— Не нужно, этим займусь я, Бэссет, — сказал Стивен, — у тебя и так достаточно дел, ты не обязан отвечать за каждую мелочь. Моя благодарность к тебе может лечь на меня тяжким грузом, — сказал он и слегка улыбнулся.

Мэри молчала. Она откинулась назад, защищенная рукой Стивена, обвивавшей ее, и предоставила мужчинам говорить о делах. Сама же погрузилась в раздумья.

Лошади вернулись в конюшни ночью, но никто не послал на поиски пропавших пассажиров поломанного экипажа. А ведь Уэнрик никогда не был небрежен, а внимателен и добросовестен.

Эван Бэссет сказал сначала, что лошади вернулись утром. Затем он стал утверждать, что его не уведомили, что они вернулись ночью. Где же правда? Может быть, он защищал кого-то?

Стивен сказал Бэссету, что гроза напугала лошадей. Она их действительно напугала, но не молния и гром, а белая фигура, похожая на привидение, заставила лошадей очертя голову броситься домой, не обращая внимания на наезженную колею. Почему он не упомянул об этом? Он не видел ее? Или решил не говорить Бэссету о ней?

И этот табачный дым в домике, и огонь, который горел, а затем был погашен. А отсутствие еды в шкафу? Кто-то был там до них, был долго, возможно, несколько часов.

Он ждал? Ждал их?

Легкий холодок страха и подозрения пробежал по ее прямой шотландской спине.

Кто-то намеревался убить их, и это почти удалось. Если бы она была одна или если бы Стивен не принял решения так быстро, лошади могли бы разбить экипаж вместе с ними. Их могло бы выбросить из экипажа, и они бы погибли.

Погибли.

Глава 11

Мэри вновь посмотрела на лицо Стивена. Он был чем-то обеспокоен. Это не игра воображения, подумала она, сидя напротив него за длинным сверкающим столом. Ей было знакомо это серьезное, озабоченное выражение его лица, эта тень, набегавшая в подобные моменты на карие глаза.

Гости ничего не замечали. Эван Бэссет обволакивал очарованием Георгиану, которая, выйдя замуж, обрела больше уверенности в себе, отвечала с необычным блеском и остроумием. Кристофер лениво наблюдал за ними и слегка улыбался, слушая, как они подшучивали друг над другом. Леди Хелен болтала со своей любимой подругой миссис Демерест. Сквайр Демерест смотрел то на свою Георгиану, то на очаровательное личико другой гостьи — подруги его дочери из Лондона.

В течение последних нескольких дней жизнь протекала на удивление тихо и мирно. Запястье Мэри заживало медленно, и, хотя ее плечо болело сильнее, чем она предполагала, все-таки понемногу заживало и оно. Иными словами, единственное серьезное последствие того происшествия заключалось в беспокойстве Мэри об их со Стивеном безопасности.

Знал ли Стивен или хотя бы догадывался, что кто-то пытался убить их? Она не говорила с ним об этом; несколько раз пыталась сделать это, но колокольчик тревоги звонил в ее душе и останавливал. Стивен стал двуликим: пылкий любовник — и странный, задумчивый, нахмуренный человек, отдававший отрывистые приказания. Она так и не могла понять, какой же он на самом деле.

«Я не знаю его, совсем его не знаю», — подумала она и вдруг поймала его взгляд, брошенный вдоль длинного стола, сверкавшего китайским фарфором, хрупким стеклом и серебряными вазами с красными, белыми и желтыми розами; он улыбнулся жене, и это интимное, такое родное, выражение его лица заставило ее покраснеть даже на большом званом ужине. Она оглядела стол и встретилась глазами с Эваном Бэссетом, дружески подмигивавшем ей; ей казалось, что он знает, какие тяжелые мысли одолевают ее, и от этого становилось спокойнее. Бэссет хорошо принял ее с самого начала.

А другие не приняли и даже сейчас не принимали. Она увидела, как леди Хелен посмотрела на нее, затем в сторону, высоко подняв голову. «Странная Женщина», — в который раз подумала Мэри. Она могла быть дружелюбной, приятной, свободно давать советы, хотели того люди или нет. И тут же могла стать холодной, надменной, делать колкие замечания по поводу «неподобающего» прошлого Мэри, ее неспособности управлять замком и вести хозяйство; могла намекнуть и на то, что Мэри — неважная хозяйка. Имелось в виду, видимо, то, что под ее надзором из Георгианы получилась бы гораздо лучшая леди, чем из Мэри.

У Мэри мелькала мысль, что она готова бросить все это и жить со Стивеном где-нибудь в маленьком домике. Она посмотрела вниз на сияющую белую фарфоровую тарелку, украшенную по ободу яркими красными розами и зелеными листьями. Но Стивен был Стивеном Хантингдоном, лордом Сент-Джоном, хозяином замка Сент-Джон, и она юридически была хозяйкой этого замка. Так что другой жизни у нее быть не могло.

Она должна справиться, она должна учиться, бороться и не унывать, иногда потихоньку спрашивая совета у миссис Рэмзи.

Еще одно обстоятельство беспокоило ее. Леди Хелен несколько раз говорила, что Стивен привык приглашать гостей как из Лондона, так и из окрестных поместий. Но с тех пор, как они поженились, он не приглашал никого. Не потому ли, что ему было стыдно за то, как ведется хозяйство в его замке или он стыдился своей жены?

Он женился на ней, чтобы спасти свою честь. Жалел ли он об этом? Может быть, ему нравилось ее тело, но было стыдно за ее манеры и за нее вообще?

Она опустила голову, когда волна печали и раскаяния нахлынула на нее. Она вполне ясно дала ему понять, что он ей нравится, что ей хорошо с ним. Но он никогда сам не говорил, что любит ее, поэтому и она ему этого не говорила. А теперь, теперь, когда она сомневалась в нем, сомневалась, действительно ли он хотел жениться на ней, она чувствовала себя еще несчастнее.

У нее тоже есть своя гордость, горячая шотландская гордость ее крови. Но никуда нельзя деться от того факта, что она действительно была горничной, гувернанткой, служанкой у Эвертонов. Она прибыла сюда с десятью гинеями, посланными ей, чтобы она приехала и вышла замуж за человека, который ее и не ждал. Неудивительно, что Стивену было стыдно знакомить ее со своими друзьями.

Единственные гости, которых они принимали дома, были люди из деревни или друзья сквайра и приходского священника. Мэри подняла голову, когда дворецкий остановился рядом с ней. Она кивнула, когда он спросил что-то о следующем блюде. Ну вот, опять ее мечтательность вызывала осуждение гостей, подумала она, когда леди Хелен бросила на нее суровый взгляд. Эта женщина, легкомысленная и капризная, тем не менее очень серьезно относилась к соблюдению этикета, и пятиминутная задержка очередного блюда была для нее серьезным происшествием.

Мэри была рада покинуть стол и перейти в желто-зеленую гостиную. Она подала кофе дамам, а когда мужчины присоединились к ним, налила им хереса и бренди. Она чувствовала себя спокойнее с подносом в руках, негромко давая указания лакею и переговариваясь с дамами.

Она была вне их круга. Она никогда не будет к нему принадлежать, вдруг в отчаянии подумала она.

И когда Стивен сказал, что опять уезжает на несколько дней, это стало горькой кульминацией этого мучительного вечера. Она отвернулась, сидя за туалетным столиком и причесывая свои золотисто-рыжие волосы в последний раз, перед тем как лечь спать.

— О, ты правда уезжаешь? — уныло спросила она. — Куда, Стивен?

Она заметила его легкое колебание и запомнила это, сама не зная почему.

— О, на запад, Мэри, у меня там кое-какая недвижимость, которая сильно запущена. Дело в том, что у моего отца было мало времени или сил, чтобы должным образом заботиться о некоторых отдаленных участках поместья. Я должен решить, нанять ли мне человека, чтобы он присматривал за ними, или послать туда Эвана или Кристофера. Нельзя пускать такие дела на самотек.

— Конечно, Стивен. — От нее не ускользнуло, что он не сказал, что это за недвижимость и где она находится. С неожиданной вспышкой ревности она вдруг подумала, нет ли у него любовницы, к которой он и едет.

Она знала, что он заметил это, знала по тому, как он поднял ее, прижал к себе и медленно пошел вместе с ней, давая ей время на ответ.