклеивать марки, а затем бросать в специальный ящик на почте для писем за границу. Джонни затем добавил, что спустя примерно полгода Бет написала ему снова. На этот раз по электронной почте. Она просила его отозваться даже в том случае, если он больше не хочет переписываться, и просто сказать ей об этом.
Кстати, Джонни всегда хотелось понять женскую эмоциональную логику. Ну не пишет тебе человек,- значит, не хочет. Не интересно ему, наверное. Какой смысл просить человека, чтобы он явно сказал тебе об этом, и тем самым дополнительно сделал больно?! Хотя... Конечно же, сам Джонни ни с кем не переписывался, чтобы его корреспондентка ценила его настолько, чтобы писать ему такие вещи в случае его молчания. И Джонни не мог знать, как с этим у американок, но точно знал, что в России девушки пишут такое молодым людям, которые им дороги. И думал при этом, что те парни, наверное, гады, зажрались, раз не ценят, когда они человеку настолько нужны. Да у него бы, наверное, просто сердце не выдержало бы, если бы ему написали такое – он бы старался, как минимум, не обидеть человека.
Джонни описал Наталье Владимировне, как ужасно неловко он себя чувствовал, когда получил это письмо, как он раскаивался, но при этом... снова не ответил. И теперь ему каждый раз становится не по себе, когда он это вспоминает. Хотя по-прежнему не может объяснить себе, зачем он тогда так жестоко поступил с девушкой. Да, он раздолбай по жизни. Но отнюдь не бессердечная сволочь. По крайней мере, ему хотелось бы на это надеяться.
Следующая история Джонни содержала в себе мораль политического характера. То был период, начиная с середины 80х, когда правящие в стране дерьмократы через своих идеологических приспешников, пытались привить народу, большей части населения, комплекс неполноценности. Мол, вы не живёте так, как на Западе, несмотря на проводимые нами реформы, вовсе не потому, что мы хреново управляем страной. И не потому, что вас обокрало и ограбило взращённое нами племя предприимчивых негодяев. Вы просто тупые совки, никчёмное быдло, не достойное лучшей жизни.
В качестве конкретного примера, опровергающего данный вредоносный идеологический посыл, Джонни рассказал о придуманной им девушке с жизнерадостным именем Джой, с которой он якобы переписывался по электронной почте. Как рассказал Джонни, Джой училась в университете штата Орегон в городе Юджин на управленца (то, что и у нас на их манер стали называть MBA). Однако при этом она хотела стать писательницей и работать журналисткой. На управленца же хоть хреново, но продолжала учиться, ибо раз вроде как уже впряглась, то надо закончить. Руководитель из неё действительно получился бы неважный, как Джонни иллюстрировал следующим примером. В те времена, когда Джонни (якобы) общался с Джой, стали появляться многочисленные сервисы, предлагавшие пользователям создать на их ресурсе свой персональный сайт, свою «домашнюю страничку». Один из наиболее популярных среди таких сервисов назывался Geo Cities. Как объяснял Джонни редким слушателям своих историй, в данном случае Наталье Владимировне, значительная часть странички Джой была посвящена воплям о том, как Geo Cities коварно использует странички ни в чём не повинных пользователей для извлечения прибыли. Эту бесстыдную эксплуатацию Джой узрела в том, что в верхней части её странички красовался рекламный баннер. Джонни особенно отчётливо выражал своё недоумение по поводу того, как эта сторонница свободного рынка желала быть осчастливленной компанией Geo Cities безвозмездно, в ущерб коммерческим интересам данной фирмы.
Джонни отмечал также, что Джой голосовала за республиканскую партию, хотя и была феминисткой. Мол, она не могла доверить управление самой сильной в мире страной человеку (речь шла о тогдашнем президенте США Билле Клинтоне), который не способен удержать даже собственный писюн в штанах и не попытаться затолкать его в рот своей практикантке. Цинично комментируя позицию Джой, Джонни высказывал своё изумление тем, как феминистки разыгрывают непонимание простых вещей. Даже не зная подробностей скандала (он же не смотрел новости, даже наши, в которых наверняка перевирали в идеологических целях происходящее «у них»), Джонни был уверен: Подобно многим тысячам продажных девиц во властных и коммерческих офисах его родного города, Моника в принципе вовсе не была против такой «бесстыдной сексуальной эксплуатации! Как и рядовые московские соски, она была с радостью готова работать той частью головы, которой у неё лучше получалось, и они с Биллом не сошлись лишь в цене вопроса. Который, как и здешние чиновники и коммерсанты, наверняка был уверен, что мисс Левински не доставила ему удовольствия на ту сумму, которую она с него требовала.