Повернулся и ушел.
Однако оба радиста не спешили уходить. Поскольку напряжение в электросети падало, они приготовили свечи на случай, если погаснет свет, и позаботились о временном источнике питания. Но эти меры оказались напрасными, так как свет погас всего за несколько минут до полного погружения судна. Пока старший радист Джек Филлипс оставался у аппарата и продолжал передавать сигналы бедствия, координаты судна и положение, в котором оно находится, Гарольд Брайд зашел в ту часть рубки, где они с Филлипсом спали, чтобы взять лежавшие там деньги. О том, что произошло дальше, он писал: «Вернувшись, я увидел какого-то кочегара или грузчика, который пытался отобрать у Филлипса спасательный жилет. Я бросился на помощь, и мы сцепились все трое. Мне жаль, что я вынужден говорить об этом, но нам пришлось уносить ноги, и мы не успели взять этого человека с собой. Наверное, он утонул в рубке вместе с судном, поскольку мы его там бросили… Мы услышали, что шлюпочную палубу заливает вода, и Филлипс закричал: «Бежим, пора сматываться». Мы выскочили из рубки и забрались на палубную надстройку, где размещались каюты офицеров».
Выйдя из радиорубки, капитан Смит продолжал ходить по шлюпочной палубе и, встречая членов команды, говорил каждому, что с этой минуты они должны позаботиться о себе сами. Конец был уже близок, и капитан освобождал своих подчиненных от дальнейшего выполнения обязанностей и давал им последнюю возможность попытаться хоть что-то сделать для своего спасения, хотя сам прекрасно понимал, что надежды почти нет. Увидев на крыше офицерских кают нескольких матросов, старшего помощника Уйалда, первого помощника Мэрдока и второго помощника Лайтоллера, он крикнул:
— Вы выполнили свой долг, ребята. Теперь позаботьтесь о себе!
Восемь музыкантов судового оркестра, надев спасательные жилеты, так и не покинули места, которое больше часа назад заняли на шлюпочной палубе у входа на парадную лестницу. Все это время они неутомимо играли мелодии, которые раньше поднимали настроение и создавали обстановку спокойствия и беззаботности, а сейчас помогали преодолевать тревогу и отгонять щемящее чувство нарастающего страха. Лоренс Бизли писал: «В ту ночь было совершено много героических поступков, но ни один из них нельзя сравнить с тем, какой совершили эти несколько музыкантов, игравших час за часом, хотя судно погружалось все глубже и глубже, а вода подбиралась к месту, где они стояли. Музыка, которую они исполняли, была их реквиемом. Она дала им право быть занесенными навечно в списки героев». Когда капитан Смит разрешил команде покинуть судно, руководитель оркестра Уоллас Генри Хартли подал знак. Смолкли звуки веселого регтайма, и зазвучала величественная мелодия «Осени», одного из гимнов англиканской церкви. Торжественные звуки поплыли над опустевшими палубами самого большого в мире судна, неудержимо погружавшегося в черную бездну.
Когда в третьем часу ночи был отменен запрет мужчинам из III класса выходить на шлюпочную палубу, из трюма хлынула огромная толпа, в которой оказалось много женщин, до той минуты остававшихся вместе со своими мужьями, братьями или знакомыми. Вода уже заливала носовую часть шлюпочной палубы, и эти люди в полном отчаянии отступали все дальше и дальше к корме. Многие из них смирились — у одних уже не было сил, другие поняли, что любая попытка спастись абсолютно напрасна. Мужчины, женщины, дети, старики и молодежь, католики и протестанты — все покорно готовились принять смерть. Мечта о Новом Свете растворилась в шуме поднимавшейся воды и бормотании молитв.
На корме, где собралось множество пассажиров III класса, ситуация была такой же. Десятки людей стояли на коленях на все более наклоняющейся палубе, а между ними ходили два священника. Священник англиканской церкви преподобный Томас Р. Байлз и приходский священник немецкой католической церкви отпускали грехи и призывали к последней молитве.
