Джон припарковал машину на рыночной площади, уже заполненной автомобилями, владельцы которых, несомненно, приехали сюда с той же целью, что и они.

Старинное здание, построенное в эпоху короля Георга и отремонтированное совсем недавно, было искусно подсвечено прожекторами, подчеркивающими строгую элегантность фасада. Особенно эффектно смотрелось веерообразное окно над входной дверью.

Джона и его спутницу тепло встретили устроители вечера — пожилая дама, ровесница матери Холли, и ее супруг. Холли хорошо знала ее, поскольку та входила в благотворительный комитет и пользовалась всеобщим уважением, так как много делала для местных жителей.

— Холли, какое прелестное платье! — с искренним восхищением воскликнула хозяйка и прибавила: — Если не возражаешь, я хотела бы с тобой поговорить немного позже. Мы планируем организовать рождественскую благотворительную ярмарку, чтобы собрать побольше денег, и хотим обратиться с просьбой о помощи ко всем деловым людям нашего городка.

Холли с улыбкой заверила ее, что будет счастлива помочь в столь благородном деле, и прошла в вестибюль, где находился гардероб, чтобы оставить там свой плащ.

Концерт был рассчитан на два часа. Предусматривался также небольшой антракт между первым и вторым отделениями. Места, указанные на билетах Холли и Джона, оказались совсем близко от сцены. Проходя к своему ряду, Холли рассеянно обводила глазами наполняющийся публикой зал. Ее внимание привлек высокий мужчина, беседующий неподалеку с группой нарядно одетых людей. Его фигура показалась ей знакомой.

Поняв, кто это, Холли резко остановилась, отчего Джон, шедший сзади, налетел на нее и инстинктивно ухватился за ее руку, чтобы не упасть.

Где-то глубоко внутри Холли зародилась противная мелкая дрожь. Она ощутила приступ дурноты, испытывая одновременно непонятную злость. Ни с того ни с сего ей вдруг захотелось плакать. Расширенными глазами смотрела она на облаченную в смокинг фигуру Роберта Грэма и с трудом удерживалась от слез.

Он стоял к ней спиной, держа под руку миниатюрную черноволосую женщину в дорогом вечернем платье. Холли тут же узнала ее — это Анджела Стэндард, вдова местного предпринимателя! Несмотря на свой далеко не юный возраст — ей уже за сорок, — она была все еще очень привлекательна и пользовалась большим успехом у мужчин. Даже слишком большим, с ненавистью подумала Холли. Зато женщины ее терпеть не могли.

«Что меня особенно бесит, — прошипела на одной вечеринке приятельница Холли, — так это несносная манера Стэндард строить из себя беспомощную маленькую девочку. — Она не сводила глаз с Анджелы, напропалую кокетничавшей с ее мужем. — Особенно если знаешь, что она так же беспомощна, как жук-богомол на охоте. Всем ведь известно, что она вышла за Гарри Стэндарда только из-за его денег. Ему было почти пятьдесят, когда они поженились, а ей едва исполнилось двадцать пять».

Тогда Холли отнеслась к комментариям приятельницы весьма скептически, но сейчас на нее накатила волна такой жгучей, ослепляющей ревности, что она была готова броситься к Анджеле и оторвать ее мучнисто-белую руку от темного рукава Роберта. Какой-то частью сознания Холли понимала всю неуместность и несуразность захлестнувших ее эмоций, но ничего не могла с собой поделать. Дрожь не унималась, жгучие злые слезы туманили глаза.

Ничего не видя, она стремительно повернулась и столкнулась с Джоном.

— Холли… что с тобой?

Он поддержал ее под локоть. В его вопросе прозвучала искренняя тревога и озабоченность. Холли хотела сказать, что с ней все в порядке, но не могла выдавить из себя ни слова: горло сжимали спазмы. Она сумела лишь отрицательно покачать головой. Потом как слепая отстранилась от Джона и пошла вперед, не замечая любопытного взгляда, брошенного на нее билетершей, помогавшей им найти свои места.

Ее всю трясло, бросало то в жар, то в холод, злость затмевала разум. С чего это она так разнервничалась, увидев Роберта с другой женщиной? Какое ей до него дело? Боже, как стыдно!..

