Охваченный ужасом, Учжу подхлестнул коня и поскакал прочь от берега, стараясь скорее выбраться на возвышенное место. Волны обрушились на его воинов. Несколько тысяч человек — почти весь передовой отряд — утонули. Погибли и три рыбака.

Ярость Учжу не знала предела:

— Попался же я на хитрость! Сколько моих людей утонуло!

Подоспел военный наставник.

— Ну и напугался же я, государь! — облегченно вздохнул он. — Гибель воинов не такая уж большая беда, — главное, что вы живы! Погодите, доберемся до Хугуана и за все с Кан-ваном рассчитаемся.

Войско Учжу, не медля ни минуты, двинулось дальше.

А сейчас снова вернемся к Гао-цзуну. Избавившись от опасности, он и его спутники почувствовали, что проголодались, и попросили корабельщиков дать им что-нибудь поесть.

Не успели государь и его подданные окончить трапезу, как неизвестное судно преградило путь их кораблю. Несколько дюжих молодцов прыгнуло к ним на палубу.

— Что вы делаете? — зашумели сопровождавшие Гао-цзуна сановники. — Вы напугаете государя!

— Какого государя? — послышалось в ответ.

— Сунского сына Неба! — выкрикнул наставник Ли Ган.

— Ого! Вот он-то как раз и нужен нашему великому вану!

Разбойники вытащили из каюты Гао-цзуна, связали его и вместе с сановниками перетащили на свое судно.

У скалистого берега корабль бросил якорь. Когда разбойники явились к своему предводителю, тот спросил:

— Кого поймали?

— Сунского императора.

— Рубите ему голову!

— Постойте! — вскричал возмущенный Ли Ган. — Или вы боитесь, что мы сбежим от вас среди моря? Скажите, за что убиваете, — хоть на том свете знать будем!

— Хотите знать? — главарь сделал знак разбойникам. — Ведите, пусть перед смертью посмотрят!

Пленников притащили в галерею, увешанную картинами. Ли Ган никак не мог понять, что на них изображено, и спросил:

— Что это за картины?

— На первой показано, как прославился Сун Цзян, а на второй изображен я сам — Янь Цин. Сун Цзяна погубили предатели, и я мщу за него императорам.

Ли Ган разразился горестными слезами:

— О добрый и справедливый Сун Цзян! О презренный негодяй Янь Цин! Как же ты не уберег нашего Сун Цзяна от подлецов?!

«Этот злодей говорит правду!» — подумал Янь Цин и после недолгих колебаний приказал разбойникам:

— Посадите их на корабль и пусть плывут, куда хотят!

Приказание его было немедленно выполнено.

Очутившись в море далеко от берега, Гао-цзун и его сановники зарыдали.

— Куда плыть? Видно, злодеи отпустили нас, чтобы мы умерли с голоду!

Вдруг на горизонте показался корабль. Подгоняемый попутным ветром, он несся по волнам им навстречу.

— Помогите! — закричали сановники.

Корабль остановился, и пятеро богатырей прыгнули на палубу.

— Куда путь держите?

— В Хугуан, к Юэ Фэю.

— Отвезем. Переходите на наш корабль, в каюте на столе найдете кое-что съестное.

— Есть же в Поднебесной добрые люди! — растроганно вздохнул Гао-цзун. — Верну трон — награжу их самыми высокими должностями!

Не успел он это сказать, как корабельщик объявил:

— Мы в Хугуане!

— Так быстро? — удивился Гао-цзун. — Не может быть!

— Сойдите на берег и посмотрите — у заставы есть доска с надписью.

Ли Ган первым ступил на землю, за ним сановники под руки свели на берег Гао-цзуна. Действительно, они находились на границе Гуандуна. Хотели поблагодарить корабельщиков, но тех уже и след простыл.

— Видно, нам помогли святые! Но кто они?

— Не печальтесь! — сказал Гао-цзун. — Как только доберемся до Линьани, возблагодарим всех.

Впоследствии он действительно построил храм в честь святых. В нем и поныне курятся благовония.

Итак, государь и его сановники миновали заставу и после нескольких часов ходьбы добрались до небольшой деревушки. Посреди нее высился огромный дом. Сомнений быть не могло: он принадлежал какому-то знатному человеку.

Ли Ган посмотрел на ворота и вдруг с тревогой воскликнул:

— Беда, государь! Бежим скорее! Это дом Чжан Бан-чана!