Но находились люди, которые все еще не хотели отказываться даже от последней, призрачной надежды. Семнадцатилетний Джек Тэйер со своим новым другом Милтоном Лонгом чувствовали, что пора прыгать в море. Тэйер был готов, он верил, что им удастся доплыть до какой-нибудь из спасательных шлюпок, силуэты которых смутно виднелись на расстоянии нескольких сотен метров от тонущего судна. Милтон Лонг был не таким хорошим пловцом, как Джек Тэйер, и хотел еще немного подождать. Они задержались на шлюпочной палубе, готовые покинуть судно в тот момент, когда положение станет критическим. Внимание Тэйера привлек мужчина, приложивший ко рту полную бутылку джина и разом ее осушивший. Тэйер подумал: «Если я отсюда вырвусь, этого человека я наверняка уже больше не увижу». К его огромному удивлению, незнакомый любитель джина оказался чуть ли не первым из тех, кого он увидел на палубе «Карпатии» через несколько часов.
Одним из пассажиров III класса, выбравшихся в третьем часу ночи на шлюпочную палубу, был молодой норвежец Олаус Абельсет. Большую часть вечера он провел со своим шурином и двоюродным братом в кормовой части судна. Как и многим другим, им велели надеть спасательные жилеты и ничего больше не сказали. Когда же наконец им позволили выйти на шлюпочную палубу, большинство осталось на корме, поскольку судно погружалось носовой частью и было видно, что корма еще продержится над водой. Но Абельсет с шурином и двоюродным братом оказались среди тех, кто ринулся на шлюпочную палубу в надежде, что, может быть, еще не все спасательные шлюпки спущены. Когда они добрались туда, от судна как раз отходила последняя складная шлюпка D. Они с минуту беспомощно постояли на палубе и решили вернуться на корму.
На крыше офицерских кают еще оставались складные шлюпки А и В. Шлюпку А пытались высвободить несколько мужчин, среди которых были стюард Эдвард Браун, первый помощник капитана Мэрдок, шестой помощник Муди и полковник Арчибальд Грейси. Перочинным ножом перерезали найтовы, которыми крепилась шлюпка, затем кто-то из команды приставил к надстройке несколько весел, и шлюпка по ним соскользнула на палубу. Там она и осталась лежать, поскольку, хоть и удалось завести на нее шлюптали, крен судна на левый борт был уже так велик, что подтянуть тяжелую шлюпку к шлюпбалкам, приподнять ее, перевалить через борт и спустить было выше человеческих сил.
Другая группа, в которой были второй помощник капитана Лайтоллер, младший радист Гарольд Брайд, матрос Сэмьюэл Хемминг — всего около двенадцати человек, — занималась складной шлюпкой В. Лайтоллер перерезал найтовы, остальные пытались поднять и установить полотняные борта шлюпки. Услышав голос матроса Хемминга, Лайтоллер окликнул его:
— Почему вы еще здесь, Хемминг?
— Еще масса времени, сэр, — был ответ, похожий на юмор висельника.
Как и шлюпку А, шлюпку В удалось лишь сбросить с надстройки, и на шлюпочную палубу она упала, перевернувшись кверху днищем. Хемминг разуверился в том, что на этой шлюпке кто-нибудь сможет спастись и, увидев, как от борта судна медленно удаляется спущенная четверть часа назад спасательная шлюпка № 4, прыгнул за борт. Ему пришлось проплыть около двухсот метров, прежде чем он приблизился к шлюпке. Хемминг ухватился за планшир, и несколько женщин втащили его внутрь.
Тем временем в трюм вливались тысячи тонн морской воды. Носовая часть «Титаника» все больше погружалась, но это происходило медленно, в сущности, продолжаясь вот уже два часа. Однако примерно в 2 часа 15 минут произошло внезапное изменение, возвестившее о неотвратимом конце. Нос вдруг резко опустился, судно заметно двинулось вперед, и по его носовой части прокатилась мощная волна. В этот момент «Титаник» напомнил огромную ныряющую подводную лодку. Корма в свою очередь медленно поднялась, масса воды хлынула через носовую надстройку, затопила мостик, крыши офицерских кают и смыла обе складные спасательные шлюпки, из которых шлюпка А все еще держалась на шлюпталях, и покатилась дальше вдоль бортов шлюпочной палубы. Волна смыла в море капитана Смита, которого еще несколько секунд назад видели на мостике с мегафоном в руке, старшего помощника Уайлда, первого помощника Мэрдока, шестого помощника Муди, восьмерых оркестрантов, многих членов экипажа и пассажиров. Достоверно установлено, что среди них были майор Арчибальд Батт и Джон Джейкоб Астор.