Усаживаясь в кресло, Холли попыталась объяснить свое состояние неожиданностью. Если бы она предвидела, что Роберт тоже придет на концерт, можно было бы как-то подготовиться к возможной встрече, но разумные доводы не помогали, все усилия овладеть собой оказались тщетными. Первое отделение Холли просидела как истукан, вцепившись в подлокотники и почти не слыша великолепной музыки, наполнявшей зал, целиком отдавшись своим беспокойным мыслям.

Во время антракта Джон предложил пойти в буфет — выпить чего-нибудь, но Холли отрицательно покачала головой. Не хватало еще столкнуться с Робертом в фойе! А уж об ужине, который должен был состояться после концерта, она вообще думала с ужасом. Как выдержать эту пытку? Может, сослаться на внезапное недомогание и потихоньку сбежать?

При мысли о неизбежной встрече с Робертом Холли опять напряглась. Пытаясь расслабиться, она закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Однако все было напрасно, ибо даже с закрытыми глазами она видела перед собой только одно: Роберта и бесстыдно льнущую к нему Анджелу.

— Если хочешь выпить, — сдавленным голосом сказала она Джону, — иди один, не обращай на меня внимания.

— Да нет, не так уж сильно я этого и хочу. Посижу лучше с тобой. Послушай, ты уверена, что с тобой все в порядке? Мы ведь можем и уйти…

Холли закусила губу, чувствуя себя виноватой. Она ведет себя просто ужасно. Как ребенок или, вернее… как круглая дура. Да, Роберт пришел на концерт, и не один, а с женщиной. Ну и что? Уже десять лет ей известно, что он никогда не любил ее так сильно, как она его. Пора бы уже смириться и принять это печальное обстоятельство как реальный факт. Тогда почему же ей так плохо?

Все эти годы, прошедшие после разлуки с ним, она ни разу не позволила себе предаться воспоминаниям, не пыталась представить, что он делает, чем занимается, и со временем обрела некое подобие душевного покоя, решив, что несчастная любовь осталась в прошлом.

Люди начали возвращаться на свои места. Антракт закончился. Благоприятный момент упущен, теперь ускользнуть незаметно не удастся.

На протяжении всего второго отделения Холли внутренне корчилась от панического страха, который, словно живое существо, терзал ее внутренности. Неестественно выпрямившись, она сидела на краешке кресла и украдкой разглядывала публику. Кто из присутствующих здесь помнит, что у них с Робертом был когда-то роман? Ведь она никогда не делала из этого тайны, ни от кого не скрывала, что любит Роберта больше жизни. В зале много ее ровесников и людей постарше; с некоторыми она жила по соседству, на их глазах росла и взрослела. Все они были знакомы и с Робертом и, конечно, не забыли, как внезапно он уехал в Америку, бросив свою возлюбленную на произвол судьбы.

Близкие друзья Холли постепенно смирились с ее нежеланием заводить новые знакомства, приняли как должное ее равнодушие к мужчинам и браку, объясняя это успехами на поприще бизнеса, поглощающими время и мысли молодой девушки до такой степени, что в ее жизни уже не оставалось места ни для чего другого.

Холли знала, что некоторые приятельницы откровенно завидуют ей. Они открыто признавались в этом, сравнивая свое скучное, монотонное существование в качестве жен и матерей с ее яркой и насыщенной, как им казалось, жизнью свободной женщины. Они видели лишь внешнюю, блестящую сторону ее независимости и не желали понять, что ее работа требует огромной внутренней дисциплины, налагает на нее массу обязательств, ответственности перед собой и доверившимися ей людьми. Порой ей стоило больших усилий достойно нести такой груз и не сгибаться под его тяжестью.

Но ведь здесь не только ее друзья. Есть и другие, кто знает ее не так хорошо и не склонен рассматривать обстоятельства ее жизни сквозь розовые очки дружбы. Наверняка они припомнят прежнюю Холли, неуклюжую, застенчивую девчонку, так открыто и отчаянно любившую, а когда возлюбленный бросил ее, не сумевшую скрыть от чужих глаз своего безмерного горя.