Ученики не подвели Захара Петровича, о содержании сочинения Ильи никто не узнал, но юный Мечников получил от своих гимназических товарищей прозвище «Бога нет».
По убеждениям Илья действительно был стихийным атеистом, во многом благодаря общению со студенческой средой и знакомству с произведениями прогрессивных естествоиспытателей и философов. Чтобы читать в подлинниках работы Фейербаха, Бюхнера, Молешотта, Илья Мечников активно изучает немецкий язык. Он знакомится и с запрещенными в России изданиями – «Колоколом» и «Полярной звездой» Герцена. В этом ему помогают братья его гимназического товарища, побывавшие за границей в годы, когда там наблюдался расцвет деятельности «первой волны» русской эмиграции. В дальнейшем Илья Ильич был лично знаком со многими деятелями революционного движения – М. Бакуниным, А. Герценом, В. Ковалевским, П. Лавровым.
Заложенное в детские и юношеские годы умение работать с научной литературой, страстность в постоянном стремлении знать о новинках в различных отраслях естественных наук сохранились у Ильи Ильича Мечникова до конца его жизни. В огромном эпистолярном наследии ученого постоянно встречаются упоминания о книгах и журналах, с которыми он работал в данный момент или собирался работать в ближайшее время. Все публикации Мечникова отличает блестящее знание современной литературы по изучаемому вопросу, активное цитирование работ, опубликованных на русском, французском, немецком, английском языках.
Старший брат Ильи Ильича, Лев Ильич, преследовался властями за участие в студенческом движении и в 1858 году был вынужден уехать за границу. Эти события совпали со временем учебы младшего Мечникова в харьковской гимназии и, несомненно, оказали серьезное влияние на его мировоззрение.
Илья был одним из инициаторов создания «Союза науки» – «священного» союза гимназистов, которые хотели жить не так, как их родители. Он предложил, чтобы каждый член союза взял на себя какую-нибудь отрасль знаний и представлял ее на тайных собраниях. Сам Илья взял на себя науку, которая вела борьбу с церковью и обращалась к природе и опыту как к единственному источнику истины, – материалистическую философию. В клятве, которую произнес Илья, вступая в «Союз науки», говорилось, что он обязуется относиться ко всему, что связано с наукой, как к святыне, все свои силы отдаст делу познания природы и не будет знать на этом пути ни лени, ни усталости.
Среди прочего, он решил перевести с французского языка на русский книгу Грове «Взаимодействие физических сил», в которой автор доказывал взаимное превращение разных видов энергии друг в друга. Работа была доведена до конца, и книга стала доступна всем членам «Союза науки», желавшим ее прочесть на русском языке.
Что же касается политики, то Мечников-младший не заинтересовался ею в такой же степени, как его брат. У него были другие интересы, основанные на его блистательном таланте экспериментатора. В будущем как друзья и соратники, так и противники научных концепций Ильи Ильича Мечникова отдавали должное его таланту исследователя, способного вести одинаково успешно наблюдения как в лаборатории, так и в природе.
Учась во втором классе харьковской гимназии, одиннадцатилетний Илья прочитал сочинение Г. Бронна «Отряды и классы животного мира» и, впервые увидев иллюстрации амеб, инфузорий и корненожек, решил посвятить себя изучению животного мира. С шестого класса он стал посещать лекции университетских профессоров, брать частные уроки у недавно приехавшего из-за границы молодого физиолога И. П. Щелкова, изучать «Целлюлярную патологию» Р. Вирхова.
В 12-летнем возрасте юный Илья приобрел микроскоп и занялся исследованием строения и развития одноклеточных организмов – инфузорий. Почему именно простейшие-инфузории? Его интересовали самые древние, «родоначальные» формы животных. Еще не закончивший гимназию, юный ученый провел свое первое научное исследование простейших и написал статью для «Бюллетеня Московского общества испытателей природы» – одного из престижнейших научных журналов страны.
Илья регулярно покупал новые книги, много читал, умел относиться к прочитанному критически. Однажды он приобрел учебник геологии и, ознакомившись с ним, написал рецензию, которую опубликовали в одной из московских газет. Именно с этой статьи началась научная публицистика Мечникова – иногда ироничная, иногда гневная, иногда спокойная, но разящая оппонента неопровержимой логикой фактов и всегда честная и принципиальная.
* * *
Об Илье Мечникове можно говорить, как о «человеке раннего созревания». Гимназия не удовлетворяла его рано проявившихся научных запросов. Еще учась в шестом классе, он отправился в Харьковский университет на лекцию по сравнительной анатомии, а по окончании лекции попросил у профессора разрешения работать под его руководством. Закономерный отказ Илью не огорчил, он все равно добился своего и получил согласие профессора Ивана Петровича Щелкова заниматься с ним в лаборатории.
Посещая вольнослушателем университет, гимназист Мечников постепенно накапливал знания, значительно более глубокие, чем те, которые получал в гимназии. Илья был в классе лучшим учеником. Он поставил себе цель окончить гимназию с золотой медалью.
На экзаменах Илья Мечников поразил педагогов зрелостью своего научного мышления, широтой знаний, умением анализировать факты. Его знания оказались значительно глубже знаний многих студентов университета. Отлично прошли и все остальные испытания. В официальном документе, полученном Ильей Мечниковым, было написано: «Юноша по степени своего умственного развития признан способным к университетскому образованию и награжден золотой медалью».
Илья мечтал о европейском образовании и доказывал на семейном совете необходимость поездки за границу, желая учиться в лабораториях западноевропейских ученых. Он мечтал взять там все, что может быть полезно для самостоятельной научной работы, и вернуться домой, чтобы своим трудом служить русской науке.
Эмилия Львовна понимала сына, одно только ее останавливало: она считала его слишком молодым для самостоятельной жизни за границей. Провожая Илью, вся семья плакала, и новоявленный семнадцатилетний путешественник также не сдерживал слез.
Лейпциг, куда направился Илья, встретил его неприветливо. Поток пассажиров вынес юношу на привокзальную площадь. С двумя чемоданами, растерянный, он стоял на мостовой, не зная, куда ему пойти. Какой-то молодой немец обратил на него внимание и предложил комнату в своей квартире. На следующий день Илья, накупивший книг, хотел вернуться в квартиру, но забыл адрес. Только глубокой ночью он, наконец, нашел нужную улицу и дом. В Вюрцбурге, где он собирался учиться, Илью ждали еще большие неприятности. Оказалось, что он приехал как раз в каникулярное время, когда профессора и студенты выехали на каникулы и в университетском городке царила необычайная тишина.
Это был удар – ждать полтора месяца до начала занятий. Илья решил немедленно вернуться домой на родину и с первым же поездом уехал в Россию. Так быстро и нелепо закончилось его первое путешествие.
Дома ему были рады, особенно радовалась Эмилия Львовна, которая и мечтать не могла о таком удачном, для нее, конечно, варианте развития событий. Все складывалось с ее точки зрения как нельзя лучше, вместо чужбины у сына есть родной дом и возможность учиться на естественном отделении физико-математического факультета Харьковского университета.
Сам Илья думал иначе, он хотел самостоятельно работать, мечтал о лаборатории, научных открытиях. И тут профессор Щелков предложил ему провести некоторые исследования.
Иван Петрович Щелков был прекрасным физиологом, профессором Харьковского университета и его ректором с 1884-го по 1890 год. Позже, с 1890-го по 1909 год он был ректором Варшавского университета.
Щелков недавно вернулся из-за границы, где занимался физиологией в Вене и Берлине. Он изучал кровоснабжение скелетных мышц, открыв явление так называемой рабочей гиперемии скелетных мышц, то есть усиления их кровоснабжения при сокращении. Профессор предложил Мечникову изучить одну из представительниц ресничных инфузорий для установления физиологической аналогии с мышечной тканью высших организмов. Илья охотно взялся за порученное ему дело. Сотни раз Мечников окрашивал инфузорий в яркие синие, красные и фиолетовые тона. В результате проведенных исследований Илья Ильич убедился в том, что никакой аналогии между мышечной тканью и органеллами инфузорий нет.