– Твои слова звучат приглашением, и я буду дураком, если откажусь, Виктория! Захвачу бутылочку, если среди ночи нам захочется выпить. – Он собрал все свое имущество и последовал за Викторией наверх по лестнице, начинавшей уже перекашиваться от слишком усердной эксплуатации. Она еще пахла свежесрубленной сосной, дешевыми духами и немытыми мужскими телами. Лис наблюдал за колебаниями турнюра Виктории, шедшей впереди.

Несколько смущенный этим зрелищем и своими низкими инстинктами, он невольно улыбнулся.

Наверху было несколько комнат с дверями, задернутыми занавесками и надписанными над ними именами девушек.

Лис с облегчением обнаружил, что в комнате Виктории настоящая дверь, это показалось ему хорошим предзнаменованием.

Повернув ручку и посторонившись, Виктория робко и застенчиво взглянула на него из-под ресниц, и Лис почти поверил, что это искренне. Войдя в узкую спальню, окно которой выходило на Главную улицу, Лис бросил свои вещи на пол, снял шляпу и глубоко вздохнул.

– Садись сюда, на постель, и располагайся поудобнее, – сказала Виктория. – Вот сюда, ложись. Я сниму с тебя сапоги.

Абсолютное измождение в сочетании с изрядной дозой виски сразили Лиса, как только он опустил голову на кружевную накидку подушки. Он смутно ощущал, как Виктория снимала с него сапоги.

– Не знаю, – удалось ему пробормотать, – хорошая ли эта идея. Мне бы надо принять ванну…

Виктория плеснула виски в стакан и поднесла к его губам, воркуя:

– Да ладно тебе, не волнуйся. Думаешь, я в этом городе привыкла к чистым мужчинам? – Она засмеялась, удивленная этим его замечанием. – Я знаю, что ты устал и что тебе нужно, чтобы хорошо поспать ночью. Только лежи тихо. Я тебя раздену!

Господи, «устал» было слишком слабым выражением, чтобы передать, что он чувствовал. Постель, этакая глыба с продавленными пружинами, казалась ему дарами ангелов, и Лис с наслаждением погрузился в нее, пустив свои мысли на самотек.

Перед его взором предстал Кастер при свете зари, с его подстриженными локонами, верхом на Вик. Потом ему привиделась гремучая змея, подкрадывающаяся к нему, спящему под лунным светом Вайоминга. Мадлен Эвери, готовящая чай и подающая его в своих лучших китайских чашках, говорящая ему, что Лис не должен входить в их дом, пока не примет ванну и не наденет чистую, выглаженную одежду. «Ты должен носить бумажный воротник, – сказала она, отпрянув от него, – и фрак, как у принца Альберта, и не позволять себе ругаться…»

Виктория тем временем сетовала на то, что раздеть такого большого мужчину, особенно если он, кажется, совершенно без сознания, – тяжелая работа. И все же она наслаждалась каждым мгновением, каждым мимолетным взглядом на это стройное, загорелое тело. Чем больше открывалось ее взору, тем усерднее она молилась, чтобы он достаточно пришел в себя, чтобы заняться с ней любовью. Лис был самым красивым мужчиной из всех, кого она видела со времени своего приезда в Дидвуд. Его волосы, освещенные светом лампы, вились над воротником и на висках. Глаза с густыми ресницами окружали извилистые «смешинки». У него было сильное, обветренное лицо, заросшее бородой, но что-то в его скулах, линии носа и форме рта говорило ей о том, что этот человек получил хорошее воспитание. Он был человеком, которого она видела на картинках, но никогда не встречала в жизни.

Прикусив губу, она расстегнула его брюки из оленьей кожи и медленно стянула их на бедра и дальше, по его длинным, мускулистым ногам. Ее сердце сильно забилось, она отступила со вздохом при виде голого Лиса – на нем не было нижнего белья.

Лис был крупным мужчиной, высоким, с узкими бедрами и точеным, как у статуи, торсом. Даже интимные части его тела имели красивую форму и выглядели, на ее опытный взгляд, очень обещающе.

Когда она попыталась снять с него голубую рубашку, Лис несколько пробудился. Он улыбнулся ей, как няньке, и покорно поднял руки.

– Ну, слава Богу! – выдохнула Виктория, наклонив голову набок и пристально рассматривая его обнаженное тело. Его голова повернулась на подушке, и он снова погрузился в свои сны, обвив одну руку вокруг головы.

Виктория решила, что это идеальное мужское тело: широкая, загорелая, крепкая грудь, покрытая большим количеством жестких волосков, так же, как и ноги, и предплечья. Она не любила мужчин с голой грудью, но очень волосатые нравились ей еще меньше, особенно если волосы росли на спине и плечах. В своей обширной практике она встречала парней с большими белыми животами, – с них Виктория с удовольствием брала двойную плату.

Наконец Виктория достаточно налюбовалась Лисом, и ей осталось только еще раз выпить, раздеться и присоединиться к нему в постели. Для нее был еще слишком ранний час, чтобы ложиться спать, но, вероятно, это улучшит цвет ее лица.

Попивая виски и медленно раздеваясь, она предвкушала момент, который наступит в середине ночи, если она сейчас уютно устроится возле его обнаженного тела и прикоснется к нему…

Глава 4

– Вам действительно удалось устроиться на ночлег? – спросил старый Френчи Кэчлин, поглядывая большими глазами из-под потертых полей цилиндра. – Это настоящая удача!

– Я знаю и очень благодарен, – ответил Лис, заплатив лишние десять центов за чистую воду, которую Френчи принес в ведрах из Бухты Белой Рощи. Лис моментально сообразил, что владелец бани туповат, и все же ему нравился этот малый. Намылив голову и скрывшись под водой в большой лохани. Лис появился на поверхности и улыбнулся: – Вчера я снова пошел в Большую Центральную гостиницу, чтобы еще раз вкусно поесть. Пока я ел, Вагнер, владелец гостиницы, дал мне знать, что сейчас наверху имеется местечко. Я был рад, особенно потому, что там так вкусно кормят!

Старый Френчи с энтузиазмом кивнул.

– Знаю! Там поварихой тетушка Лу Марчбенкс. Цветная леди, знаете ли. Настоящая черная.

– На редкость талантливая женщина, – отозвался Лис, снова прополаскивая волосы, затем вытер с бороды капельки воды, встал и содрогнулся. Френчи, которого все знали как любителя бутылочки из-за его огромной и необычной коллекции бутылок, бросился к нему с самым большим и толстым полотенцем.

– Вы мне нравитесь, Лис!

– Вы мне тоже, – Лис ухмыльнулся Френчи и стал энергично вытирать голову. Причина, по которой Френчи был рад Лису, частично заключалась в том, что немногие из жителей Дидвуда даже близко подходили к бане. Как бы они ни ненавидели вшей, мыло и воду они, казалось, ненавидели еще больше!

По-настоящему баней владел доктор О. Е. Сик, и именно поэтому Лис вчера протянул лишние десять центов Френчи после своего первого мытья. Сегодня утром он был склонен заплатить ему пятнадцать центов. Когда он наконец оделся в чистую одежду, только что из китайской прачечной, он побросал в мешок свои туалетные принадлежности и повернулся к старому Френчи.

– Ну, а теперь вот пятнадцать центов за чистую воду, еще десять за горячую, а эти пятнадцать центов для вас. Их не надо отдавать доктору Сику.

– Очень вам признателен, – лицо Френчи зажглось радостью. – Знаете, чего бы мне хотелось? Чтобы как-нибудь вы зашли ко мне посмотреть на мои бутылочки. Их тысячи, держу пари!

– Это было бы для меня большой честью, – покачав головой, Лис вышел на июльский солнечный свет.

На перевернутой корзине, полуувязнувшей в болоте на перекрестке Уолл-стрит и Главной улицы, стоял худой, черноволосый, бородатый человек с Божьим огнем в глазах.

– Покайтесь! – кричал он в «Бесплодные земли», – не нарушайте Божьих законов, и вы обретете спасение!

Лис бросил монетку в шляпу проповедника. Там было несколько крупинок золота, и ничего больше. Это место остро нуждалось в слове Божьем, и Лис знал, что Энни Санлей понравилось бы, если бы он поощрил этого малого.

– Благослови вас Господь! – проповедник на мгновение замолчал, нагнулся и схватил Лиса за руку. – Меня зовут Генри Смит, но люди в Черных Холмах зовут меня проповедником Смитом. Я вижу все, что появляется в этом городе каждый день, но вы не такой, как все. Я думаю, вы хороший человек. Я научился кое-что узнавать о людях по глазам.