Товарищ Марк Бернес, который поет песню «Привет Бухаресту», помог мне лучше понять душу советского народа. Я и мои друзья — мы все его очень любим. Исполнение им советских песен навело меня на мысль сделать ему и другим вашим деятелям искусства небольшие сюрпризы.
Как женщина, прожившая большую жизнь, я научилась, как мне кажется, по голосу определять душевные качества людей. Марк Бернес, по-моему, очень хороший, добрый, отзывчивый человек, который умеет понять и маленьких, и слабых…
Петрашку Александра, 70 лет.
Бухарест, бульвар им. 1-го мая, д. № 94
1 января 1958 г.
«Дело» М. Бернеса{70}
На начало 1960-х годов (пора, когда актер обратился к жанру песни) приходится высший пик бернесовской славы и популярности. Это видно по сотням и даже тысячам писем к нему, лишь малую часть из которых прочтет читатель этой книги. Бернесу не суждено будет дожить до конца этого десятилетия. Но, быть может, взлет народной любви был только усилен теми потрясениями, которыми ознаменовался для него конец 1950-х. Эти испытания были вызваны искусственно, в рамках необъявленной, но не прекращавшейся после Отечественной войны кампании, направленной на слишком независимо ведущую себя часть творческой интеллигенции. Если более ранние кампании объяснялись «культом личности», то нынешние позже спишут на пресловутый «волюнтаризм». Травля коснулась писателей В. Дудинцева, Л. Яшина и особенно Б. Пастернака — в 1958 г., замечательного футболиста Э. Стрельцова, художников, открывших выставку в Манеже…
Может, это сопоставление покажется странным, но в случае с Марком Бернесом и с Борисом Пастернаком общим был не только год начала травли. Оба они — люди, вполне «идейно выдержанные», — были прежде всего людьми искусства: бесконечно далекими от политики и столь же бесконечно ранимыми. Но силы, озабоченные подобными «профилактическими мероприятиями», нисколько не беспокоились, что для творческих личностей подобного склада эти действия означали не меньше как сокращение сроков земной жизни.
Один из авторов этой книги справедливо считает, что самым «черным» для Бернеса, два года тому назад похоронившего жену и растившего пятилетнюю дочь, стал 1958 год. Уже к весне этого года относится первый документ, написанный Бернесом по поводу инцидента, в котором он не был виноват. Но подобные «невезения» стали нарастать как снежный ком. Они могли казаться простой случайностью. Но задолго до организованной провокации явно собирался «компромат» с целью унизить в глазах общественности присущее Бернесу чувство профессионального достоинства и личной чести, приписать несвойственные ему зазнайство и высокомерие. С самого первого документа 1958 года мы и начнем знакомство с мытарствами Марка Бернеса.
Документ и материалы
Министерство культуры СССР тов. Сидорову
В конце февраля или в начале марта мне позвонили из Областной филармонии с просьбой, чтобы я выступил на юбилее Ветеринарной академии.
Ввиду того, что я не выступаю в клубах, так как не имею собственного микрофона, от концерта я отказался.
Спустя два или три дня мне опять позвонил администратор и соединил меня с полковником — работником этой академии. Он настоятельно просил меня приехать хоть на пятнадцать минут, чтобы удовлетворить желание курсантов.
Он заверил меня, что микрофон в академии есть и что все условия для выступления будут обеспечены. Я согласился.
Приехав на место выступления, выяснилось, что микрофон не работает, рояль, находящийся на сцене, совершенно расстроен и для аккомпанемента не пригоден. Академия оказалась не военной, а гражданской. Все, что было сказано по телефону, оказалось сплошной ложью.
Зал был наполнен зрителями.
Обстановка была такова, что надо было бы немедленно уехать, не выступая, но все же я выступил: прочитал стихи и спел несколько песен (выступление было бесплатное).
Удивленный и возмущенный действиями Начальника клуба, я уехал.
М. Бернес.
7. V. — 1958 г.
«Утверждаю»
Зам. прокурора города Москвы ст. советник юстиции Солонин
22 октября 1958 года город Москва
Старший следователь Прокуратуры города Москвы мл. советник юстиции Воронцов, рассмотрев материалы уголовного дела по обвинению БЕРНЕСА М. Н.,
установил:
19 сентября 1958 года следственным отделом Управления Внутренних Дел Исполкома Моссовета возбуждено уголовное дело против гр-на Бернеса.
30 сентября 1958 г. Бернесу было предъявлено обвинение по ст. 73 ч. 1, 74 ч. II и 143 ч. II.
В предъявленном обвинении Бернес виновным себя не признал (л. д. 56–57).
Следствием, проведенным по делу, установлено следующее:
11 сентября 1958 г. примерно в 14 час. 20 минут обвиняемый Бернес следовал на принадлежащей ему автомашине «Волга» черно-белого цвета № 330 888 по Чистопрудному бульвару от Кировских ворот, как видно из показаний свидетеля Аксенова — сотрудника ОРУДа — стоявшего в то время около трамвайной остановки «Чистопрудный бульвар», Бернес, следуя на своей машине, нарушил правила уличного движения, не остановив машину около трамвайной остановки в момент нахождения на ней трамвая при наличии знака «Остановка транспорта во время посадки и высадки обязательна». Свидетель Аксенов подал сигнал свистком, но машина не остановилась и проехала в направлении Покровских ворот.
В связи с тем, как показывает свидетель Аксенов, что лицо водителя было красным, он решил, что водитель пьян, и стал преследовать машину.
На попутной машине Аксенов доехал до перекрестка Старосадского пер. и ул. Б. Хмельницкого и подошел к остановившейся у перекрестка машине Бернеса.
Однако у следствия вызывают сомнения показания свидетеля Аксенова в части нарушения машиной, управляемой Бернесом, правил уличного движения около трамвайной остановки.
Так, свидетель Аксенов в своем показании категорически утверждает, что машина, которая нарушила правила уличного движения, была зеленого либо голубого цвета, также он утверждает, что рядом с водителем находился пассажир — женщина.
На следствии установлено, что машина, принадлежащая Бернесу, имеет цвет черно-белый, очень контрастный, и трудно предположить, чтобы сотрудник ОРУДа мог перепутать этот цвет.
Следствием также установлен и допрошен в качестве свидетеля пассажир, находившийся в машине, — Ларин{71}, кот. показал, что именно он в это время находился в качестве пассажира в машине Бернеса [и тот] подвозил его до Покровских ворот.
Как обвиняемый Бернес, так и свидетель Ларин утверждают, что нарушения правил уличного движения в районе трамвайной остановки не было.
Таким образом, не исключена возможность, что какая-то другая автомашина «Волга» совершила нарушение правил уличного движения, и свидетель Аксенов у Старосадского переулка, добросовестно заблуждаясь, задержал не ту машину, которая совершила нарушение правил уличного движения.
Это обстоятельство находит свое подтверждение и в показаниях свидетеля Аксенова, который признал, что преследуя автомашину «Волга», он в районе Покровских ворот терял из виду преследуемую им машину, в частности, он не видел, как из автомашины выходил пассажир, по его показаниям женщина, а фактически — свидетель Ларин.
В этом случае, в какой-то мере становится понятным дальнейшее поведение обвиняемого Бернеса. Он показал:
«Ко мне подошел сотрудник милиции и в грубой форме потребовал документы. Я объяснил ему, что никаких нарушений не делал, но он не хотел слушать и, кроме того, стал стучать железом[14] по машине. Она была только выкрашена. Меня это взорвало. Сейчас я понимаю, что поступил нехорошо, но тогда я разволновался».