Ша Бин и Тянь Сы подхватили Гао-цзуна под руки и хотели скрыться. Но было уже поздно. Люди у ворот заметили их и доложили хозяину. Чжан Бан-чан приказал подать коня.

Он быстро нагнал беглецов.

— Государь, постойте! — Чжан Бан-чан спрыгнул с коня и опустился на колени. — Я буду вас охранять. Вы — священная особа, и вам нельзя путешествовать без охраны. Что будет, если с вами случится несчастье! Поживите в моем доме, пока я съезжу за Юэ Фэем.

Гао-цзун сказал спутникам:

— Остановимся, пожалуй, у него, а там подумаем, как быть.

Чжан Бан-чан отдал императору своего коня, а сам вместе с другими сановниками пошел пешком.

Когда добрались до усадьбы, Гао-цзун спросил у Чжан Бан-чана:

— Вы не знаете, где сейчас Юэ Фэй?

— Стоит с войском в Таньчжоу.

Гао-цзун обрадовался. Чжан Бан-чан распорядился устроить пир в честь высоких гостей.

Вечером императора и его спутников проводили в спальню. Чжан Бан-чан расставил стражу, заявил, что едет за Юэ Фэем, а сам вскочил на коня и помчался в лагерь Няньханя.

Старшая жена Чжан Бан-чана, урожденная Цзян, была доброй женщиной. Все время она посвящала чтению сутр и молитвам Будде, а управляла домом вторая жена Чжан Бан-чана, урожденная Сюй.

В этот вечер одна из служанок случайно подслушала во внутренних покоях разговор Чжан Бан-чана о том, что он намеревается выдать чжурчжэням государя и его сановников, и передала этот разговор госпоже Цзян.

«Какое неслыханное преступление! — ужаснулась женщина. — Ведь он попрал законы Неба!»

Во время второй стражи она незаметно пробралась к дверям спальни, где отдыхал император, и осторожно постучалась:

— Скорее вставайте, государь! Бегите отсюда.

— Кто там? — спросили из-за двери.

— Это я — Цзян, жена Чжан Бан-чана. Мой муж оставил вас здесь, чтобы выдать Няньханю!

— Спасите нас, сестрица! — взмолился перепуганный Гао-цзун. — Я вас отблагодарю.

— Идемте со мной, я вас выведу из усадьбы.

— Все последовали за госпожой Цзян в сад.

— Выходы из усадьбы охраняются, — предупредила она, — стены высокие, перелезть через них трудно. Только в саду стена пониже, а за нею огород, — здесь и можно выбраться.

Цепляясь за ветки дерева, росшего возле стены, Гао-цзун и его спутники кое-как добрались до гребня стены, спрыгнули на землю с наружной стороны и бросились бежать. Понимая, что после всего случившегося ей несдобровать, госпожа Цзян сняла с себя пояс и повесилась на дереве.

Между тем Чжан Бан-чан добрался до лагеря чжурчжэней, сообщил о поимке Гао-цзуна и привел Няньханя к себе на усадьбу.

Няньхань прошел в гостиную и распорядился:

— Тащите его сюда!

Чжан Бан-чан со своими людьми бросился в спальню. Двери там оказались распахнутыми, а Гао-цзун и его спутники исчезли.

Стали искать. Следы привели в сад. В одном месте верхушка стены оказалась обрушенной. Рядом на дереве висела мертвая госпожа Цзян.

Чжан Бан-чан в ярости заскрежетал зубами:

— Презренная тварь! Испортила мне все!

Он выхватил меч, отрубил мертвой голову и вернулся в зал:

— Господин, моя жена выпустила Кан-вана! Вот ее голова!

— Беглецы еще не успели уйти далеко, мы их догоним! — заторопился Няньхань, — Поведешь нас! Раз уж ты переметнулся на нашу сторону, оставаться тебе здесь незачем.

Усадьбу Няньхань распорядился сжечь. В огне погибла и вторая жена Чжан Бан-чана. Теперь он горько раскаивался в своей измене, но было уже поздно — пришлось следовать за Няньханем.

Гао-цзун и его спутники шли почти всю ночь и под утро выбрались на большую дорогу. Здесь они столкнулись с Ван До, который направлялся к Чжан Бан-чану, чтобы условиться с ним об открытом переходе на сторону чжурчжэней.

При виде императора Ван До соскочил с коня, опустился на колени и с притворным удивлением воскликнул: